— Хорошо. Это хорошо. Потому что, Эмма, если он попытается вернуться в твою жизнь, начнется всё то же самое. Он будет стараться тебя контролировать и манипулировать тобой, потому что именно этим и занимаются социопаты. Они не способны распознать и почувствовать глубокие эмоции.

Отличная мысль. Эмма даже не потрудилась заметить, что Чёрча определили как социопата лишь предположительно, и что он даже не подпадал под триаду Макдональда — под три поведенческие характеристики, которые часто присутствуют у серийных убийц. Большинство из них в юности страдали хроническим энурезом, были жестоки к животным и имели склонность к поджогам.

Эмма ничего не знала об энурезе, но она не могла себе представить даже то, что Чёрч в младенчестве мочился в пеленки, не говоря уже о простынях в подростковом возрасте. И он был совершенно равнодушен к животным — его фетишем была не столько смерть, сколько страх. А выразить страх так, как того желал Чёрч, мог только человек.

Что касается поджогов, то он рассказывал ей, как в юности поджёг дом. Но всего одно очко из трех не считается.

— Доктор, я буду иметь это в виду, если Пол Логан когда-нибудь постучится в мою дверь. Но теперь Вы заставили меня призадуматься, — сказала она, и Розенштейн заметно занервничал. — Если меня всю жизнь обманывали все, с кем я общалась, как я теперь могу доверять тому, что мне говорят?

— Ну, Эмма, лгут все. Всё дело в степени…

— Вы знаете, что я имею в виду — я говорю не о безобидной лжи. Я говорю о той, что пострашней. О той, что может разрушить мечты, разбить сердца и сломать жизни. Как мне… об этом забыть? — спросила она.

Не смотря на всю свою продажность, Розенштейн все же был хорошим врачом. Эмма больше не считала себя сумасшедшей, но ей на самом деле нужна была помощь, чтобы кое в чем разобраться.

— Это трудный вопрос, и ответ в основном зависит от тебя. От твоей готовности прощать и признавать, что люди совершают ошибки, даже ужасные. Что, возможно, ты тоже несешь личную ответственность за некоторые из этих ситуаций. Да, за некоторые из них. Как только ты поймешь, что иногда принимаешь неправильные решения, в результате которых оказываешься не с теми людьми, ты можешь извлечь из этого уроки и начать делать правильный выбор.

Хм, значит, ей нужно сделать правильный выбор.

— Но даже если я сделаю этот «правильный выбор», как я смогу доверять окружающим меня людям?

— Время. Дай людям шанс проявить себя. Никто не заставляет тебя тут же им доверять, но и списывать их всех со счетов при первой же встрече тоже не стоит. Ты можешь сохранять нейтральную позицию и дать им шанс.

Ох, а это мысль. Из этого могло что-то выйти. Простая концепция. Никакого «правильного выбора» не существовало — им был Чёрч. И все же она не могла заставить себя ему доверять. По крайней мере, пока. Ей необходимо дать ему время. Она ждала его шесть недель, может подождать и еще немного, прежде чем снова отдать ему все свое сердце.

— Кажется, я поняла, — пробормотала она. — Спасибо, доктор.

— Рад, что чем-то смог тебе помочь. Пожалуйста, Эмма, я хочу, чтобы ты пересмотрела свою просьбу о снятии опекунства с твоей матери — ну или, по крайней мере, согласилась еще на пару недель лечения в стационаре. Я действительно считаю, что могу тебе помочь.

Эмма фыркнула.

— Нет, спасибо, док. Я уже видела, что творится у вас тут в стационаре, и мне совсем не хочется забеременеть или заразиться герпесом.

— Эмма, излишняя драматичность тебе не идет.

— Вы шутите? Да это практически моя визитная карточка.

— Тогда почему ты продолжаешь посещать эти встречи? — вздохнул он. — Сегодня ты пришла одна, так ведь? Ты могла отправиться куда угодно, и тебе известно, что твоей матери я не скажу.

«Потому что, добрый доктор, я только что убила своего психотерапевта, и, если сразу после его смерти перестану сюда ходить, это навлечет на меня подозрения».

— Если Вы еще на две недели привязали меня к Марго, — ответила она. — Тогда я привяжу Вас к этому столу.

— Эта неделя была кошмаром, — простонал он, протирая под очками глаза.

— Сегодня только вторник.

— Вот именно. Сначала звонит Каспериан, говорит что-то не то о больной, не то об умирающей, не то о мертвой двоюродной сестре, и просто уезжает. Даже не задерживается. Знаю, ты, наверное, рада таким новостям, но из-за этого все мы попали в довольно трудное положение, и до сих пор не знаем, когда он вернется. Он не отвечает ни на какие сообщения.

— Ну, прошел всего сколько, день? — Эмма старалась говорить спокойным и ровным голосом, как будто эта тема совсем ей не интересна. — Если кто-то умер, то он, наверное, помогает с похоронами.

— Да, да, но все же это его работа. Твоя… твоя мать ничего не говорила? — запинаясь спросил Розенштейн.

Эмма мило улыбнулась ему.

— Нет, моя мать не упоминала о своем дорогом бойфренде, который ко всему прочему еще и мой психотерапевт. Но она сказала, что свяжется с ним через несколько дней. Я дам Вам знать, если она что-нибудь узнает.

«ХА-ХА-ХА».

— Похоже, наше время подошло к концу. Эта беседа была стимулирующей, Эмма. Надеюсь, ты что-то из нее извлекла. Увидимся в следующий раз? — спросил он.

— Хммм, пусть это останется сюрпризом. Чем-то вроде «может, да, а может, нет», — усмехнулась она и, сняв со стула куртку, накинула ее на плечи.

— Как волнительно. Ты знаешь, где выход.

Вернувшись в машину Джерри, Эмма проверила телефон. Господи, ей пришло восемь СМСок от Марго, и все с напоминанием прислать ей фотографию машины Джерри, вовремя припаркованной на стоянке его офиса.

«Мне бы следовало припарковать ее прямо на твоей жирной роже, тупая сука».

Как ни странно, пришло и одно сообщение от Чёрча. Он не был большим фанатом телефонов в любом их качестве. И тем не менее, он прислал ей сообщение с просьбой встретиться с ним в кафе недалеко от города. Эмма взглянула на часы и поморщилась.

«Мне нужно вернуть машину к полудню. У нас всего тридцать минут».

«Это куча времени. Приезжай».

«Зачем?»

«Нам нужно поговорить».

Слова, вселяющие ужас в сердце любого, кто состоит в отношениях, даже в таких нездоровых и запутанных, как у них. Прикусив нижнюю губу, Эмма заскользила пальцами по экрану телефона.

«Зачем? Нам нужно закопать еще чей-то труп?»

«Да, отлично. Пожалуйста, отправь заявление об этом в электронной форме. Я в восторге от идеи оставлять повсюду цифровые отпечатки».

«О чем нам нужно поговорить?»

«Нет здесь никакого трупа. И я тебя не бросаю. Ты уже давно была бы на пути ко мне. Не создавай трудности и просто приезжай».

Эмма завела машину и поехала.

Когда она наконец остановилась, то подумала, что Чёрч здорово погорячился, назвав это «кафе». Это было небольшое помещение в захудалом торговом центре недалеко от шоссе, примерно в пятнадцати минутах езды от города. Эмма припарковалась перед зданием и, войдя внутрь, обнаружила Чёрча за столиком в дальнем углу.

— Марго ждёт, что я пришлю ей фотографию этой чертовой машины с отметкой точного времени, так что нам лучше поторопиться, — присев, сказала она.

— Ты когда-нибудь спала с Райаном Парком?

Эмму так ошарашил его вопрос, что она по сути упала на спинку стула, чуть с него не свалившись. Ей потребовалась целая минута, чтобы прийти в себя.

— Прости… что это сейчас было? — оглянувшись по сторонам, спросила она. — Ты только что обвинил меня в измене с человеком, о существовании которого даже не должен знать?

— Нет, я задал тебе вопрос о человеке, о существовании которого я знал, но ты была не в курсе.

— Это вроде как тоже самое, — сказала она, прищурившись.

— Как тебе угодно. Ответь, пожалуйста.

— Да, — смело соврала она. — От тебя несколько недель не было ни слуху, ни духу, я решила, что ты меня бросил. Решила, что ты лжец до мозга костей. А Райан был рядом, он симпатичный, и втрескался в меня по уши. Не скажу, что он был так же хорош, как ты, потому что это просто смешно, но и не так уж плох. Полагаю, он уже сообщил тебе все кровавые подробности? Сколько раз, когда, где. Нашим излюбленным местом была подсобка уборщика на третьем этаже.