– Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я задаю все эти вопросы, потому что услышал на автоответчике ваше сообщение в квартире Кондратьевой.

– Сообщение на автоответчике – это не повод для прихода полиции. С Лизочкой все в порядке?

– И да, и нет. Она жива, но состояние пока тяжелое.

– О боже, – грустно сказал Виджитунга, снимая очки и протирая глаза.

– Да, печально. Но, возвращаясь к моим вопросам, вы вчера были в Центре индийской культуры?

– Да, был, – кивнул Федор Семенович, надев очки.

– Видели, что произошло?

– Как все, – он почесал лоб и поправил очки, – вы же тоже там были. Как я понял, ей стало плохо, она потеряла сознание.

– Да, – Саблин что-то записал в блокнот, – когда вы ей звонили накануне, то сказали, что хотите поговорить, и упоминали некого господина Дхавала. О чем речь?

– М-м-м, – Виджитунга задумался, – сейчас так с ходу и не вспомню, – он слегка улыбнулся. – Эти события в индийском центре меня выбили из колеи.

– Попытайтесь припомнить.

– Почему это так важно? – спросил Виджитунга.

– Это, может быть, и не важно, но в деле важны все детали. Кто такой Дхавал?

– О, это один давний знакомый дяди Лизочки, он собирался приехать в город и встретиться с ней, думаю, мы это и хотели обсудить.

Следователь перестал писать в блокноте и посмотрел на Виджитунга.

Он всегда чувствовал, когда что-то не так, когда есть подвох. И сейчас у него возникло неприятное ощущение, что собеседник чего-то не договаривает. Саблин терпеть этого не мог. Ни к чему хорошему, как правило, это не приводило.

Что-то в Виджитунге было неуловимо странное. Саблин внимательно его изучал и не мог понять – нравится ему этот человек или нет.

– Я так понимаю, вы многое знаете про Индию, – сказал Саблин.

– Да, не буду отрицать, – заулыбался Виджитунга.

– Что вы можете сказать об этом? – Саблин показал историку копию рисунка иероглифа, который отдала ему Кондратьева.

– О, – воскликнул Виджитунга, – Атхарваведа!

– Можете об этом рассказать? – попросил следователь. – Что это значит?

– М-м-м, ну как бы вам сказать, – Виджитунга приложил пальцы к губам в размышлении. – Атхарваведа – это священный и магический текст в индуизме, почитаемый различными мистическими течениями в Древней Индии.

– Магический текст?

– Да, именно так. В этом-то его и особенность. Поэтому так странно видеть этот иероглиф. Откуда он у вас?

– К сожалению, не могу вам рассказать, – сказал Саблин. – Что-то еще вы можете рассказать про это Атхархат… ну, вы поняли.

– Да-да, – Виджитунга улыбнулся. – Этот текст считается ведой заклинаний, сборником, так сказать, пособием для колдунов. В Атхарваведе сведено вместе множество заговоров: лечебных, ремесленных, промысловых, любовных, против демонов, ну и так далее. Кроме того, здесь присутствуют гимны, исполнявшиеся с магическими целями.

Саблин вздохнул.

– Прошу прощения, но то, что вы сейчас говорите, звучит, мягко сказать, странно, – он закрыл блокнот.

– О, напрасно вы так решили, – сказал Виджитунга, – все это реально! Текст принадлежит к раннему ведийскому периоду древнеиндийской литературы! Атхарваведа уникальна в том отношении, что отражает стороны жизни древнейших индийцев, память о которых исчезла бы навсегда, не будь она зафиксирована в этой веде. Текст потрясающий!

– Не сомневаюсь в исторической значимости этого текста, но магическая сторона, о которой вы упомянули, меня смущает, понимаете?

– Понимаю, – закивал Виджитунга, – но данный тест важен именно этим. Если у вас оказался в руках этот иероглиф, значит, в вашем деле замешано колдовство.

Неприятные мурашки побежали по шее следователя.

Только этого ему сейчас не хватало.

– Колдовство, – повторил Саблин, вздыхая.

Виджитунга ласково улыбнулся.

– Именно, – он облокотился о широкую спинку кресла, – индийская магия очень древняя и очень сильная. Сведения о первых колдунах встречаются как раз в этом тексте.

– Понятно, – Саблин поднял брови, сбитый с толку неожиданной тематикой.

– К колдовству индусы относятся очень осторожно. Нельзя недооценивать его или относиться неуважительно, понимаете? – продолжал Федор Семенович. – Помимо самого колдовства, в Индии есть магические амулеты, артефакты. Я слышал немало легенд о таких необычных предметах, и некоторые из них очень опасны!

– Чем же?

– Если неумело использовать, не проявлять должного уважения и не уделять внимания, обладание таким предметом может привести к смерти владельца.

– Серьезно?

Федор Семенович резко посмотрел на следователя:

– Очень серьезно. Индусы верят, что при достижении максимальной концентрации шести чакр открывается седьмая – Сахасрара. Постигнув ее, человек становится просветленным! Но по древней легенде, если при достижении седьмой чакры рядом находится священный магический предмет, артефакт, то человеку открывается путь в центр силы, в центр самой жизни! Можно постичь космическое сознание, открыть путь к объединению души и высшего разума и получить дар ясновидения, способность предвидеть будущее! Артефакт в Сахасраре дает человеку эфирное зрение, чтобы увидеть… – глаза Виджитунга расширились, губы затряслись, и Саблину показалось, что мужчина сейчас упадет в обморок.

Историк сглотнул и облизал пересохшие губы.

– Что увидеть? – спросил следователь. – Что вы хотели сказать? – его лицо было напряжено, он чувствовал странный интерес к тому, о чем говорил собеседник, но и одновременно беспокойство. Он не хотел это слушать, не хотел верить, что все это может быть… реально.

– Я? – произнес Федор Семенович, словно очнувшись от транса. – А всего лишь то, что это есть в священном тексте, о котором мы говорим. В этом его ценность. Но я смотрю, что совсем вас заморочил своими рассказами, – Виджитунга рассмеялся. – Понимаете, вы можете верить в легенды, а можете не верить. Это сугубо личное дело. Но если человек уверовал, его сложно разубедить.

– С этим не поспоришь.

– Да. Хотя, мы не знаем, каково настоящее назначение текста, откуда он появился. До нас дошли скудные обрывки информации. Но что если магия существует?! – продолжил Виджитунга, понижая голос на тон. – Что если все это правда?! Вы представляете себе, как это может отразиться на человечестве? – он пристально посмотрел на следователя. – Нет, это знание должно стать привилегией избранных!

– Ну для ученых это будет подтверждением…

– Для ученых! – резко перебил Виджитунга. – Ученые – это люди, страшащиеся веры, боящиеся того, что их разум не сможет представить! Это слабые создания, прикрывающие свою духовную немощность формулами и гипотезами! – на лице Виджитунга отразились злость и отвращение. – Нет, этим людям наплевать на душу!

– Но вы, простите, тоже ученый, разве нет?

Виджитунга махнул рукой:

– Уже нет! А такие знания должны быть доступны только тем, кто уже открыл свое сознание вере, тем, кто уже посвятил себя духовности. Кто не боится! Всем остальным будет тяжело принять новую реальность.

– Может быть, всем стоит узнать правду?!

– Правду? – крикнул Виджитунга и вскочил с кресла, но, осознав содеянное, взял себя в руки. – Простите, я сегодня очень возбужден, – он вытащил платок и вытер вспотевший лоб, – пить что-то хочется. – Он подошел к столу, где стояла бутыль с минеральной водой. – Хотите?

– Нет, спасибо, – Саблин покачал головой, внимательно наблюдая за Виджитунга. – Так вы считаете, что этот магический текст опасен?

– Не знаю, – Виджитунга вновь понизил тон и что-то забормотал, наливая воду в стакан. – Нет-нет, никто не должен туда попасть, это будет катастрофой!

– Федор Семенович, куда они не должны попасть? И кто они?

– А? – Виджитунга обернулся. – О чем это вы?

– Вы только что говорили, что не хотите, чтобы они туда попали, – сказал Саблин, которого начал утомлять этот странный разговор. – Кто они? И куда попали?