Подойдя, он схватил Лин за волосы, поднял на уровень глаз и спросил:
– Где? Где он?
Она молчала. Человек перехватил её искусственную руку и приставил нож к горлу. Лин попыталась вырваться, но тут же получила удар кулаком в живот. Хорошо хоть, не ножом. Человек бил её, пока она не перестала сопротивляться. Тогда он бросил её в угол и повернулся ко мне. Я попытался встать на ноги, но у меня получилось только сесть на корточки.
– Где он? – спросил он уже у меня.
– Кто? – не понял я.
– Этот, которого тащили. Где?
– Убит наповал. На улице, в крови, с дыркой в башке. Прямо за поворотом валяется. Можешь пойти посмотреть.
– Врёшь! – зашипел бандит, но его реплика перешла в булькающий хрип. Кто-то всадил ему в шею его собственный нож.
– Бежим, – сказала Лин, вытирая руку о штаны. Я и не заметил, как она пришла в себя. – Сейчас здесь вся банда будет.
Оказывается, у неё был комбез с активной защитой, и все удары не причинили особого вреда.
Пришлось проглотить капсулу энергетика, вторую дал Лин, и мы снова побежали. Я не разбирал дороги и снова чуть не упал, споткнувшись о какой-то предмет. За спиной слышался топот множества ног. Мы мчались вперёд, петляя как зайцы, и с каждым шагом приближались к нашей цели. Девушка, наверное, могла бы убежать, но она не хотела этого делать. Её искусственная рука вцепилась в мою, словно приклеилась. И в этом не было ничего удивительного.
Попытка обернуться и посмотреть на преследователей успехом не увенчалась. Девушка держала меня крепко за руку, мёртвой хваткой. Я и так знал, что по нашим следам мчатся несколько десятков человек. Да, те самые люди, что преследовали нас с самого начала. Они не отставали, но и не догоняли, сохраняли дистанцию. Всё равно нам некуда было бежать.
Каким-то чудом нам всё-таки удалось оторваться. Как? Лучше не спрашивайте. Сам толком не помню. Лин кинула в компанию преследователей горсть шариков чёрного попкорна, которые взорвались у них под ногами. Это дало нам несколько секунд, и мы ушли. Как именно – навсегда выпало из моей памяти. Из-за стресса, что ли, или от удара по голове?
Зато напоследок «словил маслину» и получил ещё множество мелких осколочных повреждений. Попал к доктору Молли Золгрек, и недели две меня интенсивно приводили в норму. Тошнота то наступала, то отступала, и я всё пытался вспомнить, что со мной произошло. Как меня переправили на больничную койку? Ничего не запомнилось. Кроме пулевого ранения в плечо, многочисленных ушибов и перелома надколенника врачи диагностировали сотрясение мозга и небольшую амнезию. Зато Лин отделалась парой синяков и несколькими ссадинами.
Когда немного оклемался, я потребовал у парамедиков зеркало. Оттуда на меня смотрело нечто, больше похожее на зомби. Всё лицо было покрыто ссадинами, волосы слиплись, а глаза горели безумным пламенем. Я в очередной раз попытался вспомнить, что же произошло там. Но, увы, поначалу ничего не вышло. Единственное, о чём я мог думать, – это как ненавижу весь мир и большинство его обитателей. У меня всё болело, даже задница.
– Очнулся? – чисто риторически спросила доктор Золгрек. Я и не заметил, как она вошла. – Вот и молодец. Нам удалось вас вытащить. Помните, как всё произошло?
– Смутно, – честно признался я, глядя ей прямо в глаза.
– А не хотите узнать, что с вами случилось? – улыбнулась она, обнажив белые зубы.
– Хочу, конечно. А как Лин?
– С ней всё в порядке, – заверила док. – Уже выписала её.
Я почувствовал, что меня переполняет радость. С Лин я начал встречаться в первый год моего проживания тут, ещё до начала работы. У неё была стройная фигурка и очень красивая улыбка. Девушка походила на тёмную фею. Она была прекрасна. Чёрные волосы, карие миндалевидные глаза, короткий носик и губы, которые я не мог не поцеловать. Её левая искусственная рука, повторяющая по форме потерянную в бою, при движении светилась изнутри синеватыми огоньками. По уверениям моей девушки, этот киберимплант полностью заменял живую руку. Сохранялись сенсорика, подвижность, ловкость. А ещё присутствовали дополнительная сила, твёрдость удара и железная хватка. И я влюбился. Влюбился настолько, что добился того, чтобы она стала моей подружкой.
Конечно, не все мужики превозносят своих женщин. Многие парни думают, будто знают, что собой представляют девушки вообще. Полагают, что давно сняли очки блаженного неведения. Но когда доходит до новых отношений, мужик в состоянии гормонального всплеска впадает в некоторый дебилизм. У него возникает предубеждение, что уж его-то девушка не такая. А сама девушка использует его и ведёт себя так, как требуется ей. Я надеялся, что такое не про меня. Мы давно уже жили вместе, и я всё время везде и всем говорил, что она – именно моя девушка.
От воспоминаний отвлекла вошедшая в бокс парамедик.
– Доктор Золгрек, – сказала она, – вам уже пора. Вы просили предупредить.
Док кивнула, встала со стула и вышла из бокса. Её глаза были полны грусти. Я знал, что как врач она очень переживает за меня. Парамедик спросила:
– Всё в порядке? Вам помочь?
– В туалет хочу, – грустно сказал я.
– Нет-нет, не хотите, – убедительно возразила парамедик. – У вас вставлен мочевой катетер и установлен анальный калоприёмник. Вам пока нельзя подниматься на ноги. Для активизации мышечной активности мы уже сегодня поставим вам автономные миостимуляторы.
Девушка вышла, а я вдруг подумал, что даже не знаю, как её зовут. У неё были большие миндалевидные глаза, длинные тёмные волосы, и от неё приятно пахло мятой. Зато я остался один, фактически прикованный к больничной койке. Лежал на спине и смотрел в потолок. Было хорошо… Вероятно, они вкололи к акой-то транквилизатор. Парамедик вернулась с подносом еды и осталась. Я ел, а она сидела рядом и смотрела на меня. На её лице читался интерес энтомолога, обнаружившего в своей квартире новый вид насекомых. Ещё раньше, во время прежних своих попаданий сюда, я научился питаться лёжа. Поднос ставится на грудь, еда была гомогенизированная, в герметичных тубах, и ничего не стоило выжимать её прямо в рот и глотать. Когда я уже доедал порцию, девушка взяла меня за руку. Я улыбнулся.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Меня – Мэй. Мэй Чанг. А вас – Алекс.
– Кажется, да, – кивнул я. – А как я здесь очутился?
– Так и очутились. Это я вас нашла.
– Вы? Как? Где? Расскажите.
– Там, в Городе. Вы проводили операцию и попали в перестрелку. А я входила в команду зачистки. Вы лежали в коридоре, прямо на полу, в луже крови, а ваша коллега сидела, прислонившись к стене. Тоже без сознания. Вообще я сильно удивилась, когда поняла, что вы оба живы. Вызвала медицинский дрон и отправила сюда.
Я поблагодарил её и уснул.
Вообще-то, после эпизода с перестрелкой в сон клонило часто, но спалось плохо. У меня периодически от боли разрывалась голова, шумело в ушах, перед глазами временами возникало какое-то мельтешение, я часто просыпался ночью и долго не мог заснуть. Зато днём частенько наползала сонливость. Кроме того, я стал плохо соображать. Временами начинала кружиться голова и даже уплывало сознание.
Ближе к вечеру заявился шеф и бесцеремонно разбудил меня. Сначала он в очередной раз пытался вызнать, что ещё говорил Первый администратор во время нашего разговора с глазу на глаз. Вот ведь человек (это я шефа имею в виду), ещё же тогда сказал ему, что рассказать не могу и не буду, разве только с разрешения самого́ Первого или в его присутствии. И вот опять. Скиннер, вероятно, решил воспользоваться моим ослабленным, болезненным состоянием и вытянуть информацию.
Когда Майк убедился в тщетности попыток, он начал изводить меня служебными вопросами, пока его не выпроводила вернувшаяся парамедик. Тут и выяснилось, что наша операция прошла вполне себе успешно.
Человек, которого я прежде знал под именем капитана Кивза, не только остался жив, но и вообще не пострадал. Оказывается, мы его всё-таки вытащили. Более того, он даже царапины не получил. Применил заранее подготовленный фокус: прилепил себе на затылок имитацию пулевого ранения, упал на тротуар, раздавил пузырь с искусственной кровью и прикинулся мёртвым. Естественно, он рисковал. Наши преследователи вполне могли сделать контрольный выстрел в голову. Если кому-то непонятно, как я не распознал такого простого приёма, ничего не могу сказать в своё оправдание. Разве что вспомню крайнюю спешку, опасность словить пулю и подспудное удовольствие оттого, что Кивза убили. Если честно, я терпеть его не мог и тогда даже рассчитывал, что агент Кивз, которого мы вытащили, будет хотя бы благодарен. Дальнейшие события избавили от такой иллюзии.
