– Мисс Рутиер, я аннулирую Вашу работу! Для Вас экзамен окончен! – мистер Бейли подходит к её парте и берёт тест, который разрывает на её глазах.

Элис ступает ватными ногами на шаг вперёд к нему, но за место этого, они непослушно не держат её тело, и девушка без сознания падает в темноту, будто ей кто-то специально выключил свет. Последнее, что она запомнила, это то, как она падает и из-за парта встаёт кричащая Венди.

Перед глазами стелилась густая, покрытая сумерками темнота, через которую едва просачивался яркий свет, манящий идти навстречу к нему. Невозможно открыть глаза, даже если заставляешь их открыть. Лишь только слушать отрывками разговоры вокруг тебя и отчаянно стремиться к этому свету. Голоса кружат так, словно орёл охотится за мышкой, постепенно приземляясь к добыче. Ты почти не чувствуешь своего тела, будто оно полностью замёрзло, хотя лишь замёрзли ноги и руки. Невозможно пошевелить хотя бы пальцами рук. Разум одурманен, ты ничего не помнишь и не понимаешь. Ты просто видишь перед собой тьму, которая постепенно начинает пугать и вводить в заблуждение. Ты начинаешь себе придумывать, а не тот ли самый момент, когда человек идёт к смерти, скрывающиеся за приятным ярким светом, который так и до сих пор манит к себе.

Элис мысленно хмурится от света, так как она не сделает этого в жизни, и уж тем более своё тело на данный момент она не может контролировать. Первое, что у неё проскользнуло в голове, это то, что она не при смерти. Это её успокоило. Второе, она поняла, что тогда была не паническая атака, а предобморочное состояние. Элис давно интересовалась темой о потери сознания человека и его балансом между смертью и жизнью. Такие же были симптомы, как и в интернете.

– «Я в обмороке. Это точно».

Третье, она помнит, что мистер Бейли на её глазах и всех учеников порвал её работу, аннулировал. Элис не знает, что именно сейчас чувствует. Опустошение? Чёрная полоса в жизни?

– …повязку! Живо! – промелькнул где-то в далеко твёрдый женский голос.

Она не помнит, из-за чего именно мистер Бейли аннулировал её работу. Элис напрягает свои извилины, затуманенные множеством вопросов. Она вспоминает, что телефон зазвонил на экзамене и, как оказалось, это был её телефон. Её попросили отключить телефон, чтобы не мешать писать экзамен, что и Элис хотела сделать. Но что именно её остановило?

Элис отматывает этот фрагмент в памяти к началу и воспроизводит его заново, чтобы вспомнить, что именно её остановило. Тест. Мелодия на телефоне. Она берёт телефон и видит пропущенный от Томаса. Вновь Элис не понимает. Почему Томас звонил во время экзамена. Она заново воспроизводит данный фрагмент и вспоминает каждую его деталь. Тест. Мелодия. Звонок. СМСки? Девушка начинает потихоньку вспоминать, как она заходила в сообщения и зашла в чат с братом.

«У мамы остановилось сердце».

– «Блядь…», – думает про себя Элис. – «Блядь. Блядь! БЛЯДЬ!!», – до неё дошло содержание сообщения. Пришло осознание того, что она ничем не сможет помочь маме. Только смирно лежать как солдат в строю и дожидаться, когда её выведут из обморока. – «МАМА!! Мама! Прошу, нет… Нет… Мама, не может быть…», – она кричала в безмолвную темноту, которая не предвещала чего-то хорошего.

Элис оказывается единственным живым организмом, который здесь либо присутствует. Только она и темнота. Девушка без сил падает на колени и упирается руками в пол. Слёзы начали беспрерывно течь по щекам, падая несколькими каплями на пол. Элис выла от боли, пожирающей как паразиты, которые буквально выедали её внутренности. Она сжимает солнечное сплетение и начинает задыхаться от нехватка воздуха. Пол начал наполняться её солёными слезами, вскоре которого глубина достигала почти до колен девушки. Элис начинает бить эту реку боли и плескать во все стороны с большой злостью. Она смотрела на себя в отражении реки и поражалась тому, что этот человек заслуживает боль. Она ничего не может сделать. Она просто хотела жить счастливо, как все дети в полноценных семьях. Вспомнить, каково иметь отца в своей семье. Вспомнить его крепкие объятия после работы, которых она целыми днями ждала. Вспомнить его тёплые руки, которыми он заклеивал лейкопластырем её ссадины на коленках, когда спотыкалась и падала на тротуар. Вспомнить любимый мужской голос, который называл её имя по-особенному. Вспомнить, как он называл её солнышком. Вспомнить, как он говорил что любит её.

– «Я бесполезна! А-а-а!». – больной крик, смешанный с яростью, прорывался наружу. Горло начинало болеть от криков, но ей было плевать на боль и продолжала кричать во всю глотку, что есть силы. – «Мамочка, прошу, не уходи!».

– Элис!

Девушка не обратила внимания на отклик, продолжая рвать связки вживую и бить кулаками пол, разбрызгивая воду во все стороны.

– Элис! – вновь отозвался голос из неизвестности. Элис замолкла, когда услышала своё имя.

– А? – она резко поднимает голову на голос и делает непонятное выражение лица. – Тут кто-то есть?

– Элис! – продолжал звать её. Тембр голоса стал чётче и более знакомым.

– Ты кто? – погромче спросила Элис. Она стала вертеть голову во все стороны, чтобы найти этого невидимого незнакомца, но вокруг оставалась всего лишь та же самая темнота.

– Это я, папа, – представляется голос.

Элис замирает на месте. Нет, не может быть. Её глаза расширились так, что вот-вот выпадут из орбит. Разом нахлынули совместные воспоминания с папой. В сердце что-то больно кольнуло, от чего Элис схватилась за грудь, морщась от невыносимой боли. С этой секунды она начала чувствовать тяжесть тела, чувства стали более насыщенными и понятными. Но это ощущение, оно вовсе не было похоже, что в реальной жизни. Перед ней возник тот же самый яркий свет, что и в самом начале. Элис щурится от яркости и делает руку козырьком, чтобы лучше развидеть происходящее. В ярком свете будто тоже существовала некое пространство, словно это была дверь из комнаты «тьмы» в комнату «света». В этой комнате «света» отобразился чёткий мужской силуэт, идущий навстречу девушке. Чем ближе он подходил к ней, тем ярче становилась эта дверь.

– Что за?… – в большом смятении себя спрашивает Элис.

Она встаёт с пола, полностью наполненный её слезами, одежда, каким-то образом, не промокла и ни единой капли не стекала с неё, словно её одежда превратилась в водостойкую. Она не отрывала взгляда от этой входной двери, где продолжал навстречу к ней идти силуэт. Знакомый силуэт. Элис стала медленно идти навстречу к нему, опасаясь того, что это не тот, кого она ждёт.

Когда силуэт подходил всё ближе, он переставал сливаться со светом и стал выделяться из него, придавая человеку чёткость в лице. Элис узнаёт знакомые черты лица.

– Папа? – её голос вздрогнул.

Силуэт выходит из двери, в то время, когда свет становился ещё ярче. Элис уже не могла смотреть на него и зажмурилась от яркой вспышки. Длилась вспышка около пяти секунд и, вскоре, этот свет пропал, оставляя Элис вновь в темноте.

– Ты меня не узнала? – спрашивает мужской бархатный голос. – Это я, твой папа.

Элис открывает глаза и, не спеша, поднимает голову. Перед ней стоял папа. Сам Джон Рутиер. Девушка не могла поверить своим глазам. Она вновь жмурится от боли в глазах и через силы открывает их.

– Папа?…

– Да, это я, Элис, – Джон протягивает ей руку. Элис смотрит на неё с сомнением.

– Ты же… Тебя же…

– Нет, я живой. Я здесь, рядом с тобой. – перебивает её Джон, до сих пор держа рука перед ней. Элис всматривается в лицо папы, и это действительно он. Все сомнения пропали, как будто их и не было. Это действительно Джон Рутиер. Тот самый хирург, прославившейся на весь США, которому все хирурги завидовали и другие люди с медицинским образованием.

– Пап, это действительно ты? – Элис до сих пор не может поверить, что сейчас она разговаривает с настоящим папой.

Джон молчит несколько секунд, затем улыбается и отвечает: