Но пришедший к власти после падения династии Цзюэ Чжэн Гуан имел совсем другие взгляды на идеальное государство. Он посмел настаивать на том, что не только заклинательская верхушка, но и все жители Поднебесной, даже чернь, обитающая на принадлежащих клану землях, отныне являются подданными его, императора, а вовсе не главы Мэя. Этого, разумеется, стерпеть было невозможно.

– Мастер Хэн… – посланец тяжело вздохнул. – Неужели слова столь уважаемого главы вам недостаточно?

– Увы, господин посланец. Я – человек циничный и не считаю, что уважение, которое я, несомненно, питаю к главе Мэю, является гарантией его правдивости.

– Что ж, я передам главе Мэю ваше мнение о нём. А пока – оставим вопрос его правдивости в стороне. Готовы ли вы на такое сотрудничество?

– Прошу прощения, но этот вопрос в стороне оставить невозможно. Потому что без его разрешения наш разговор теряет всякий смысл. Я не собираюсь осушать пруд ради рыбы. Мне нужны гарантии – и тогда я дам свой ответ.

– Какие же гарантии вы хотите получить?

– А вот это пусть решает глава Мэй, – отрезал Линьсюань. – И странно мне, что столь мудрый человек не обдумал этот вопрос заранее.

Посланец помолчал. Похоже, наглость Линьсюаня его впечатлила.

– Что ж, я передам, – повторил он в конце концов. – Вы часто бываете в городе? Знаете лавку господина Се?

– Это… которая лавка? – Линьсюань нахмурился.

– Сразу за Ивовым мостом.

– А… Да, знаю.

– Когда глава Мэй пришлёт вам свой ответ, перед ней повесят фонарь в виде кролика. Приходите сюда же, здесь достаточно безопасно.

– Договорились.

Посланец, не говоря больше ни слова, подхватил свою шляпу, поднялся и исчез за дверью. Линьсюань задумчиво посмотрел на кувшин, но решил, что ещё одна чарка будет уже лишней.

Школа давно проснулась и занялась своими делами, но глава Ши находился у себя дома. Когда Линьсюань постучался в его дверь, Чжаньцюн занимался какими-то документами, судя по вороху бумаг и тушечнице на столе. Но Линьсюаня он впустил сразу.

– Я не вовремя? – давя нетерпение, спросил заклинатель. В конце концов, новость хоть и важная, но ничего не случится, если глава узнает её через пару часов или даже завтра.

– Нет, что ты, – улыбнулся Чжаньцюн. – Хочешь чаю?

– Нет, я не хочу пить. Шисюн, я только что говорил с человеком, который представился посланцем главы клана Мэй. Он предложил мне сообщать главе Мэю о происходящем в Линшань в обмен на то, чтобы помочь мне стать новым главой ордена. Куда они собираются деть тебя, я уточнять не стал.

Улыбка сползла с лица Чжаньцюна. Некоторое время он молчал, потом сел за стол и жестом предложил Линьсюаню занять место напротив.

– И что ты ответил? – спросил он.

– Я не сказал ни да, ни нет, потребовав гарантий искренности. Когда – если – их предоставят, мой ответ будет зависеть от тебя.

– В каком смысле?

– В прямом. У меня есть идея – мы можем действительно начать информировать главу Мэя о наших делах, но лишь о тех, о которых ты сочтёшь нужным. Или, если тебе этот план не по душе, при следующей встрече с его посланцем я откажусь.

На этот раз Чжаньцюн молчал дольше.

– Ты хочешь… повести с Мэями игру?

– Угу.

– Это может быть опасно.

– Кому и чем? Мне или ордену?

– Тебе. Если Мэй Цзыдянь разгадает твою хитрость, ты получишь личного врага.

– Мы с ним и так не друзья, – хмыкнул Линьсюань.

– Шиди, не будь столь легкомыслен.

– Шисюн, давай начистоту. Если б вместо меня к тебе с этим предложением пришёл кто-то другой – ты бы согласился?

– Ты понимаешь, на что вызываешься? – после ещё одной паузы спросил Чжаньцюн. – Если это станет известно кому-то помимо нас двоих, ты можешь прослыть предателем. Даже если будет доказано, что ты действовал в интересах Линшаня, двурушничество – недостойный путь для благородного мужа, а твоя репутация…

Он запнулся.

– И так оставляет желать лучшего, ты это имеешь в виду? – продолжил Линьсюань. – Так значит, я ничем особо и не рискую. Обвинением больше, обвинением меньше…

– Шиди!

– Я серьёзно. Не хотел напоминать тебе об этом, но ты и сам видел – благородные мужи, вроде Доу Сюя, готовы обвинить меня при малейшем поводе, а то и вовсе без повода. И как я себя веду, значения не имеет.

– Я всё же надеюсь, что вы помиритесь, – Чжаньцюн хмуро посмотрел на тушечницу, выполненную в виде озерца меж миниатюрных гор. – Я тоже не хотел тебе об этом напоминать, но его недоверие к тебе – всё же во многом следствие твоих собственных поступков.

– Не буду спорить, и если Доу Сюй действительно протянет мне руку, я её не отвергну. Но я не могу мириться в одиночку. И если он и подобные ему продолжат думать обо мне плохо, или даже ещё хуже – я переживу.

Он не лукавил – правду говорят, что с бедой надо переспать. Прошедшая ночь примирила Линьсюаня с обрывом наметившейся дружбы, а перспектива поводить за нос главу Мэя и вовсе наполнила воодушевлением. Во время чтения этот персонаж сразу вызвал неприязнь, а иногда и вовсе бесил своим повышенным даже по местным меркам снобизмом и неразборчивостью в средствах. К тому же было обидно за Чжаньцюна, которого эта парочка, глава Мэй и мастер Хэн, в конце концов действительно ухайдохали. Вот и восстановим историческую справедливость, а заодно подержим руку на пульсе. Если Мэй Цзыдяню отказать, он может начать искать другие пути ослабить Линшань и убрать главу Ши, и кто знает, до чего додумается. А так – пусть согласовывает свои действия с союзником, тогда можно будет придумать, как им противостоять. А спустя пару-тройку лет выступит И Гусунь со своими правами на трон, и с главой Мэем так или иначе будет покончено.

– Так значит, ты решил, – констатировал Чжаньцюн.

– Дело за твоим согласием.

– Скажи мне честно – если я откажу, ты всё равно попытаешься?

Линьсюань моргнул. Переступая порог, он искренне думал, что поступит так, как скажет глава Ши. Отказ Чжаньцюна существенно осложнил бы задачу, да и проворачивать что-то за спиной у главы и друга как-то… Но в этот момент, заглянув в глаза Чжаньцюна, Линьсюань понял, что тот прав. Когда Андрей читал книгу, глава ордена Линшань был просто симпатичным ему героем, и описание его смерти вызвало досаду. Но теперь, когда они прожили бок о бок несколько месяцев – терять его стало действительно страшно.

И раз уж судьба вложила ему в руки способ этому помешать, он им воспользуется. Риск? Он будет рисковать на каждой ночной охоте. Забавно, он всю жизнь был мирным гражданским и никогда не подозревал в себе такого авантюризма, но перспектива биться с нечистью и участвовать в политических играх не вызывала никаких опасений. Не то передалась часть авантюризма от прежней души вместе с осколками памяти, не то…

А, впрочем, какая разница.

– Так ты разрешаешь? – помолчав, спросил Линьсюань.

– Да, – судя по тому, как поджались губы Чжаньцюна, ему это решение было не по душе. – Но ты будешь все свои действия согласовывать со мной. Никакой самодеятельности!

– Хорошо, – с готовностью согласился Линьсюань. – Обещаю.

Чжаньцюн посмотрел на него с подозрением, но кивнул.

– Тогда дождёмся их ответа. Где и когда вы договорились встретиться?

– В заведении Матушки Гу, после того как над лавкой господина Се за Ивовым мостом повесят фонарь в виде кролика.

– Что ж, я отправлю своих людей проследить за этой лавкой и её хозяином.

– Он может ничего не знать, – сказал Линьсюань. – Просто ему предложат заплатить за вывешенный фонарь – кто откажется?

– Возможно, – сдержанно согласился Чжаньцюн. – Скажешь мне, когда соберёшься на встречу с этим… посланцем.

Линьсюань кивнул.

*Маогуй - призванный злым колдуном дух кошки, который вселяется в жертву и пожирает её изнутри.

* * *

Орден Линшань тонул в море хризантем. Они были везде – на клумбах рядом с домиками, на склонах горы и полянах под ними, в стоячих вазах во дворах и подвесных на карнизах: розовые, оранжевые, жёлтые, белые, лиловые. Почти на каждой поверхности в доме Линьсюаня поселилось по букету. Не зря праздник Двойной Девятки – девятого дня девятого лунного месяца – зовётся также праздником Хризантем.