Место огородили, а транспорт направили по нижней дороге. С обеих сторон туши стояли полицейские, чтобы никто не мог беспрепятственно приблизиться к ней. Толпа была невелика. Никто из тех, кто побывал здесь один раз, больше не возвращался.

Но, несмотря на достаточно усиленную охрану, в ту ночь произошло судьбоносное событие. По обе стороны дороги, рядом с тем местом, где лежало таинственно возродившееся вымершее чудовище, стояли два старых амбара, набитых сеном.

Неосторожный рабочий с фермы бросил окурок и пошел своей дорогой. Полчаса спустя амбары превратились в сплошное ревущее пламя. Прежде, чем кто-либо из полицейских смог добраться до ближайшего бокса пожарной сигнализации, все было кончено. Лето выдалось засушливым.

В этом могучем пламени, в этом бушующем погребальном костре погибли останки гигантского монстра, не оставив никаких следов его одинокого воскресения и страдальческой смерти, кроме нескольких обугленных костей, не имеющих никакого сходства с современными скелетами — словно Бог существующих вещей не хотел, чтобы утраченные и сокрытые творения ранней гротескной эпохи созидания сохранились даже в виде образа перед глазами человека.

Реконструируйте чудовище, как сможете, по титаническим скелетам в музее — этого достаточно. Полноценный монстр, наделенный жизнью, не предназначен для наших глаз. Даже куратор музея, описывая его, немного дрожит и бледнеет. В остальном достаточно будет привести слова констебля Сэма Хилла:

— Хотел бы я никогда не видеть проклятую рептилию — она вроде как мерещится мне по ночам. Говорят, люди не являлись на землю, пока все не стало слишком мелким и твердым для этих самых динузовров, и это, я так понимаю, доказывает одно: Бог не хотел, чтобы глаза человека смотрели на них. Хорошо, что то чудище сгорело, вот как я скажу. Что такое сто тысяч долларов и вымершая рептилия по сравнению с душевным спокойствием?

ЛЕДЯНАЯ ЗАГАДКА[6]

— Ладно, ребята, — сдался старик-капитан на наши просьбы, — расскажу об одном происшествии, какого и нарочно не выдумаешь.

Он отложил свою трубку и, порывшись в объемистом бумажнике, вынул из него две измятые и засаленные газетные вырезки.

— Я открою вам истину об источнике того удивительного события, которое произошло на окраине Сибири зимой 1896-97 года.

В ту зиму я плавал вдоль берегов Сибири на шведском китоловном судне «Белый Медведь», и история, которую я вам расскажу, выяснит причину странных событий 1896 года.

Для тех из вас, кто случайно ничего о них не знает, я прочту эти две газетных вырезки.

Декабря 29-го, 1896 г.

Замечательное открытие

Утром в 1-й день Рождества, русский охотник, пришедший в поселок П., рассказал жителям, что он видел в нескольких милях к северу от поселка свежие следы какого-то колоссального зверя. Лично он думает, что это следы мамонта. Если рассказчик не ошибается, то этот факт является мировой сенсацией. Наш корреспондент должен добавить, что толстый слой вновь выпавшего снега уже скрыл в настоящее время следы, обнаруженные охотником.

Января 9-го, 1897 г.

Гость из допотопных времен

Неделю назад мы поместили коротенькую заметку о странном открытии, сделанном в неисследованной области Сибири. Это открытие подтверждается, как оказывается, и из другого источника.

Если верить одному из искавших следы неизвестного животного, эскимосу Амзалику, то он свел с удивительным зверем довольно близкое знакомство. Он разыскивал следы до самых сумерек, пока начавший падать снег не сделал эти поиски безнадежными. Он уже собирался вернуться, как в темноте услышал шум, похожий, по его словам, на треск льда весною. В следующее мгновение зазвучали по замерзшей земле тяжелые шаги и неуклюжая гигантская тварь необычайного вида промчалась так близко около него, что он едва успел отскочить в сторону. Животное, несомненно, чем-то или кем-то было вспугнуто, быть может самим Амзаликом. После того, как рассказ эскимоса стал известен, множество охотников устремилось искать таинственного зверя.

Когда эти заметки появились в печати, я с моим судном мерз в Полярном поре, но мне потом говорили, что читатели газеты очень заинтересовались ими.

Много приводилось фантастических гипотез о появлении зверя; каждый строил свои предположения о том, откуда он явился. Между тем, истина была фантастичнее всех этих фантазий.

Надо вам сказать, что в 1896 г. я отплыл 1-го августа из Гаммерфорста в качестве капитана китобойного судна «Белый медведь», которое впоследствии, весной 1899 года, затонуло от столкновения с ледяной горой невдалеке от Архангельска.

План нашей экспедиции был обычный: продвигаться вдоль северных берегов Европы и Азии настолько далеко, насколько это окажется возможным, охотясь в пути за китами и тюленями, которых в этих местах год от года становится все меньше и меньше.

Экспедиция не носила характера чего-либо необычайного. Попытки регулярной охоты за китами в тамошних водах делались еще с середины 1800-х годов. Плавание обычно продолжается в таких случаях около года. За лето стараются проникнуть возможно дальше, зиму перезимовывают во льдах и весною возвращаются с грузом китового и тюленьего жира. Мы таким образом плыли вдоль берега от Колы и Канина в направлении к Калгуеву, — прогулка более длинная в действительности, чем на карте. Нам повезло. Через 3 месяца мы имели возможность выгрузить полный трюм на компанейской станции на Новой Земле. Поощренные таким успехом, мы пошли дальше к востоку, так что к началу зимы оказались на 114° вост. долготы в море Норденшильда, следуя тем самым курсом, которым шла его «Вега». Тут, в устье Ханготанского залива, мы решили зазимовать и начали готовиться к нашему временному здесь пребыванию.

Окружавшая нас обширная ледяная пустыня утомляла глаз своей монотонностью. Куда ни глянь, всюду расстилалось безграничное белое пространство. Исключением являлся небольшой островок, лежавший метрах в 50 от места стоянки судна и отделенный от твердой земли узкой полосой пролива. Это была скала, вершина которой возвышалась на тысячу метров от уровня моря. Этот остров, не отмеченный на картах, команда нашего судна окрестила «Островом отшельника». Пока корабль окружался со всех сторон льдом, мы строили на островке свое зимнее жилище. Наш новый приют состоял из двух комнат: большой и маленькой. В первой поселилась часть судовой команды, во второй — гарпунщик Иенсен, контролер от фирмы, на которую мы работали, — Берг, любимый всеми нами за свой хороший характер, — и я. На судне были динамо-машины, так что наше помещение освещалось и отапливалось электричеством.

Жизнь все же была невеселая. Сидя за поздним завтраком 24-го декабря, все мы втайне хотели, чтобы случилось хоть что-нибудь, что внесло бы разнообразие в нашу жизнь, и наше желание неожиданно для нас исполнилось.

Мы еще не кончили завтрака, как в комнату влетел наш корабельный повар в сопровождении одного из матросов. Пораженный их вторжением, я спросил, что им надобно; но повар понес такую путаницу, что матросу пришлось прийти к нему на помощь.

— Замечательное открытие, капитан, — сказал он. — Идемте с нами, взгляните на него сами.

Я встал и, не тратя время на расспросы, пошел за ними; четверо моих застольных товарищей последовали моему примеру.

Провожатые привели нас к подножью утеса, около которого уже собралась большая часть команды корабля. Мы подошли к ним по глубокому снегу. У отвесной стены, образующей одну из сторон утеса, скопилась на протяжении долгих лет громадная глыба льда. Повар обнаружил ее случайно, разведя костер вблизи скалы, чтобы обратить снег в пресную воду.

Результат получился неожиданный. Огонь растопил часть ледяной глыбы, и когда повар случайно взглянул в образовавшееся углубление, он от изумления сел прямо на снег. Тем временем огонь продолжал свое дело, и когда мы подошли к скале, впадина во льду была уже глубиной более 2 метров В этом, конечно, не было ничего удивительного, но сквозь тонкую ледяную стену ясно вырисовывался контур какого-то исполинского животного. Окруженные голубым льдом, были видны уже два кривых клыка длиною каждый в рост человека.