С минуту они внимательно прислушивались, боясь, что громкий шум мог привлечь других ужасных тварей; не услышав ни шороха в окружавшей их абсолютной тишине, спутники подобрали поспешно скинутые рюкзаки и, бросив последний и полный лютой ненависти взгляд на чудовищную тушу, все еще пульсирующую грандиозной первобытной жизненностью, покинули сцену сражения, которая выглядела так, будто ее недавно вспахали снаряды целой батареи полевых орудий.

В середине дня они вернулись на то место, где спустились с пустынного плато. Затем они двинулись вдоль громадной стены на запад, но на протяжении многих миль ни один участок не давал хоть малейшей надежды на восхождение. Отвесные хмурые утесы можно было преодолеть разве что с помощью крыльев. В отчаянии они вернулись по своим следам, чтобы еще раз проверить осуществимость плана, казавшегося их единственной надеждой на спасение.

— Не знаю… — медленно сказал Элкинс. — Может, вон там, но эти двадцать футов посередине… — добавил он, указывая на утес. Примерно на половине пути вверх поверхность скалы на протяжении дюжины футов казалась гладкой и сияющей, как оконное стекло; снизу не было видно никаких признаков расщелин или выступов.

— Один из нас мог бы подсадить другого с полки внизу, — без особой уверенности ответил Хейнс. — Но тот, кто окажется наверху, и пальцем не сможет пошевелить, чтобы помочь другому, пока не поднимется еще на дюжину футов.

Факт был очевиден: прямо над стеклянистой поверхностью пролегал отвесный обрыв, и попытка одного из друзей помочь другому означала бы мгновенную катастрофу. В остальном восхождение представлялось крайне трудным, но возможным для людей с железными нервами и мускулами, какими были эти двое.

На мгновение партнер Хейнса замолчал. Очевидно, он весь погрузился в размышления о предстоящей задаче; но вот он поднял голову и резко произнес:

— Нет смысла обманывать самих себя. У одного еще есть шанс, но другому ни за что не выжить. Одному из нас придется остаться, пока другой проберется через горы и вернется сюда с мотком веревки. Я не вижу никакого иного выхода. И действовать придется быстро — еды с трудом хватит на это путешествие, а отправляться на охоту к любому озеру здесь внизу — не более чем простое самоубийство, — хладнокровно добавил он.

— Но, Джо, — возразил Хейнс, — до Аренас, а это ближайшее поселение, самое меньшее десять дней пути. Значит, одному из нас придется провести двадцать дней в одиночестве в этой проклятой дыре!

И он замолчал, представляя себе этот чудовищный опыт.

— Ну и что с того? Ночевать можно здесь, на скальных полках, тут достаточно безопасно, а днем прятаться. Думаю, вполне можно продержаться. В любом случае, мы должны рискнуть, потому что на такой высоте нельзя найти ни одной лианы, — сказал Элкинс, кратко резюмируя ситуацию.

— Да, — очень тихо сказал Хейнс, — и кто, по-твоему, останется?

— Ну конечно же я! — резко ответил Элкинс.

— Ты ошибаешься, Джо, это я останусь, — заявил Хейнс непреложным тоном божественного приказа. Элкинс свирепо, но пряча улыбку, уставился на своего напарника.

— Конечно, ты упрям, как осел, и даже динамитная шашка не смогла бы сдвинуть тебя с места, но вот тебе решение! — сказал он, подбирая с земли два каменных осколка. Видишь, один светлый — это кварц, а другой — гранит. Ты выбираешь, и тот, кому достанется кварц, остается. Годится?

— Думаю, да, — неохотно согласился Хейнс.

Элкинс сразу же потряс камни в шляпе, затем быстрым движением перевернул ее на плоскую плиту, просунул под шляпу руку и вытащил сжатый кулак с осколком внутри.

— Итак, что скажешь? — тихо спросил он.

— Светлый, — ответил Хейнс, дотрагиваясь до сжатых пальцев. Пальцы разжались — и на плиту упал маленький гранитный осколок.

— Вот и все, — сказал Элкинс так весело, как будто выиграл в лотерею. — Теперь мы займемся делом; чем скорее ты справишься с этим, тем лучше. Не бери с собой ничего, кроме ружья, котелка и еды; не забудь леску — спустишь ее, и я привяжу все внизу.

После небольшого спора о разделе бобов, в котором Хейнс добился своего, просто заявив, что «если ты отправишь наверх хоть на унцию больше трети, я выброшу все в пропасть», они договорились, что Элкинс, даже найдя способ подняться, будет ждать в этом месте на двадцатый день. Затем искатели приключений приблизились к тому участку стены, где, по их мнению, можно было взобраться.

У подножия стены Хейнс обеспокоенно обернулся и прорычал:

— Послушай, Джо, ты не избавишь меня от этого? Давай попробуем еще поискать. В этой проклятой стене должен быть какой-то пролом.

— Мне так не кажется, — покачал головой Элкинс. И Хейнс не мог отрицать, что громадная зубчатая стена повсюду казалась сплошной линией отвесных обрывов.

— Будь проклята адская дыра! — резко вырвалось у него. — Какое-то заколдованное место. Всего тридцать футов веревки или каната хватило бы…

И вдруг он онемел, а в его глазах вспыхнул огонек безмерного удивления. Затем он внезапно рассмеялся, радостно и торжествующе, хотя и почти бесшумно.

— В чем дело? — удивленно спросил Элкинс.

— Мы глупы, как пара детей! — презрительно, но очень довольным тоном воскликнул Хейнс. — Да у нас больше веревок, чем мы можем использовать, и все они лежат менее чем в десяти минутах ходьбы от нас!

— Веревки! Где? — рявкнул Элкинс.

— А брюхо этой огромной твари? Мало ли найдется на нем отрезов шкуры длиной в тридцать футов? И шкура эта прочная, думаю, на ней и слона можно поднять в воздух, — заявил Хейнс.

— Будь я проклят! Скорее! — только это из сказанного Элкинсом было пригодно для печати.

— В следующий раз запасемся веревочной лестницей, — сказал Хейнс, откладывая в сторону связанные узлами отрезы засаленной сыромятной кожи, с помощью которых они только что подняли свое снаряжение с уступа в сорока футах ниже. — Мне совсем не по душе изображать из себя человеческую муху и каждую минуту ждать тычка в спину от какого-нибудь крылатого дьявола.

— Признаюсь, от той же мысли у меня мурашки побежали по коже, когда мы цеплялись там зубами за стену. Да, думаю, в следующий раз мы будем готовы к небольшому откровенному разговору с этими адскими тварями, — весьма сердечно согласился Элкинс, наблюдая, как приближающаяся ночь набрасывает свою темную пелену на недвижные, покрытые лесом глубины.

Издалека сквозь мрак донесся крик, такой громкий, такой зверский, настолько пропитанный ужасающими чувствами, что вся вселенная, казалось, в ужасе стала прислушиваться к безмерности его дикой жизненной силы и

чистейшей дьявольщины.

— Мир в процессе становления, — пробормотал великий ученый Элкинс.

— Динамитная шашка заткнет ваши трели, — свирепо прорычал Хейнс.

И двое искателей приключений двинулись в путь, на поиски ночного убежища.

ЖУК В ЯНТАРЕ[11]

Этот эпос посвящается Джоан, моей прекрасной и талантливой жене.

Рассказ «Жук в янтаре» вдохновлен тем, что в этот день я купил давно желанную длинную нитку бус из янтаря для моей дорогой леди, владычицы моего сердца.

Пока я сижу и размышляю — благодарный богам, — одаренные руки Джоан наносят свободные, уверенные мазки кистью на чудесную картину. Шарики таинственного янтаря танцуют на ее стройной молодой шее в гармонии с умелыми движениями. Сегодня Джоан работает над картиной, изображающей группу высоких калифорнийских эвкалиптов, добавляя к ней искусные студийные штрихи.

Как ни странно, деревья, изображенные на картине, находятся близ битумных озер Брея в Лос-Анджелесе[12]. Множество найденных там костей и окаменелостей доказывают, что доисторический человек храбро сражался с невероятными, кошмарными монстрами.

Может быть, эти янтарные сферы видели немало человеческих трагедий наших героических предков?