Уилсон сказал, что его пробудил от сна странный шум, что-то вроде треска, смешанного с сильным ревом. Встав и подойдя к окну, которое выходило на водохранилище, он увидел большой поток воды, изливавшийся в отверстие на дне. Несколько мгновений спустя раздался еще один трескучий, грохочущий звук, и вся лучшая садовая земля Уилсона оторвалась от более высоко расположенной и менее ценной почвы и «провалилась с глаз долой».

Он все еще стоял, разинув рот, у окна, когда раздался новый взрыв, за которым последовал душераздирающий грохот, и в северной части впадины, куда погрузилась ферма, открылась огромная пропасть, и из нее хлынул поток воды. К этому времени, по словам Уилсона, он решил, что ему лучше будет «одеться и посмотреть, в чем там дело».

Добравшись до боковой стороны обвала, он увидел, что пропасть быстро заполняется водой, хлынувшей в нее через дыру в верхнем конце. Он наблюдал до утра, когда вода, застыв в нескольких дюймах ниже границы оставшейся у него земли, перестала подниматься. Уилсон пришел к выводу, что больше она подниматься не будет.

Сперва он был озадачен, но в конце концов сообразил, что несчастье произошло из-за обвала резервуара: вода вымыла фундамент из-под его собственности. Что ж, и мэр, и окружной прокурор согласились с ним, забыв в ажиотаже, вызванном фантастической историей, что Уилсон явился за возмещением ущерба.

Разумеется, мэр ничего не мог сделать для Уилсона, и окружной прокурор, не видя лучшего выхода из сложившейся ситуации, посоветовал фермеру нанять адвоката и подать иск.

Дело тогда не дошло до суда, поскольку город нашел способ избавиться от беды, в которую его втянул обвал.

Анализ показал, что вода во вновь образовавшемся озере во всем соответствовала воде из водохранилища. Оценщик назвал сумму выплат за затопленное имущество, сумма удовлетворила Уилсона, и, когда вопрос был решен, начались приготовления к подключению озера к трубопроводу.

Но цепочка необычных событий еще не подошла к концу. За день до того, как Уилсон должен был получить деньги за свою землю, из сотен кранов, остававшихся все это время открытыми, внезапно потекла вода. Расследование показало, что резервуар снова начал наполняться. Как только новость достигла офиса окружного прокурора, выплата Уилсону была задержана до тех пор, пока не станет ясно, заполнится ли резервуар и останется ли он полным.

Когда стало очевидно, что проблем с водоснабжением больше не возникнет, город отменил сделку. Уилсон обратился в суд и проиграл. Он подал апелляцию и снова проиграл: вышестоящий суд поддержал нижестоящий, оправдываясь тем, что случившееся было «деянием Божьим», за которое город ответственности не несет.

Я познакомился с Уилсоном во время судебного процесса, после чего он пригласил меня к себе. Я был рад поехать с ним, так как его приглашение могло гарантировать улучшение моих жилищных условий (я никак не мог найти подходящее жилье ни в одном из фермерских домов за пределами Хэмптона). Я рассудил, что если ферма Уилсона мне понравится, я скорее всего смогу договориться с ним и остаться у него на неопределенный срок. Мне это удалось, и кто знает: возможно, меня ждало бы то же, что его, не распорядись судьба иначе.

Приключение, как и романтику, незачем искать далеко. Совсем не нужно ехать в Африку, подобно этим ученым, чтобы найти приключения, как не к чему искать романтики в Европе. В тот летний день, в дребезжащем автомобильчике Уилсона, я ехал навстречу самому настоящему приключению. Никто и никогда не переживал более странного, более ужасного опыта, чем тот, что выпал на мою долю.

Мы быстро добрались из Хэмптона до фермы. Хотя большая часть обрабатываемых земель очутилась под водой, ферма показалась мне прекрасным местом. Покрытая водой земля была практически единственным ровным участком во всем владении; остальные были холмистыми и по большей части поросшими лесом. Озеро находилось почти в центре. Полностью уничтожив сельскохозяйственное значение фермы, оно в то же время значительно увеличило ее очарование и красоту. Приблизительно овальное по форме, озеро имело почти в милю в диаметре и мерцало в своем ложе, как огромный сапфир, окруженный изумрудами. Благодаря его глубине, которая, по оценке Уилсона, составляла около пятисот футов, вода всегда оставалась холодной, что делало озеро идеальным местом обитания и размножения форели, которая могла попасть туда из ручья.

Я сказал об этом Уилсону в тот вечер после ужина. Очевидно, он никогда не думал ни о чем подобном и только оплакивал свою потерю. Взвесив в уме мои слова, он явно обрадовался.

— Если бы в этом проклятом озере была рыба, — сказал он, — я бы ни за какие деньги не согласился его продать. Тогда я смог бы извлечь из воды больше, чем когда-либо извлекал из земли, и все еще владеть землей.

Я знал, что он был прав. С рыбой он ухватил бы весь мир за хвост. Получился бы прекрасный летний курорт — если выстроить вдоль озера коттеджи, они приносили бы в сезон кругленькую сумму. Уилсону определенно нужна была рыба.

И рыба появилась, но не раньше, чем мы потеряли почти всякую надежду. Тем временем я стал звездным постояльцем Уилсона: он пригласил меня оставаться на ферме столько, сколько я захочу, в качестве его гостя. Я проводил дни, помогая Уилсону вести хозяйство. Он уже несколько лет как овдовел и бродил теперь по берегам озера, высматривая признаки рыбы.

Однажды вечером, на закате, я увидел, как из воды выпрыгнула форель. Я подозвал Уилсона, который ответил мне на бегу и добрался до меня как раз вовремя, чтобы увидеть, как из синих глубин выпрыгнула еще одна рыба. Уилсон схватил меня за руку и сказал:

— Резерфорд, мне понадобится некоторая финансовая помощь. Если хотите участвовать, мы разделим прибыль. Что скажете?

Думал я недолго и сказал, что предоставлю необходимый капитал. Мы оставались на берегу озера до темноты, обсуждая этот вопрос и наблюдая, как доллары — Уилсону нравилось называть форель «долларами» — выпрыгивают из воды. Затем мы вернулись в дом, чтобы составить дальнейшие планы на следующий сезон.

Две недели спустя мы заканчивали строительство дюжины летних коттеджей. Позднее мы собирались построить больше, но решили, что для начала хватит и дюжины; отсюда видно, что даже пара новичков может рассуждать здраво. Мы могли сдать в аренду и сотню, если бы они у нас бы-

ли… Позже я пожалел, что вообще построил хоть один коттедж. Но кто мог тогда подозревать, к каким последствиям приведет наше начинание?

Коттеджи, возведенные на достаточно большом расчищенном участке на юго-восточном берегу озера, были достроены до наступления холодов. Закрыв дощатые ставни на окнах, чтобы защитить их от возможного ущерба, мы посвятили наше время планированию весенней кампании.

Нам с Уилсоном казалось, что зима никак не желала заканчиваться, но наконец она уступила место весне, и вскоре после этого я отправился в город. Там я провел ряд переговоров с некоторыми торговцами рыбой; результатом их, как только открылся рыболовный сезон, стала большая витрина с выставленными куканами форели, отчего последователи Исаака Уолтона[22] чуть не обезумели, мечтая помахать наживкой над местом обитания рыб. Выставку сопровождала тщательно составленная пояснительная надпись с необходимыми деталями. Сезон открылся, все наши коттеджи были заняты, и мы стали зарабатывать деньги.

Вскоре после этого мы начали слышать по ночам странные звуки. Находись мы рядом с портовым городом, я бы подумал, что эти звуки, хотя и довольно резкие, издавали корабельные сирены. Однако Хэмптон лежал более чем в полутора тысячах миль от океана и в тысяче миль от любого значительного водоема, где могли плавать корабли; мы решили, что до нас доносились отдельные громкие гудки с железной дороги, проходившей примерно в трех милях к западу от нас. Звуки беспокоили нас около недели, но затем, как и все другие часто повторяющиеся шумы, перестали нас тревожить. Среди дачников ходили некоторые предположения, но, когда мы сказали, что это, вероятно, шум какого-нибудь паровоза, они приняли наше заявление как факт и думать забыли о ночных звуках. Кроме того, что значит небольшой шум, когда рыбалка хорошая? А ловля была прекрасной.