Когда мать удалилась, Эмма прижала подбородок к коленям и стала вспоминать все, что только что проглотила. Думай только о себе — возможно, Марго была самой дерьмовой матерью на свете и таким же образцом для подражания, но она всегда из любой ситуации выходила победителем, так что Эмма знала, что этому у нее и впрямь следует поучиться.
Она глубоко вздохнула. Так что вполне вероятно, что Чёрч не только в городе, но и бывает в этом доме. Эмма принимала снотворное — он мог привести сюда духовой оркестр и часами играть «Макарену», она бы все равно не заметила. Но это также означало, что ему не хотелось ставить ее в известность, по крайней мере, поначалу. До этого момента. Почему именно до этого момента?
Она закрыла глаза и отмахнулась от этих мыслей. К чёрту его. Он оставил ее гнить в аду под названием «Солнечное ранчо». В аду, которым являлись Каспер и доктор Розенштейн. В аду, которым была опека Марго.
«Ненавижу его. Люблю его. Какая нахрен разница».
Эмма взглянула на лежащую рядом бежевую папку. Когда она попросила Райана украсть досье Каспера, то не знала, что будет с ним делать. Ну или, по крайней мере, не облекала это в слова, даже мысленно.
Но в глубине души она знала, она всегда знала, чего хотела. Эмме хотелось взять все под контроль. Хотелось остановить монстра. Нет, враньё. Ей самой хотелось стать монстром. Хотелось своими собственными зубами и когтями ломать кости и пускать кровь. Чтобы отомстить всем своим обидчикам. Всем, кто заставил ее почувствовать себя маленькой, слабой и беспомощной.
Чёрч исчез, но, надо признать, что у нее, скорее всего, и не получилось бы никак ему навредить.
С Марго дела обстояли слишком сложно, Эмма не могла причинить ей вред напрямую, поскольку в мгновение ока вернулась бы в дурку. Или в тюрьму.
Но вот Каспер… был холостяком. К тому же он часто переезжал, вообще-то, он работал в «Солнечном Ранчо» всего три месяца. Спал с замужними женщинами. Ради собственного удовольствия подпитывался страданиями других. Он разозлил многих людей, многих людей, которые, в принципе, могли здорово ему навредить. Он был идеальным олицетворением всех негодяев из прошлой жизни Эммы, а также идеальной мишенью.
Идеальной жертвой.
Она снова уставилась на свои ноги и прищурилась. Это ввело ее в замешательство. Неужели у нее и впрямь такие мысли? Или это всё он? Боже, порой быть сумасшедшей очень непросто.
Конечно, еще до встречи с Чёрчем Эмма часто метала о том, как жестоко отомстит своим обидчикам. Но это были всего лишь фантазии. Они никогда не перерастали ни во что большее. Но Чёрч словно что-то в ней высвободил. Заставил ее осознать, что она способна на такое, чего и представить себе не могла.
«Осознаю ли я это? Или это просто яд, которым он меня заразил? Я все еще под воздействием Чёрча, стремлюсь достичь его целей, заключающих в себе смерть и разрушения? До его появления мне никогда не хотелось ранить кого-то или убить…
…или хотелось?»
Следующие пару ночей Эмма проворочалась с боку на бок. Она перестала принимать снотворное и вместо этого прятала его вместе с остальными таблетками. Теперь, если Чёрч прокрадется, чтобы снова накрасить ей ногти, она уж точно это почувствует.
Но он так и не пришел.
В понедельник в шесть утра Эмма села и уставилась на свои ноги. Лак на большом пальце уже облупился, видимо, вчера, она ударилась обо что-то ногой, хотя толком не помнила.
Черт, может, все-таки она сама их накрасила?
Так как было еще рано, Эмма потратила дополнительное время на сборы. Секунду поколебавшись, она стёрла с ногтей лак и забралась в душ. Затем вымыла и побрила каждый сантиметр своего тела. Выйдя из душа, она даже успела высушить и уложить волосы — большая редкость. Когда Эмма, наконец, оделась и вышла в гостиную, Марго изумленно уставилась на нее.
— Боже мой, она похожа на человека, — фыркнула мать.
— Она и чувствует себя человеком, — пошутила Эмма, отбросив за плечо густую прядь волос.
— Продолжай в том же духе, и доктор Розенштейн сможет написать рекомендательное письмо в комиссию, — предупредила ее Марго.
Или умоляла. Трудно было понять.
На другом конце комнаты Джерри опустил газету.
— В самом деле?
— Ну, разве это не чудесный рождественский подарок? — вздохнула Марго. — Мы все могли бы открыть подарки, а потом ты бы отсюда съехала.
— Это так неожиданно. Эмма, ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? — спросил Джерри.
Когда он встал, Марго, казалось, крайне удивилась, затем быстро надела маску беспокойства.
— Дорогой, доктор Розенштейн прекрасно знает, что делает, и сам мне об этом сказал. Он считает, что Эмма полностью готова стать полноценным членом общества. Милый, мы не можем вечно водить ее за руку. Думаю, Эмме будет лучше переехать из этого дома, подальше от этих ужасных воспоминаний, так ведь? — спросила она и, схватив руку мужа, сжала ее в своей.
Джерри ни разу на нее не взглянул, только не сводил глаз с Эммы.
— Нет, дорогая, мне не кажется, что это хорошая мысль. Думаю, что это дом Эммы, и здесь ей будет лучше всего, — медленно произнес он.
«Он говорит уже не с Марго».
— Это нелепо, — вздохнула Марго, но тут же осеклась. — Эмма живет здесь совсем недолго. У нее вся жизнь впереди, мы не можем держать ее взаперти.
— И всё же я считаю, что еще слишком рано. Эмма, еще слишком рано, — подчеркнул он.
Эмма уставилась на него. Она никогда раньше не замечала, что его глаза совершенно такие же, как у Чёрча. Практически одинакового цвета. Странно, как прямо он сейчас на нее смотрел. Эмма нервно сглотнула и кивнула.
— Я знаю, что ты так думаешь, Джерри, — тщательно подбирая слова, произнесла она. — И, правда, очень это ценю. Я понимаю. Но мне пора повзрослеть. Пора мне жить самостоятельно.
Джери неожиданно вырвал запястье из хватки Марго и направился к входной двери.
— Ты не понимаешь. Никто из вас не понимает. Я буду ждать машине.
А потом он ушел, хлопнув дверью. Мать и дочь потрясенно уставились ему вслед.
— Что все это значит? — наконец, спросила Марго. — Господи, можно подумать, ты его ребенок, а не мой.
— Ну, честно говоря, он относится ко мне как к дочери гораздо больше, чем ты, — не подумав, ответила Эмма.
— Ой, ради Бога. Если бы тебя воспитывал Джерри Логан, ты бы давно умерла от скуки, — фыркнула Марго, схватив со стола сумочку. — Пока ты будешь на групповой терапии, я хочу поговорить с доктором Розенштейном.
Всю дорогу до клиники, Эмма собиралась с духом. Она не прислушивалась к другим голосам у себя в голове, к голосам Розенштейна, Марго, Джерри, Чёрча. Они все время твердили ей разные вещи. Но она их заглушила. Сейчас настало ее время, ее время. И они уж точно были ей не нужны.
Поэтому, когда примерно через час она вошла в кабинет групповой терапии, ее переполняла решимость. На сей раз Чёрч ничего не вбивал ей в голову, его голос ничего ей не нашептывал и не руководил её действиями.
Нет, Эмма пришла сюда с собственной целью. Она воплотит в жизнь свои собственные планы своими собственными способами. Теперь это было шоу Эммы, и ей не терпелось посмотреть, что из этого выйдет, и к чёрту любого, кто окажется настолько глуп, чтобы ей помешать.
— Вау, ты отлично… выглядишь, — пробормотал Райан, когда она села рядом с ним.
— А раньше я выглядела не отлично? — окинув себя взглядом, спросила Эмма.
— Эм, ты всегда отлично выглядишь, — усмехнулся Райан и, протянув руку, прикоснулся к краю ее рукава. — Даже классно. Просто сегодня ты другая. Твоя одежда, волосы, и ты что, накрасилась? У тебя свидание?
Он сказал это в шутку, но в этот момент в комнату вошел Каспер, и Эмма уставилась на него.
— Что-то вроде того, — пробормотала она и прищурилась, когда психотерапевт остановился и положил руки на плечи какой-то девушки. Он стал их массировать, что-то нашептывая ей на ухо.
