— Нет! — тут же вскочила Кориолис. — НЕТ! Я тебе его на съедение не отдам, дрянь ты такая! — Она набросилась на Ороси и почти залаяла ей в лицо. Ороси попятилась. — Он не хотел, чтобы его съели! Он это сам сказал!

— Мне кажется, он говорил ровным счетом обратное, — не растерялась Ороси. — Пьетро, ты помнишь этот разговор?

Я сначала ничего не мог понять. Просто смотрел по очереди то на одну, то на другую. Ороси пришлось повторить вопрос, чтоб до меня дошло:

— Да, я помню. Ларко сказал, что будет рад, чтоб его съели, если он умрет. Если это может нас спасти. Он дал свое устное согласие.

— Он даже сказал… что… эта идея ему чем-то нравилась… что у него тогда будет впечатление, что… его жизнь продолжается… в нас… если вдруг так случится, — подтвердил Сов сбивающимся голосом.

— Вы ВРЕТЕ! — рыдала Кориолис.

Но мы не врали. Мы хотели почтить его желания и его память. Голгот пошел за телом. Эрг развел огонь из вещей Караколя, что подобрала Ороси. Затем вытащил гарпун из грудной клетки Ларко. Разделал труп со скоростью врача. При помощи охотничьего бума. Ороси пошла поговорить

с Кориолис. Они обе удалились. Послышались крики. Час спустя Кориолис вернулась. Она была убита, но полна решимости. Попросила первую часть тела. Вся дрожала, но стала жевать, затем проглотила. Из девятерых оставшихся только Дарбон отказался есть. Это было его право. Он был на грани. Его сотрясали приступы рыданий, которые он, весь такой гордый перед тем, как оказаться здесь, на Норске, теперь даже не сдерживал.

— Тебе нехорошо, Дарбон? — постаралась успокоить его Ороси.

Он сначала ничего не мог ответить, он стоял, держась за живот:

— Мои птицы… У меня соколы, как увальни… Они добычи не приносили уже… Ястребник куда сильнее меня… Я не справляюсь со своими обязанностями…

— Это не страшно, Дарбон. Никто из нас не справляется.

— Стреб и его Шист справляются…

— Я сегодня тоже ничего не раздобыл, Дарбон. А что делает Шист, то это только его заслуга. Его морфология лучше адаптирована к горным шквалам.

Не совсем так, но это было очень мило. Господи всех Ветров… Как он мог? То, что случилось потом — был залп, от которого стеш переливается через край. Это был верх абсурда в этом бесконечно отвратительном дне.

Сотрясаемый новым приступом рыданий, Дарбон опрокинулся навзничь, и из-под его куртки выскользнул сокол. Совершенно неподвижный. Я глазам своим не поверил: он был действительно мертв! «Своими руками его задушил», — сказал нам Дарбон с гордостью и со стыдом в голосе одновременно. Затем достал второго. Тоже мертвого. Обе птицы, своим же хозяином! Ни у меня, ни у кого-либо другого не нашлось сил обругать его за безумие

того, что он натворил. Мы все были на пределе, за гранью. Он пожарил соколов на том же огне, что и Ларко, и съел обоих. Даже не закоптил хоть немного на потом. Даже не заморозил во льду! Даже никому из нас не предложил.

— У тебя вообще винты сорвало, Дарбон? Ты хоть понимаешь в какое дерьмо ты нас всех вляпал, идиота кусок? — обрушился на него наконец Голгот.

Это были первые слова с тех пор, как не стало Тальвега с Караколем. И последние за этот день. Ночью в палатке было очень просторно. Так просторно, что можно было подохнуть от холода.

Ω

Не то, чтобы вчетвером с Махаоном, Ороси и Горстом мы бы не справились с этим стеклянным кюветом. Частично аэропереноской, частично перескакивая по укрытиям со всей прыти по линии хребта, с ротофрезером наготове, чтоб новую дыру себе вырыть, на случай если. Но дело скорее в том, что меня всего проскребло от мысли, что Пьетро с Совом вдруг решили сдаться, с птичниками, да еще с этой малявкой в придачу. Решили вдруг взять и поручень отпустить.

Не знаю, что там в их черепушках за ночь перетарахтело, вскочили утром все пятеро на рассвете, собрались над кучей пепла, от холода кочевряжась, лясы свои опять завели. Ороси снова разгорланилась, к ним пошла, я только в спальник поглубже залез, чтоб и не слышать ничего.

То, что у нас теперь мяса на неделю было, дело, конечно, сильно меняло. Только его еще проглотить как-то нужно было. А дрова на исходе. Мы до края мира дошли, это уж точняк. Никто еще не заходил со шлемом ровно над ботинками дальше этой мамонтовой уборной ямы, я за это готов свое добро на гранитный стол выложить, тут я уверен, что такого еще не было. Еще! не было. Тут факт,

теперь придется один на один седьмой стрекача задать, запустить винты в коробочке с чудесами и не забывать, что мы с Ороси еще ни под одним ярветром спуску не давали. К тому же с нами махач с крылом своим. Он эту дыру за полчаса пролетает! Я насколько знаю, у 33-й ни бойца, ни крыла тут уже не было, одни крюки! У нас картина другая!

— Раз уж я вас убедила, то давайте подведем итог: Горст, Пьетро, Дарбон и Голгот, вы пойдете дальше по северному хребту и будете копать одиночные окопы. Как далеко вам вчера удалось дойти?

— Два километра навскидку.

— Хорошо, я думаю, все поняли, что в случае извержения это эффективное решение. Главное задерживать дыхание, как только почувствуете, что консистенция ветра меняется! Иначе… Эрг перенесет Сова на платформу лагеря номер 1 — там, где я вчера начала утрамбовывать снег. Таким образом, первый лагерь будет в трех километрах отсюда по хребту. И намного ближе по траектории полета на параплане. Сов возьмет ротофрезерный станок и подготовит нам на платформе девять дыр, плюс десятую пошире, чтобы спрятать снаряжение. Затем он по вашим окопам, то есть с укрытием каждые сто метров, переберется к вам, на пересменку. Эрг перенесет снаряжение. За десять перелетов должен уложиться. Стреб, ты продолжай охоту по южному хребту. Кориолис, будешь следить за лагерем и готовить сумки для Эрга. Он, как закончит, вас со Стребом заберет. Если нам повезет, то Эрг успеет всех нас парапортировать на позиции по одному, пока не началось новое извержение. Так будет быстрее.

— А почему нам всем не остаться в базовом лагере, а Эрг бы всех нас по одному перенес на ту сторону кратера? Смотри как тихо, с самого утра ни разу не колыхнулся, — поинтересовалась Кориолис.

— И по всей видимости не колыхнется. Пока мы сами не начнем двигаться.

— Так а зачем они тогда будут мучаться, копать все эти двести дыр?! — не слушала она.

— Потому что вулкан взаимосвязан с нами.

— Как это?!

— Кориолис… Ты не хочешь немного повзрослеть, ну хоть чуть-чуть, а? Внутри кратера идет непрерывное движение ветра, и мы являемся его частью. У него очень хрупкое, а главное, крайне реактивное строение. Каждый раз, когда ты делаешь вдох или выдох, ты впускаешь вибрации в этот непрерывный поток. Даже сами наши вихри, и те распространяют круги волн на многие километры. Когда Эрг поднимается в воздух, за ним тоже тянутся волны вибраций, он неминуемо нарушает установившееся равновесие. Вчерашнее извержение во многом было спровоцировано перелетом Эрга.

— Из-за крыла?

— И из-за крыла, и из-за винтов. Из-за двойного вихря, который он в себе несет, в первую очередь.

— То есть ты хочешь, чтобы мы минимизировали аэрологическое вмешательство? — заключил Сов.

— Я боюсь сказать вам слишком много, поймите. Но еще больше боюсь дать вам недостаточно информации… Некоторые из вас наверняка и сами знают, моя мама разработала невероятную гипотезу о Крафле…

— Крафла?

— Да, так она назвала вулкан. Ее гипотеза заключается в том, что вулкан подвешен в воздухе без какой-либо опоры на землю, весь вулкан целиком, от подошвы до кровли пласта, все стенки, весь конус, все склоны, снег, лава…