«Напустить бы на них искусственный интеллект, – думал я, рассматривая потолок. – Вот искин навёл бы тут шороху! А уж преступника сразу бы вычислил. За секунду».

Ещё давно, когда только я прижился в этой реальности и устроился на хорошую работу, меня неоднократно посещал вопрос: для чего тут вообще нужны штатные детективы, следователи и оперативные работники? Зачем держать полицию и службу модерации, которые частенько дублируют друг друга и несколько сходятся в своих полномочиях? Почему всю работу по поискам и изобличению преступников не поручили городскому искусственному интеллекту? Он всё видит и всё слышит при помощи повсюду установленных камер и микрофонов, всё знает, имеет доступ к линиям связи и вообще ко всей информации. Всё помнит. Он же занимался судебными разбирательствами и неплохо с этим справлялся.Как-то раз я прямо так и спросил у своего шефа.

«Мечтаешь, чтобы тебя уволили и наняли искина на твоё место? – усмехнулся Скиннер. – Шучу. Такое ещё долго не произойдёт. А что касается твоего вопроса… Это специально так сделано после нескольких историй».

Как следовало из дальнейших объяснений, мысль поручить криминалистику и следствие искусственному интеллекту возникала неоднократно. Пару раз такое даже пытались осуществить, но оба раза – с плачевными последствиями. Чересчур высок оказался процент ошибок и очень часто страдали совсем невиновные люди. Администрации, вообще-то, на это было начхать, но в Городе начались волнения и открытые беспорядки. Их, конечно, подавили, но от следственной и оперативной работы искусственный интеллект отлучили. Даже специальный закон на этот счёт приняли, который в обиходе назывался «Закон Семь-Сорок». По числу разделов и пунктов.

Потом Мэй рассказала, что из-за гибели Руза Ускана возник жуткий скандал, но выносить его за стены Администрации не стали. Доктора Ларг не выгнали и под открытый суд не отдали. Всё решалось при непосредственном участии судебного искина. Тайное разбирательство установило, что имела место не врачебная ошибка, а сознательная подмена диагноза. Проще говоря – спланированное убийство. Доктора Бри Ларг приговорили к стиранию личности. Такой приговор, да ещё в отношении молодой и красивой женщины, был беспрецедентным решением. Подобного на моей памяти ещё не случалось. Доктор Джалт пытался добиться смягчения приговора, но ничего не вышло.

На саму процедуру исполнения приговора никому смотреть не полагалось, но я всё видел. Сам напросился. Меня провела Мэй. Зря, наверное.

Девушка принесла одежду парамедика и велела ждать в условленном месте. По её сигналу я вошёл в нужный кабинет и, как мне было приказано, уселся на табуретку в дальнем углу.

Эту сцену я не забуду никогда. Всё происходило в одном из кабинетов, куда я никогда прежде не входил. Внутри комната ничем не отличалась от обычной процедурной: письменный стол, два стула, медицинский стол, похожий на хирургический, какое-то оборудование рядом. Ничего лишнего.

Мне было велено сидеть тихо и никак себя не проявлять. Поскольку я облачился в медицинскую форму, ни у кого из присутствующих вопросов не возникло. На процедуре всегда присутствовал один врач. Тогда это был доктор Джалт. Он, конечно же, узнал меня, но ничего не сказал. Он не только осуществлял почётную роль палача, но и выполнял функции секретаря.

Тут ввели осуждённую. Её держали под руки два крепких охранника. Она шла на полусогнутых, иногда подволакиваемых ногах, с опущенной головой, была вся какая-то измождённая и постарела за несколько дней. В её глазах застыл страх, но они были совершенно пустыми, словно глаза мертвеца. И тут я услышал тихий, какой-то странный звук, будто кто-то тихонько подвывал. Я даже не сразу понял, что это выла приговорённая. При виде этого зрелища у меня перехватило дыхание. Я смотрел на неё и прекрасно понимал, что она убила моего приятеля, почти друга. Убила расчётливо, жестоко и вполне сознательно, и тем не менее её было безумно жаль. Я посмотрел на неё, на её слегка распухшую губу, синяки под глазами, на преждевременные морщины у рта. Сделалось не по себе. Я уже не мог видеть в ней доктора Ларг.

Женщину уложили на стол, похожий на хирургический, и пристегнули ремнями. Затем ей для чего-то завязали глаза и надели на голову почти такое же устройство, что надевали на меня при лечении «волновым сном». Приговорённую затрясло, будто через неё пропустили электричество. Тем временем доктор Джалт что-то включил, и судороги стали постепенно успокаиваться. Приговорённая вдруг громко всхлипнула и затихла.

– Приговор приведён в исполнение, – произнёс док через несколько минут, когда всё закончилось. Ему явно уже приходилось делать подобные вещи.

А потом наступила тишина.

После всего этого, когда тайный приговор вступил в силу, официально было объявлено, что случился сбой в работе нейроимпланта. Произошёл так быстро, что личность сохранить не удалось. Ситуация редчайшая, но теоретически возможная. Тело подключили к системе жизнеобеспечения и перевезли в муниципальный центр поддержания жизни.

Вся эта история с моим приятелем и доктором Бри Ларг сильно повлияла на меня, хотя, казалось бы, дальше некуда. Тем не менее я совсем перестал доверять коллегам, утратил веру в наших врачей и сделался крайне подозрительным. Как бы до паранойи не дошло, похоже – недолго осталось.

Прошла неделя с того светлого момента, как я вышел на работу после окончания лечения. Ещё некоторое время приходилось ходить на процедуры. Мне перестали лечить мозг посредством «волнового сна» и сказали, что этого больше не требуется. Тем временем мне удалось сравнительно быстро оклематься и, как мне показалось, войти в ритм. Приступить к работе. Впрочем, я устал. Жутко, смертельно устал. И я, как следствие, начал делать ошибки – больше и досаднее, чем обычно. А шеф, зараза такая, так и не дал мне отпуск после прошлогодних приключений. Обещал вроде бы. Наконец врачи сняли все ограничения, и я с наслаждением питался в нашем офисном кафе, где подавали очень неплохие блюда.

Более того, вчера шеф подбросил нам новую задачку, которую мы не знали, как решать. Хотелось посидеть одному и спокойно подумать.

Напарник мой, Пит Дэт, появился рядом, когда я уже заканчивал с едой.

– Меня-то чего не позвал? – с лёгкой обидой спросил он, сияя своей диковатой аугментацией. Я успел отвыкнуть от вида напарника, поэтому старался не смотреть на его лицо. Слишком уж раздражало. – Могли бы вместе пообедать.

– Извини, старик, но привык питаться в одиночестве, – лживо оправдывался я. Честно говоря, я ещё не достиг той стадии общения с ведо́мым, чтобы обедать вместе с ним. – Да и не знал я, что ты уже на работе. Как сам?

– Ну ты же видишь, как, – он поднял на уровень глаз раненую руку и пошевелил пальцами. – Всё пришили, всё починили.

– Мои поздравления. Перерыв считается неслужебным временем, и, пока у меня напарников не было, полюбил обедать один.

Пит вымученно рассмеялся. Что-то в этой реакции было не так. За то недолгое время, что я его знал, он почти не смеялся, а уж нарочитый смех не изображал никогда. Не было у него таких странных привычек. После госпиталя напарник только на вид казался крепким и здоровым. Врачи же предупредили меня, что ещё месяц его лучше не загружать тяжёлой работой и на задания не брать. О том, что хорошо бы ещё месяцок побездельничать, речи почему-то не шло. Зато я практически сработался с ведо́мым.

– А ты не один, – заметил он, кивнув куда-то в сторону выхода. – У тебя девушка есть.

В этот момент в зал действительно вошла Лин и, увидев меня, направилась в нашу сторону.

Я не ответил. Ну что за чушь? Да, у меня есть девушка. И что с того? Зачем об этом надо сейчас говорить?

– Пойду я, – сказал он, направляясь к выходу, и вдруг обернулся. – Знаешь, как ты меня уже достал?

– Ты это о чём? – оторопел я.

– Да о том, что всё время врёшь!

– Это о чём же? – не понял я.