– Спасибо, шисюн Ли, что напомнил, – заявил он. – Я также припоминаю, что Хэн Линьсюань не только на словах желал мне смерти, но и попытки такие уже предпринимал.

– Вот как? – температура голоса Чжаньцюна понизилась ещё на десяток градусов, хотя казалось, что это невозможно. – Позволь спросить, когда это было?

– Глава знает, когда.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда ты совместно с шиди Синем и шиди Ли напали на шиди Хэна и вынудили его защищаться?

– Он ударил меня ножом, хотя мы были безоружны! И главу никогда не интересовало, что было перед этим.

– Признаться, мне странно, что взрослый человек приводит в доказательство своих слов детские драки.

– В самом деле, шиди Доу, – подала голос ещё одна женщина, Лю Цзиньлянь. – Прости, но в твои слова трудно поверить. Чтобы один из нас безо всяких причин напал на своего брата… Скорее всего это и правда недоразумение.

– Его ненависть ко мне, шицзе Лю, никогда не была недоразумением.

– Ваша взаимная ненависть, ты это имеешь в виду, шиди Доу? – уточнил Чжаньцюн. – Я надеялся, что вы сможете оставить её в прошлом, но, вижу, этого не произошло, раз мы вынуждены сидеть здесь и всё это выслушивать.

– Глава, – Доу Сюй обернулся к нему, – не соблаговолите ли объяснить, что вы имеете в виду?

– Так, ребятишки, – вмешалась Шэ Ванъюэ, – кончайте меряться длинной ваших янских корней. Шичжи Хэн, шичжи Доу, правильно ли я поняла, что один из вас утверждает, будто к другому со спины подкрался призрак, и именно его он поразил мечом, случайно задев спину шиди, а второй считает, будто никакого призрака не было, было покушение?

Доу Сюй кивнул.

– Да, это так, – сухо подтвердил Линьсюань.

– Но никаких доказательств или опровержений ни один привести не может, слово против слова.

Ответом ей стали два кивка.

– Как мило видеть ваше согласие хотя бы в этом вопросе. Что ж, глава, если вам интересно мнение этой недостойной – совещание можно прекращать. По крайней мере до тех пор, пока не появятся какие-нибудь новые факты.

– Полностью согласен, шибо Шэ, – наклонил голову Чжаньцюн. – И ещё хотелось бы напомнить, что мы все – члены одного ордена, одной семьи. Никому из нас не пристало сеять раздоры, которые порадуют разве что наших врагов.

На лицах некоторых заклинателей всё ещё читалось сомнение, однако все согласно закивали. Доу Сюй обвёл их взглядом и скривил губы:

– Что ж, я и не сомневался, что этому не грозит ничего, страшнее тёплого ветра и мелкого дождика. Я собрал всех только что того, чтобы вы знали, рядом с кем нам приходится жить. А что делать с этим знанием, решайте сами. Я могу отразить любую атаку, но если кто-то ещё вдруг падёт жертвой подкравшегося со спины призрака, не вините этого Сюя!

Он развернулся и широким шагом вышел за дверь. Кто-то откашлялся, явно собираясь прокомментировать последние слова, но Чжаньцюн сделал запрещающий жест, и заклинатель послушно промолчал. Разошлись все быстро и молча, задержавшись лишь для того, чтобы отвесить главе прощальный поклон. Можно было не сомневаться, что за дверью они дадут волю языкам, но сейчас было тихо, не считая звука шагов.

Линьсюань вышел одним из последних – не хотелось идти ни с кем рядом, и вообще кого-то видеть. К счастью, никто и не попытался к нему пристать – кроме Чжаньцюна.

– Шиди!

Уже перешагнувший порог домика главы Линьсюань остановился и медленно обернулся. Из голоса шисюна исчезла вся напускная холодность, теперь он был полон тревоги и заботы, и именно это почему-то взбесило Линьсюаня. Он, в конце концов, не маленький мальчик, чтобы дуть ему на каждый синяк.

– Шиди, как ты? – Чжаньцюн заглянул ему в лицо.

– Я в порядке, – процедил Линьсюань, скрещивая руки на груди.

– Я поговорю с Доу Сюем. Заставлю его взять свои слова обратно.

– Незачем трудиться.

– Шиди, не вини его. Он говорил сгоряча. Со временем он одумается и изменит своё мнение. Вы сможете помириться.

– А почему ты думаешь, что я собираюсь с ним мириться?

Чжаньцюн моргнул, и вид у него стал несчастным. Линьсюаню тут же захотелось рявкнуть на него и потребовать, чтобы он перестал смотреть таким собачьим взглядом.

– Шиди, ну, зачем ты так… Я надеюсь, что ты сможешь наладить отношения с братьями и сёстрами, и твоя жизнь станет лучше…

Линьсюань уже открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь вроде: «однажды ты уже пытался сделать мою жизнь лучше!..» И закрыл. Что это с ним, зачем обязательно бить по самому больному? Он словно на мгновение превратился в оригинального Линьсюаня, неспособного простить однажды совершённое непредумышленное зло. Сколько можно пинать человека за одно и то же?

– Чжаньцюн… – злость всё ещё клокотала внутри, и Линьсюань повёл в воздухе рукой, опасаясь неосторожным словом выплеснуть её наружу. – Не надо. Просто… не надо.

Шисюн продолжал умоляюще смотреть на него.

– Поговорим позже, хорошо? – быстро добавил Линьсюань. – Мне нужно побыть одному.

За ворота он почти выбежал, но Чжаньцюн, к его облегчению, больше не пытался его остановить. Беспрепятственно добравшись до своего дома, Линьсюань захлопнул за собой двери, словно за ним гнались. Некоторое время он пытался заняться обычными делами: нарисовать ещё парочку талисманов, проверить ученические работы, просмотреть сметы своего хозяйства, включавшего расходы на учеников – но всё валилось из рук. Да, не думал он, что происшедшее настолько выбьет его из колеи. Он и сам не заметил, как успел привязаться к Доу Сюю, несмотря на все полученные от него на тренировках тумаки. Был всего лишь в одном шаге от того, чтобы обзавестись другом – первым настоящим другом в этом мире. Не как с Чжаньцюном, снова и снова мучительно пытающимся искупить давным-давно искупленную вину. Не как с учениками, смотревшими на него снизу вверх. С шиди Доу они были на равных.

А ведь если б его принял Доу Сюй, за ним потянулись бы и остальные, рассудив, что раз такой славящийся прямодушием человек признал этого Хэна, значит, тот и правда изменился. И вот – всё рухнуло из-за глупой случайности. Пусть доказательств действительно никаких, пусть многие сомневаются, но кое-кто, как шисюн Ли, готов поверить – из-за репутации Хэна Линьсюаня. Нет дыма без огня, ветер не дует из пустой пещеры. Пойдут слухи и перешёптывания, историю приукрасят, подольют масла и добавят уксусу – и вот уже готов новый кирпичик в стене отчуждения, что стоит между ним и остальным орденом. Чжаньцюн в своей тревоге был не так уж и не прав.

Обида на подозрительного шиди и не думала утихать, но Линьсюань, наверное, смог бы перешагнуть через неё и даже согласился б на посредничество главы ордена. Вот только он бы уверен, что попытки объясниться ни к чему не приведут. Доу Сюй славился не только прямодушием, но и твёрдостью убеждений, недалеко ушедшей от ослиного упрямства. Он уже составил своё мнение о соученике и от него не откажется, тем более получив такое, как ему кажется, подтверждение его справедливости. Что самое обидное – не так уж он при этом был далёк от истины. Оригинальный Линьсюань действительно мечтал от него избавиться. И даже в конце концов осуществил своё намерение. Так что, будь он по-прежнему на месте Андрея, единственное, в чём Доу Сюй оказался б несправедлив в своих подозрениях, так это в том, что шисюн Хэн не стал бы действовать вот так в лоб, навлекая на себя неизбежные подозрения. В книге ему удалось обставить всё таким образом, что гибель мастера Доу сочли несчастным случаем, да так и остались в этом убеждении: среди обвинений, предъявленных Хэн Линьсюаню перед казнью, этот случай не фигурировал.

А теперь за злодейства прежнего хозяина тела прилетало Андрею. Ну почему из всех персонажей романа он должен был оказаться именно на месте этого?!

Поймав себя на том, что делает вот уже третий круг по комнате, Линьсюань остановился и, решительно схватив с подставки Ханьшуй, вышел вон. Всё равно в таком состоянии ничем путным заняться не удастся, нужно куда-то выплеснуть эмоции. Так что он пойдёт в Гаотай, а там по обстоятельствам. Может, опять напьётся. Может, зайдёт в заведение Матушки Гу. А может просто покружит по улицам, сбрасывая напряжение ходьбой. Только бы ничто не помешало по дороге.