В результате установки на безличное и кажущееся вполне адекватным изображение истории в саге (лучше, наверное, сказать: выражение ее в саге), на отсутствие гносеологического барьера или перехода от случившегося к сообщению о нем историческая концепция автора не может быть четко им сформулирована. Она выражается лишь косвенно, преимущественно через критерии, которыми автор саги руководствуется, строя свое повествование и характеризуя его участников. Следовательно, для раскрытия исторических представлений автора королевской саги необходимо исследовать эти критерии, попытаться выявить их в тексте саг.

Очевидно, с этой целью нужно вскрыть основные социальные и этические ценности, воодушевлявшие автора саг при изображении истории, посмотреть, каковы были его общественно-политические идеалы, какие требования он предъявлял к историческим деятелям и их поступкам, в чем, далее, видел он движущие силы истории, чем руководствовался, отбирая в наличном материале достойное описания. Следовательно, нам придется изучить такие вопросы, как представления о времени, нашедшие выражение в сагах о конунгах, трактовка в них прорицаний и вещих снов, в которых раскрывалось будущее, далее — концепция судьбы и связанные с нею понятия смерти и славы, вопрос об идеале государя и о его отношениях с народом, а также вопрос об отношениях между Норвегией и Исландией, и, наконец, проблемы соотношения истины и вымысла в сагах о конунгах. И тогда мы подойдем к постановке проблемы: в какой мере такая специфическая литературная форма, как сага, могла отразить исторический процесс? Как видим, круг проблем, которые необходимо рассмотреть, довольно широк.

«Хеймскрингла» не раз служила объектом детального источниковедческого анализа. Исследователи старательно выясняли вопрос о том, какими источниками пользовался Снорри Стурлусон при составлении истории норвежских конунгов и каково соотношение между различными королевскими сагами, написанными в Исландии и в Норвегии в XII и XIII вв. Немало соображений высказано и о том, в какой мере сообщения Снорри заслуживают доверия, насколько самостоятелен он как историк.

Нам кажется, что прежде чем говорить о «Хеймскрингле» как об историческом источнике, о ее достоверности и т. п., необходимо познакомиться с образом мышления ее автора и его социального окружения, т. е. с тем культурно-психологическим аппаратом, через который, своеобразно преломляясь, проходили образы исторической действительности. При этом внимание, естественно, фиксируется не столько на том, что выделяет Снорри из числа других авторов королевских саг, сколько на установлении стиля мышления, присущего Снорри. Королевские саги интересуют нас прежде всего в качестве специфического средства фиксации знания о прошлом, как определенный тип социальной памяти, обусловленный неповторимой социально-культурной средой. Королевские саги — это та форма, в которой средневековая скандинавская цивилизация давала себе отчет о себе самой и о своем прошлом.

Время — существеннейший фактор исторического повествования. Вне времени немыслимо никакое сообщение о событиях прошлого. Поэтому для уяснения взглядов на историю, лежащих в основе королевских саг, в высшей степени важно сразу же попытаться установить, как воспринимали течение времени древние скандинавы и как оно изображается в «Хеймскрингле».

Если подходить к проблеме исчисления времени в королевских сагах с современными представлениями о хронологии, без которой невозможно изложение хода истории, то мы столкнемся с парадоксальной ситуацией. С одной стороны, в сагах встречается множество различных указаний на время. Снорри постоянно заботится о соблюдении временно´й последовательности и стремится к тому, чтобы читателю стало ясно, о каком времени идет речь на каждом отрезке повествования. С другой стороны, все указания времени в «Хеймскрингле» так или иначе неопределенны. Во всяком случае, они «непереводимы» на «язык» хронологических таблиц. Правда, исследователи королевских саг немало потрудились над тем, чтобы установить хронологию описываемых в них событий. Но, во-первых, эта хронология далеко не всегда достаточно достоверна и точна (в особенности до XI в.), во-вторых, и это важно отметить, как правило, приурочение событий в сагах к хронологии общеевропейской истории достигнуто учеными не столько благодаря наличию в сагах временны´х вех, на которые можно опереться, сколько косвенным путем, главным образом посредством сопоставления саг с хрониками и другими историческими источниками нескандинавского происхождения.

Самая большая трудность, с которой сталкивается историк, желающий датировать упомянутые в сагах события, заключается в том, что в них отсутствуют ссылки на христианское или какое-либо иное летосчисление. Летосчисление предполагает точку отсчета: у древних римлян это год основания Рима, в христианскую эпоху — либо сотворение мира, либо рождение Христа. Наличие такой отправной точки на шкале времени дает возможность без особого труда разместить на одной прямой, идущей из прошлого через настоящее в будущее, все остальные даты, поскольку они известны. Но, несмотря на то что «Хеймскрингла» была написана в христианскую эпоху, «евангельская» хронология («от рождества господня», «от воплощения Христова») остается ей совершенно чуждой.[4]

Какова же временна´я ориентация в «Хеймскрингле» и чем она обусловлена?

Королевская сага — не хроника, исторические сведения организуются в ней не на хронологической оси, хотя нельзя сомневаться в том, что ученые исландцы в период записи саг были знакомы с европейской хронографией и с принятым в ней летосчислением.[5] То, что в королевских сагах мы находим иной способ определения исторического времени, вызвано спецификой жанра саги. Стержень, вокруг которого строится повествование в королевской саге, — это жизнь конунга. Обычно сага начинается с рассказа о провозглашении героя конунгом или о захвате им власти, далее в ней описываются эпизоды, связанные с его правлением. Таким образом, в основе распределения материала лежат факты «биографии» конунга, и они размещены в саге во временно´й последовательности. Правда, встречаются и отступления, но они относительно немногочисленны и вызваны усложненностью сюжета: не всегда все события удается изложить, не нарушая принципа «сначала — потом», в ткань повествования приходится вплетать параллельные сюжетные линии и в этой связи возвращаться во времени вспять.[6] Во всяком случае, видно, что автор старается по возможности избегать нарушения связи времен.

Сага опирается на генеалогию. Как правило, автор рассказывает о предках героя. Очевидно, для исландцев и норвежцев той эпохи более существенно было знать родословную человека и его место в ней, чем его координаты на хронологической шкале, имеющей исходным пунктом не поддающееся конкретно-чувственному восприятию отдаленное прошлое. Если известны происхождение и место жительства человека, указаны его сородичи, его брачные союзы с другими семьями, то о нем сказано достаточно для того, чтобы средневековый скандинав с должной отчетливостью локализовал его в своем сознании и мог следить за событиями его жизни, не задаваясь излишними для него вопросами о том, в каком году от рождества Христова эти события имели место. Например, в явно легендарный рассказ о неудачной попытке датского конунга Харальда Гормссона наказать исландцев за то, что они сочинили о нем хулительную песнь, Снорри вводит вполне реалистическую подробность, сообщая имена знаменитых исландцев, живших в то время в разных местах острова. Тем самым событие фиксируется во времени, и каждому исландцу становится понятным, когда оно произошло. Хронологическая координата, неотъемлемая черта сознания человека нового времени, не является таковой для генеалогически ориентированной мысли средневековых скандинавов.