— Я люблю тебя…

Я задыхаюсь, и мои глаза распахиваются после того, как сильный прилив возбуждения заставляет все мое тело дрожать. Мое дыхание тяжелое и учащенное, оно заполняет обычно тихую комнату. Еще один приступ удовольствия наполняет все мое тело, пока я пытаюсь сориентироваться. Я обнимаю Оливию… Мы обнажены, и моя эрекция находится прямо у нее между ног. Член прижимается к ее половым губам. Она мокрая и вся течет по мне.

— Оливия? — шепчу я, слегка покачивая ее за плечо. Нет ответа. — Оливия? — Я пробую еще раз… По-прежнему ничего.

— Сет, — стонет она, все еще дрейфуя во сне.

Я ловлю себя на том, что ухмыляюсь тому факту, что она хочет меня даже тогда, когда спит, а потом замечаю за собой то, что обдумываю сон. Не хочу, чтобы она думала, что я намеренно сделал это… Это было бы крайне неловко. Сомневаюсь, что смогу улыбнуться, ища выход из этого положения. Я хватаю ее за бедро и слегка приподнимаю его. Достаточно, чтобы отстраниться, не задев кожу. Когда я поднимаю ее ногу, Оливия хватает меня за руку, и я замираю, застыв в еще более компрометирующей позе. Не говоря ни слова, она высвобождает ногу и кладет мою руку себе на бедро, толкаясь обратно в меня.

— Оставайся так, — бормочет она. — Мне нравится.

Она прижимается ко мне и мгновенно снова засыпает, оставляя меня смотреть в темноту. Полагаю, есть и худшие позы для сна. Я закрываю глаза, стараясь не думать о том, какой я твердый, какая она теплая или о моем кошмаре. Первые два пункта мне удается игнорировать, но последний… Я не могу.

Вот и все.

Мой первый сон, порожденный чувством вины. Сон о том, что я сделал за спиной Оливии. Это был кошмар, способный соперничать с любым другим… Потому что есть вероятность, что он превратится в реальность. Есть вероятность, что она возненавидит меня… оставит меня. Я притягиваю ее еще ближе. Оливия не может оставить меня, я ей не позволю.

***

Я встаю рано, уже слишком ярко. Бог знает почему, но я почти не спал прошлой ночью из-за этого ужасного кошмара. Почему мне не снится, что меня зарезали или застрелили? Черт, я готов даже упасть с семидесятиэтажного здания из-за того, что Оливия была с Доном. Это дерьмо оставляет душевные шрамы, и я содрогаюсь при воспоминании об этом.

— Ты готов, Сет? — спрашивает Дэррил через плечо с водительского сиденья.

Оливия сжимает мою руку и кладет голову мне на плечо. Каждое ее движение ослабляет тревогу, которая сжимает мою грудь. Это ослабляет действие последствий прошлой ночи.

— Более чем, — отвечаю я, придавая своему голосу больше уверенности, чем необходимо.

— Жаль, что нам приходится видеть лицо Дона так рано утром, — говорит Джексон, закидывая ногу на приборную панель и заставляя Селену смеяться. — В противном случае это был бы идеальный день.

Я ухмыляюсь, а Дэррил хлопает Джексона по ноге.

— Что с тобой, парень? Твои родители не научили тебя хорошим манерам?

Джексон, ухмыляясь, оглядывается на нас. Он любит дразнить Дэррила и делает это при любой возможности. Как на фотографии, которую он сделал, где Дэррил недавно потерял сознание в такси после нашего не очень впечатляющего визита в «Мятный носорог». Он отправил это сообщение всем контактам на своем и Дэррила телефонах. Теперь Дэррил следит за тем, сколько выпивает рядом с Джексоном, и я его не виню. Однажды на пляжной вечеринке в Ньюпорте я потерял сознание, и Джексон потащил меня прямо к краю океана. Когда начался прилив и поднялись волны, я промок насквозь и потерял свой мобильный и бумажник. Не стоит засыпать рядом с Джексоном.

Мы медленно проезжаем через парковку официального здания MMAC. Все выглядит серым и холодным. Спереди прямо под массивными красно-черными буквами «MMAC» находится их лозунг: «Будь сильным. Будь умным. Будь великим». Это заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Я ненавижу тот факт, что такая значимая фраза используется людьми, которые не понимают ее смысла. Ненавижу, что компания, которую я раньше так высоко ценил, оказалась совсем иной. Полагаю, это больше не имеет значения. Как только я закончу с Доном, то покончу и с компанией. Собираюсь взять их милую маленькую ложь в качестве лозунга и использовать для себя. «Будь сильным. Будь умным. Будь великим». Да. Это будет очень красиво смотреться на рекламном щите над моим спортзалом. Я не собираюсь идти по большой дороге. Я решил использовать их лозунг как напоминание о том, что я сильнее, умнее и выше их. Я лучше их. Лучше, чем вся их компания. Не могу поверить, что отдал все, что у меня было, чтобы тренироваться и учиться тому, как попасть в их мир. С тех пор, как я работаю в MMAC, я не был счастлив ни дня. Они разрушили мою душу… Отняли у меня страсть сражаться за них. Мы не осознаем, что мысль о чем-то часто приятнее реальности. По телевизору и в интервью Мэтт Сомерс выглядит как хороший парень, который слишком часто трахается, но за закрытыми дверями он гребаная акула во главе многомиллионной франшизы. Наша страсть как бойцов подпитывает его карьеру. Без нас у него не было бы работы, но и у нас без него тоже. Я все тщательно обдумал. Вместо того, чтобы полагаться друг на друга и относиться друг к другу как к взаимным деловым партнерам, Мэтт Сомерс обращается с нами как с чертовыми выставочными пони. Словно мы гребаные собаки. Он тычет нам в лицо деньгами и отпускает нас с поводка, чтобы мы нашли больше бабла и вернулись к нему, покорно падая к ногам. Независимо от того, положительно или отрицательно я к этому отношусь, я всегда прихожу к одному и тому же выводу.

К черту MMAC.

***

В комнате воцаряется тишина. Никто не издает ни звука. Вместо этого все смотрят, как Дон взвешивается. Я не смотрю. Не думаю, что смогу вынести вид его лица так рано утром. Особенно после такого сна. Как бы нелепо это ни звучало, я хочу, чтобы он заплатил за мой кошмар. Я хочу обвинить его в этом, бить его, пока он не извинится… Что, черт возьми, со мной не так?

Я поднимаю глаза от пола и оглядываю простую комнату. Она пуста, здесь есть только раковина, скамейка, пара стульев и крошечный динамик в углу. Мэтт Сомерс устроил сегодня для всех настоящее шоу. Конференц-зал в задней части здания забит до отказа нетерпеливыми репортерами и фанатами. Он хочет, чтобы мы заходили друг за другом и устроили настоящее представление.

— У него правильный вес, — говорит мне Дэррил, и я киваю, все еще избегая смотреть на экран. — Ты взвешивался утром?

— Все будет хорошо, — говорю ему. Дэррил беспокоится насчет моих взвешиваний. Он всегда беспокоился, хотя я обычно придерживаюсь его правил, исключая, очевидно, правило о сексе.

— Сет, пора, — объявляет хриплый женский голос из динамика. Дэррил вскакивает на ноги быстрее, чем кто-либо из нас, и открывает дверь. Я встаю, поправляю рубашку и хватаю Оливию за руку, когда она проходит мимо меня. Я крепко сжимаю ее руку, удерживая рядом с собой. Ее пальцы сжимаются вокруг моих, и она кладет другую руку на мое предплечье. Когда я смотрю на нее сверху вниз и вижу, что она улыбается мне, я готов покинуть комнату.

Коридор длинный и пустой, в нем нет ничего яркого, только тусклые цвета. Удручающие тусклые. Я слышу звук моих ботинок, быстро соприкасающихся с твердым бетоном. Этот звук эхом отдается в моей голове. На расстоянии я могу различить только голос Мэтта через микрофон, когда он рассказывает толпе об истории, стоящей за нашим с Доном боем. Снова и снова он повторяет, как сильно мы ненавидим друг друга, и я почти чувствую, как треск возбуждения проникает сквозь стены и врезается в меня. По мере того, как я приближаюсь к дверям, адреналин накапливается, заставляя кровь в моих венах бурлить, а голову кружиться. Это то чувство, по которому я буду скучать, как только уйду.

Я останавливаюсь, когда Дэррил и Джексон выходят вперед и открывают двери. Небольшая толпа одобрительно кричит, от этого звука мурашки пробегают у меня по затылку и распространяются дальше по голове. Мой взгляд останавливается на баннере, висящем за сценой. Дон и я. Моя фотография старая. С тех пор, как я впервые подписал контракт с MMAC. Это воспоминание заставляет меня поморщиться. Я двигаюсь быстро, пробираясь к сцене передо мной. Оливия не отстает от меня, делая более длинные шаги, чтобы успевать. Когда я обхожу переднюю часть сцены, она в последний раз ободряюще сжимает мою руку и отпускает ее. Я позволяю ее пальцу соскользнуть с моего, когда она останавливается, и продолжаю идти, наклонив голову, чтобы избежать вспышек камер, которые сверкают со всех сторон. Джексон и Дэррил следуют за мной. Как только я поднимаюсь по лестнице и оказываюсь на сцене, то не теряю времени даром. Я стаскиваю рубашку через голову и бросаю ее Джексону. Один за другим я сбрасываю ботинки и стягиваю носки. Воздух, вырывающийся из вентиляционного отверстия надо мной, холодит мою кожу, и я быстро выхожу из-под его потока, расстёгивая пуговицу на джинсах. Я игнорирую свист, стягиваю джинсы с ног и швыряю их в кучу на полу. Опускаю взгляд на свои обтягивающие синие трусы. В них я чувствую себя более женственно, чем мне хотелось бы, но либо это, либо ходить голым, а сегодня я не в настроении показывать всему миру свой член.