Жулань в глубине души была с ним согласна, но критиковать уважаемый клан вслух возможным не считала. А потому промолчала. Они сделали несколько шагов бок о бок, женщина машинально подстроилась так, чтобы держаться рядом, хотя говорить сначала не собиралась. Разве что спросить тоном базарной торговки: «Я что тебе, ваза фарфоровая, что ты на меня постоянно пялишься?» Но это было бы слишком вызывающе, и потому она сказала другое:

– Я понять не могу, зачем этот… утонувший поджигал дома.

– Скорее всего, удовольствия ради, – пожал плечами мастер Хэн.

– Удовольствия?

– Да, бывает такое, когда человек находится во власти какой-нибудь… преступной страсти, скажем так. Эти люди, конечно, не совсем здоровы душевно, хотя назвать их сумасшедшими в обычном смысле всё же нельзя – они вполне отдают себе отчёт, что делают. Но и противостоять своей страсти не могут, или не хотят. Кто-то животных мучает, женщин насилует, убивает первых попавшихся, кого может поймать. Кто-то ворует не для выгоды, а ради процесса. А кто-то поджигает.

– Никогда о таком не слышала.

– Это редкость, к счастью. Подавляющим большинством преступников руководят куда более понятные мотивы.

Жулань поёжилась.

– А та женщина… его жена… Я думала, что призраки поднимаются сами по себе, когда хотят отомстить.

– Если очень хотят отомстить, если человек умирает переполненный яростью и жаждой жизни, то да. Но мы не знаем, что это был за человек. Возможно, он струсил или просто был слишком слаб духом. Такой сам, без воздействия извне, не встанет.

– Благодарю вас за объяснения глупой женщине. Я много о вас слышала, и теперь сама убедилась, что встреча с вами – благословение в трёх жизнях.

– В самом деле? – почему-то мастер Хэн изрядно развеселился, услышав довольно стандартный комплимент. – И что же вы обо мне слышали?

– Исключительно хорошее, – твёрдо сказала Жулань.

– И вас не просветили, что я – позор ордена Линшань, распутник и мерзавец, словом, мышь в чашке риса, что неизвестно как втёрлась в доверие главы Ши?

– Я не прислушиваюсь к сплетням.

– Мне всегда было интересно, чем почтенные слухи, на основании которых складывается репутации, отличаются от сплетен, к которым прислушиваться вроде как не положено, но всё равно их все знают, – мастер Хэн помолчал, искоса поглядывая на спутницу. – Я вас смутил?

Жулань опустила глаза. Да, смутил, поставил в тупик, и она не знала, что отвечать. Никогда ещё мужчины не говорили с ней так. Некстати вспомнилось, что муж запретил ей даже приближаться к мастеру Хэну. Хорошо, что на Хун Пао можно положиться.

– На самом деле не могу сказать, что у сплетен нет никаких оснований. Об иных своих поступках я сейчас сожалею, и, будь в моей власти вернуться назад, я поступил бы иначе. И да, я распутник, – мастер Хэн пожал плечами. – Если это можно так назвать. Методы совершенствования нашего ордена не требуют плотского воздержания, а с кем я сплетаю рукава – моё личное дело.

– Мастер Хэн, – со всей доступной ей твёрдостью сказала Жулань, – можно вас попросить не говорить на эту тему?

– Как скажете.

Они замолчали, продолжая зачем-то идти бок о бок. Показалась околица деревни, за которой поднимался в высоту поросший зеленью бок Тяньму.

– Выход, через который мы выбрались из пещер, вон там, – мастер Хэн показал рукой. – Если так прикинуть, мы десять ли прошли под землёй, не меньше. Признаться, этот учитель уже начал паниковать: повёл учеников на тренировку, называется. Конечно, не вернись мы к завтрашнему утру, нас бы начали искать, но всё равно, провести несколько дней в каменном мешке – удовольствие пониже среднего.

Жулань удивлённо поглядела на него – на её памяти это был первый мужчина, добровольно признавшийся в слабости. Мастер Хэн улыбался, как будто сказал хорошую шутку: быть может, он не в серьёз?

– Я никогда не была в пещере.

– И не надо – по крайней мере, в данной конкретной. Поверьте, ничего хорошего там нет.

– Говорят, некоторые пещеры похожи на дворцы.

– Некоторые – да. Но эта – просто каменные коридоры с неровным полом и стенами, сырые и со спёртым воздухом, иногда такие низкие, что приходится идти внаклонку. Драться там очень неудобно, а иногда трудно даже просто ходить. Спасибо, хоть ползти ни разу не пришлось.

– Вы меня уговорили, – с деланой серьёзностью сказала Жулань, и мастер Хэн улыбнулся, показав ровные белые зубы.

Дорога плавно пошла в гору, давая возможность разглядеть за крышами домов простирающиеся вдаль поля и металлически поблёскивающую ленту Цзиншуя. С этой стороны росла небольшая сливовая роща, должно быть, и ставшая источником преподнесённого им к обеду напитка. Наверно, мастер Хэн подумал о том же, потому что вдруг без всякой связи с предыдущим сказал:

– Надо всё же завести привычку носить с собой деньги. А то вот так вваливаешься к людям, и даже оплатить еду и ночлег нечем. Конечно, я потом пришлю, но всё равно неудобно.

Жулань едва не ляпнула, что уже заплатила. Той связки монет вполне хватило бы, чтоб накормить всю компанию кашей, даже если б они остановились в трактире. За рощей со склона стекал небольшой ручеёк, из почвы выступили неровные камни, Жулань опустила голову, не желая споткнуться, и заметила, что её спутник остановился, только когда он придержал её за локоть.

– Что?..

– Что-то, – мастер Хэн, прищурившись, вглядывался в заросли цветущего кизила. – Там что-то двигалось.

– Зверь?

– Если да, то очень большой.

Они застыли на месте, напряжённо вслушиваясь в тишину. Глаза Жулань шарили по веткам, покрытым жёлтыми шариками соцветий. Заходящее солнце уже нырнуло за гору, в зарослях царил полумрак, и женщина не сразу сообразила, что то, что виднеется между листьями и цветами – это не изогнутый толстый ствол. И не покрытый лишайником бок скалы.

– Змея! – взвизгнула она, отшатываясь назад, и тут же закрыла рот рукой. Лязгнул металл – мастер Хэн стремительно выхватил меч и сделал шаг вперёд, загораживая Жулань собой. Люди застыли, готовые в любой момент кто атаковать, а кто бежать, но змея не двигалась.

– Ха, – спустя несколько томительных мгновений тихо произнёс мастер Хэн, – а змеюка-то, похоже, знакомая.

– Та, о которой говорил ваш ученик?

– Угу. Кажется, я погорячился, когда сказал, что она не поднимается на поверхность.

Теперь, зная куда смотреть, Жулань увидела и голову, величиной почти с её собственную. Мутные глаза с вертикальными зрачками неподвижно смотрели на них. Змея действительно выглядела так, словно уже много лет пролежала где-то под землёй: чешуя не лоснилась, напротив, казалась тусклой, выщербленной, во многих местах её покрывали пятна, упорно напоминавшие лишайник на скалах или даже мох. И она по-прежнему была совершенно неподвижна. Если бы не раздвоённый язык, показавшийся из-под змеиного носа, Жулань могла бы подумать, что та и вовсе сдохла. Змея словно бы нерешительно лизнула воздух перед собой и вновь застыла.

– Отступайте, – тихо приказал мастер Хэн. Потом прочистил горло и громко обратился к змее: – Уважаемая… вы что-то хотели?

Жулань сделала шаг назад, потом ещё, нащупывая почву позади себя. Змеиная голова дрогнула, и женщина едва не сорвалась с места, но тварь двигалась медленно, даже нарочито медленно. Голова опустилась к самой земле, и из приоткрывшейся пасти выкатился тускло светящийся шарик величиной с мячик для игры в поло. Потом голова так же медленно поднялась на высоту человеческого роста, повернулась, и змея с тихим шорохом заскользила куда-то вглубь зарослей. Люди молча смотрели на текущее мимо них длинное тело, и лишь когда хвост скрылся за кустами, перевели взгляд на шарик, так и оставшийся лежать среди травы.

– Змеиный жемчуг! – прошептала Жулань.

Очень редко встречающийся, почти легендарный артефакт, помогающий в совершенствовании, исцеляющий болезни, разрушающий порчу и яды, дарующий здоровье и долголетие… Ценнее был бы только драконий жемчуг, но драконов люди не видели уже давным-давно.