Харальд был сыном Сигурда Свиньи, который, как мы уже знаем, не отличался честолюбием. Но Харальд вырос непохожим на отца. Снорри рассказывает, что, когда мальчику исполнилось всего три года, его вместе с двумя старшими братьями посадил к себе на колени Олаф Харальдссон, гостивший у матери. Старшие мальчики заплакали от страха, когда их сводный брат, забавляясь с ними, состроил страшную мину, Харальд же не испугался грозного взгляда. Тогда Олаф дернул его за волосы, но мальчик, не растерявшись, схватил его за ус. Олаф сказал:

— Похоже на то, что ты, родич, будешь мстительным.

Различны были и игры братьев. Старшие играли со скотом, а Харальд пускал в пруду щепки, называя их боевыми кораблями. Олаф сказал:

Так и произошло. Уже в 15 лет Харальд участвовал в битве при Стикластадире на стороне Олафа (он с трудом мог держать в руке оружие и, как передают, просил привязать к мечу обе его руки, чтобы быть в состоянии поднять его). После гибели святого конунга Харальд уехал за пределы Норвегии и возвратился, когда на престоле сидел сын Олафа Магнус. Дядя и племянник поделили между собой власть над страной, а по смерти Магнуса Харальд стал единовластным правителем Норвегии. По мере усиления могущества Харальда все сильнее проявлялась его необузданная натура, так что никто не осмеливался ему перечить. Но несмотря на это, Снорри дает ему необычайно высокую оценку. Харальд был могущественным и мудрым правителем. По общему мнению, в странах Севера никто не мог сравниться с ним по уму и способности принимать решения. Пересказав многие из подвигов Харальда, совершенных в Византии и других странах, Снорри замечает, что еще больше из содеянного им осталось незаписанным. Благодаря храбрости и уму для Харальда «не было ничего невозможного», он всегда выходил победителем. Когда они с Магнусом Добрым делили между собой королевство, то оказалось, что у Магнуса из сокровищ сохранилось лишь одно кольцо, а Харальд привез с собой несметные сокровища, так что «было удивительно видеть сразу столько золота». Жадный до власти и драгоценностей, он был щедр с друзьями (опять сочетание жадности и щедрости!), о которых постоянно заботился.

Отряд Харальда Сигурдарсона штурмует крепость на Востоке

У Харальда Сигурдарсона была внешность идеального конунга: красивый блондин с бородой и длинными усами, с большими руками и ногами, пропорционально сложенный, он выделялся из всего окружения высоким ростом (в нем было пять локтей). В церкви, им построенной, на двери вы´резали крест на таком уровне, чтобы конунгу было удобно его целовать. Впоследствии такие же кресты выреза´ли для других конунгов, но крест Харальда оставался выше других. Снорри не забывает особо отметить дружбу Харальда с исландцами.

Снорри сопоставляет характеры Олафа Харальдссона и Харальда Сигурдарсона. Как он пишет, некоторые считали их прямой противоположностью. Но Снорри приводит суждение «умного человека», близкого к обоим сводным братьям, и явно разделяет его точку зрения: он никогда не видел людей более похожих один на другого: оба умны, властны и жадны до добра. Олаф силою обращал народ в христианскую веру и жестоко карал непокорных, и знать не приняла его справедливого суда и погубила его, а Харальд искал славы и могущества в войнах, покорял всех, кого удавалось, и погиб в чужой стране. Таким образом, властность — отличительный признак обоих, но у Олафа она проявлялась в политике христианизации и умиротворения страны, а у Харальда — во внешней экспансии.

Государем иного типа был сын Харальда Олаф, который отличался от своих предшественников миролюбием и заслужил прозвища Спокойного и Бонда. Последнее прозвище отражает известное пренебрежение. При Олафе в Норвегии появились новые придворные обычаи и моды, Снорри сообщает о строительстве церквей и основании городов и заключает, что Олаф был популярнейшим государем, при котором страна очень украсилась и разбогатела, но в общем-то о таком конунге, правившем более четверти века, ему нечего и рассказать!

«Сага об Олафе Спокойном» — самая короткая из саг, вошедших в «Хеймскринглу», и единственная, в которой не упомянуто ни одного политического события!

Однако Олаф Спокойный скорее исключение. Его сын Магнус Босоногий — смелый и воинственный, деятельный человек, — по словам Снорри, во всем более походил на своего деда Харальда, чем на отца., Когда друзья указывали ему на неосторожность его поведения в бою (он и пал на поле битвы), он отвечал:

— Конунг надобен для славных дел, а не для долгой жизни (Magn. berf., 26). Он тоже выделялся среди окружающих высоким ростом, царственной осанкой, красноречием, привлекательной внешностью, светлые, как шелк, волосы лежали у него по плечам. При нем в Норвегию продолжали проникать новые моды, откуда и прозвище Магнуса: он, как и его приближенные, носил короткие рубахи и ходил с голыми ногами, на чужеземный манер, но у него имелись и иные прозвища — Высокий и Воинственный. В годы его правления в Норвегии царил мир, но бонды считали Магнуса жестоким.

Сигурд Крестоносец въезжает в Константинополь

Предводители присягают Магнусу Эрлингссону

Сыновья Магнуса при незначительных индивидуальных различиях также обладали традиционным набором качеств конунга: привлекательной внешностью, добрым нравом, щедростью. Любопытно своеобразное состязание, устроенное на пиру братьями Эйстейном и Сигурдом. Оба бахвалились своими достоинствами: проворством, уменьем плавать, кататься на коньках и ходить на лыжах, метко стрелять из лука. Сигурд подчеркивал такое присущее вождю качество, которым он в полной мере обладал, как рост, способность возвышаться над войском и владеть оружием, но Эйстейн возражал, что не менее выделяется тот, кто красив и хорошо одет: кроме того, он лучше знает законы и красноречив. Сигурд ставил себе в заслугу походы (он совершил поездку в Палестину и участвовал в крестоносном движении), тогда как Эйстейн отсиживался дома, «подобно дочери своего отца». Эйстейн же ссылался на свою справедливость в судах и на деяния, казавшиеся ему более полезными для страны, чем подвиги Сигурда в дальних странах: он построил пять церквей, гавань, маяк и усадьбу в Бергене.

В этом состязании столкнулись два характера, каждый из которых воплощал определенный тип конунга. Воин скорее принадлежал прошлому, ибо эпоха викингов уже закончилась, и Сигурду пришлось отправиться далеко на восток, чтобы удовлетворить традиционную в его роду страсть к подвигам и приключениям. Конунг-строитель — относительно новая фигура на норвежском престоле, во всяком случае, не пользовавшаяся прежде большим почетом.