Заложив руки за спину, он ещё раз прошёлся вдоль ряда столбов, убеждаясь, что никто не отлынивает и не изображает усердия напоказ. Как-то так получилось, что он действительно втянулся в учебный процесс. Сперва, как и просил Чжаньцюн, просто проводил занятия по каллиграфии, математике, истории. Убедился заодно, что И Гусунь, за исключением письма, в подтягивании не нуждается: в устном счёте он, например, своих сверстников на голову превосходил. Часто приходя на тренировочную площадку, Линьсюань невольно обращал внимание на тренировки учеников, что-то поправлял им или подсказывал. Его ученики, видя, что учитель снова возвращается в строй, оживились, и однажды ученица пришла к нему с вопросом по поводу медитации. Линьсюань в ответ процитировал строчки из соответствующего трактата, не зная, что ещё можно добавить, но девушка ушла, похоже, удовлетворённая. В другой раз он помог ученику справиться с неладящимся заклинанием. Потом к нему пришли с вопросом, не имеющим отношения к учёбе, и Линьсюань вспомнил, что обращение «шифу» – «учитель-отец» – отнюдь не красивая метафора. Он действительно должен наставлять своих учеников во всех сферах жизни, а не только в науках, как и подобает хорошему родителю.

Что ж, он, как мог, старался соответствовать, разбирая с учениками не только учебные задачи. Правда, иногда его наставления приводили ребят в искреннее недоумение. Как, например, когда он заявил, что не следует слепо верить всему, что написано в древних книгах, даже самых уважаемых трактатах и хрониках. Ошибки переписчиков, записи с чужих слов, правки по идеологическим причинам… Про то, что иные тексты и вовсе могут отказаться откровенными фантазиями, Линьсюань, глядя на ошарашенные лица, сжалился и решил не говорить.

– К тому же, читая наставления древних, надо смотреть, применима ли их мудрость в нашей жизни, – вместо этого добавил он. – Ведь жизнь меняется, и то, что было хорошо для предков, может совершенно не подходить нам, их недостойным потомкам.

– А что меняется? – спросил кто-то из задних рядов.

– Условия жизни. Ну, вот, например… Первое, что пришло в голову. Все помнят историю, как правитель, сидя на пиру, обратил внимание, как мясник ловко разделывает тушу, из чего стало ясно, что и мясник может познать Дао-Путь? Ну а теперь представьте себе… даже не императорский дворец, в этом дворце никто из нас не бывал. Но, хотя бы, наш орден. Может ли его глава, сидя на пиру с гостями, увидеть разделку туши?

Ученики переглянулись и дружно помотали головами.

– Благородный человек держит кухню подальше, – процитировал один из них известную поговорку.

– Именно. Так что представьте себе, насколько мало и не похоже на наши дворцы было жилище того правителя, если мясник работал прямо перед пиршественным залом.

– А может, – вдруг подал голос сидевший за своей последней партой И Гусунь, – этот рассказ – просто метафора. И его не стоит понимать так уж буквально.

Внутренние ученики оглянулись на него, как на заговоривший стол – внешним ученикам на занятиях полагалось помалкивать, пока их не спросят. Но Линьсюань не счёл вмешательство наглостью.

– Хорошее замечание. Вот и ещё одна причина, почему нельзя принимать всё, написанное древними, за чистую монету.

– Мастер Хэн!

Линьсюань обернулся, вынырнув из своих мыслей. К нему приближалась девушка из числа внутренних учениц, но при этом не выглядевшая знакомой. Впрочем, разглядев узор, вышитый на её шэньи, Линьсюань перестал удивляться. Девушка была целительницей, а ученики Шэ Ванъюэ, как и ученики её учеников, обычно держались особняком и редко посещали общие занятия. Даже жили отдельно от всех остальных, дальше по склону.

– Да, дицзы*?

– Эту ученицу прислала наставница Шэ. Она просила передать, что в доме для больных находятся трое из учеников мастера Хэна. Они были избиты, и весьма серьёзно.

Избиты? В голове Линьсюаня тут же зашевелились определённые подозрения, но расспрашивать о подробностях он не стал. Всё равно лучше разобраться на месте.

– Веди.

Девушка поклонилась и пошла первой, указывая дорогу, что было кстати – во владениях Шэ Ванъюэ Линьсюаню до сих пор бывать не доводилось. Дорога, впрочем, не заняла много времени. Дом, игравший роль орденской больницы, ничем не отличался от прочих строений Линшаня, разве что был немного просторней обычного. В самых дверях Линьсюань столкнулся с Доу Сюем.

– Шиди? Твои ученики тоже пострадали?

– К счастью, нет, – хмыкнул Доу Сюй. – Хотя чтобы разнять этих воинов, и правда пришлось кликнуть учеников на помощь. Давненько в нашем ордене не случалось массовых драк.

– Насколько массовых?

– Трое твоих и то ли шестеро, то ли семеро внешних. Этих уже отвели к Ван Цинфэну. Но отделали твоих учеников знатно.

О да, согласился Линьсюань минуту спустя. Особенно досталось Бай Цяо, да и его вечный подпевала Пэй Лин тоже щеголял и подбитым глазом, и распухшей губой, и разбитым носом. Третий выглядел получше, похоже, на него злости у нападающих уже не хватило.

– Так, дайте-ка я угадаю. Это был И Гусунь.

– Да, учитель, – прогнусавил старший ученик, глядя на Линьсюаня одним глазом – второй вообще не просматривался. – Но он был не один. Их был десяток!

– Да? А наставник Доу говорит, что всего семеро.

Бай Цяо хлюпнул носом и потупился.

– Всё равно их было больше… Так нечестно.

– Любопытно. Когда вы шли впятером на одного, тебя численный перевес не тревожил. А вот когда побили тебя, ты вдруг озаботился честностью?

Ответом было угрюмое молчание.

– Лечитесь, воины, – подытожил Линьсюань. – И в следующий раз думайте. Бить беззащитного легко и приятно, но даже беззащитный однажды может дать сдачи. Надеюсь, урок пойдёт вам на пользу.

– Сейчас пойдёшь к шисюну Вану? – спросил Доу Сюй, когда они вместе выходили из дома целителей. Во время общения Линьсюаня с учениками он молча стоял у двери, слушаясь, как показалось Линьсюаню, с неодобрением.

– Зачем?

– Проследить за наказанием. Внешние ученики напали на внутренних – это непростительно.

– Полагаю, их и без меня накажут, – Линьсюань пожал плечами.

– Разве ты не будешь требовать дополнительной кары? Это же твои ученики.

– И что? Если уж на то пошло, они сами напросились.

– Это не оправдывает этого… И Гусуня, да? И остальных. Уж инициатор драки точно должен получить своё.

– Он получит, я не сомневаюсь, что Ван Цинфэн за этим проследит. Требовать дополнительного наказания уже будет перебором.

Доу Сюй поджал губы.

– Нет, ты не прав, шисюн, – убеждённо сказал он. – Напросились, не напросились – это твои ученики. И в первую очередь ты должен защищать их от посягательств. Пусть даже это будет означать не совсем справедливое отношение к другим – этим другим ты ничем не обязан.

– Я считаю по-другому. В первую очередь я должен научить своих учеников справедливости и ответственности, подобающей благородным мужам. Как я смогу это сделать, если сам же подам такой пример предвзятости?

– Ты не прав, – повторил Доу Сюй и замолчал. Линьсюань тоже молчал, не зная, что ещё добавить. Препираться можно было до бесконечности, но едва ли кому-то из них удастся переубедить другого. Клановое мышление, сказал себе Линьсюань. Свои дороже чужих, просто потому что свои. И если даже благородный Доу Сюй от него не свободен…

То чего уж тогда ждать от всех остальных. Но отказываться от своих убеждений Линьсюань тоже не собирался. Да и не смог бы. Сколько не тверди себе, что на какую гору пришёл, такую песню и пой – есть предел того, что он мог принять и с чем смириться.

– Глава Ши уже говорил с тобой по поводу колодца? – вдруг спросил Доу Сюй.

– Какого колодца?

– Значит, не говорил. Ши Чжаньцюн хочет, чтобы мы вместе отправились на ночную охоту.

– А, – глубокомысленно сказал Линьсюань. Конечно, это должно было случиться рано или поздно. Чжаньцюн неторопливо и деликатно втягивал своего потерявшего память шиди в жизнь ордена, давая ему возможность вспомнить навыки и не забывая о подстраховке. Один раз Линьсюань уже выбирался из Линшаня в отдалённую деревушку на местные похороны вместе с Ли Ломином. Их задачей было провести обряд, умиротворяющий покойного, чтобы не вздумал потом подняться из могилы и начать тревожить живых. Для этого и приглашали заклинателя, чтобы он расспросил ещё не ушедший дух, выяснил, не осталось ли у него тут неоплаченных долгов, ненависти и жажды мести к кому-либо, после чего сотворил заклинания, запечатывая труп в гробу, а разделившиеся души – отправляя гарантированным маршрутом на тот свет. Судя по книгам, которые читал Линьсюань, помогало не всегда, но было всё же лучше, чем ничего. Всё тогда сделал Ли Ломин, а Линьсюань смотрел и мотал на ус.