Через каюту штурмана офицер провел Рейкса в рубку. Широкие окна, под которыми располагались органы управления судном. Ему показали офицерский мостик, телеграф машинного отделения, радарную установку… Офицер рассказывал, Рейкс изображал удивленного зеваку. А за окнами были другие корабли, другие палубные надстройки, доки, серая, загаженная вода, застывшие бараки и склады. Рейкс понимал, что ему повезло, что боги повернулись к нему лицом, представлял, как войдет сюда ночью, когда все приборы светятся мягким голубым светом. Офицер ничего не таил от Рейкса. Он был влюблен в свою «Королеву Елизавету 2» и с радостью описывал красоты возлюбленной, объяснял все: «здесь главный штурвал, за которым стоит рулевой, а это — навигатор…» Отсюда, из рубки, включат освещение палубы, когда над кораблем повиснет вертолет. Рейксу дали посмотреть рабочую каюту капитана справа от мостика и — вот до чего доводит любовь и гордость — даже туалет офицеров на мостике и умывальник слева от входа.

Рейкс выпил со своим поводырем чашку кофе, поболтал с ним полчаса и с облегчением узнал, что мачта на баке складная и опустится, когда корабль выйдет в море. Она служит для крепления якоря и освещения, но только когда судно стоит в порту. То, что так беспокоило Рейкса в последние дни, оказалось пустяком. А еще он узнал, что дверь к офицерам во время плавания всегда запирается.

Рейкс вернулся в отель к ленчу, подождал, пока не ушел портье, взял с его стола ключ от номера Альфреда Грэма. Поднявшись наверх, он положил пропуск на туалетный столик Грэма, создав, таким образом, иллюзию, будто его подобрала с пола горничная. Потом Рейкс спустился в холл, отдал ключ портье, сказав, что ошибся, и попросил свой собственный.

В три часа он уже возвращался в Лондон.

С тех пор, как Белль узнала, на что толкают Рейкса Бенсон и Мандель, ее терзали дурные предчувствия. Но боялась она не за себя. Пройдет еще немного времени, и Рейкс исчезнет навсегда. Пусть так, она привыкнет к одиночеству, научится жить с ним, но все равно Рейкс останется единственным мужчиной, которого она любила и будет любить. Другие ложились с ней в постель, пользовались ее телом, давали ей наслаждение, но никогда не входили в ее сердце по-настоящему.

Она закурила сигарету и подумала: «Бедная Белль, ты заработала двадцать тысяч фунтов — и не криви душой — за убийство собственного шефа. И тебе дадут еще, в конце операции — но ведь на эти деньги ты не купишь и крошки того, чего действительно хочешь. Ни крошки. В один прекрасный день Рейкс вычеркнет тебя из своей жизни, и ты не получишь от него даже рождественской открытки».

Она услышала, как он открывает дверь, увидела, как входит в прихожую. «Энди!..» — воскликнула она и бросилась навстречу.

Рейкс опустил чемодан, обнял ее, поцеловал, и внезапно впервые она подумала — что скрывается за этим поцелуем?.. Как будто его страсть, обнимающие ее руки могли превозмочь его ненависть к ней…

Рейкс отступил на шаг, улыбнулся, около голубых глаз собрались морщинки, и сказал:

— Мне повезло. Пока я звоню, приготовь-ка коктейль и побольше.

Она пошла к бару, услышала, как он набирает номер и говорит:

— Это Тони Эпплгейт. Я хочу встретиться с вами завтра. Позвоните мне домой.

Когда Рейкс положил трубку, коктейль был уже готов.

Он взял стакан и улыбнулся:

— Я нашел тебе каюту. 4004-ю. Маленькую, но удобную. — Рейкс отпил глоток и продолжил: — Знаешь, будь все по-другому и лет пять — десять назад, я бы наслаждался этим делом. Да, да, представь.

…Его снова встретил Бенсон, но на этот раз не в «Риде», а в номере «Савойи» с окнами на Темзу. На столе стояла ваза с алыми и желтыми гладиолусами, и было ясно, что сейчас, в начале марта, они выросли не на английской земле.

Бенсон был в хорошо сшитом сером костюме, с маленькой аккуратной бабочкой и свободной золотой цепочкой на левой руке. Он еще никогда не казался Рейксу так сильно похожим на иностранца, как теперь. Хоть за спиной Бенсона и стоял незримо Мандель, а за спиной Манделя, возможно, целая армия людей, Рейкс бессознательно поставил себя выше Бенсона, командовал, а не подчинялся. Тот улыбался, пусть и без враждебности, но иронически, показывая, что заметил эту перемену.

— Мы уже разработали план, но не настолько подробно, чтобы передать его вам, — сказал Рейкс. — И прежде чем идти дальше, надо кое-что выяснить.

— Что именно?

— На судне будут только я и мисс Виккерс. Каюта нужна ей, а не мне. Лучше всего подходит 4004-я или каюта как можно ближе к этой. На четвертой палубе, с левой стороны.

— На чье имя?

— На имя Белль Виккерс. Она получит визу и все выездные документы.

— Каюта будет.

— Я собираюсь снять золото с корабля через три или четыре часа после отплытия из Гавра. Если он пойдет со скоростью около двадцати восьми узлов, то будет севернее Нормандских островов. Точное время и координаты я сообщу позже. А теперь хотелось бы узнать, сможете ли вы достать приписанный к Франции вертолет. Меня не интересует его скорость, нужно только, чтобы дальность полета была не меньше двухсот пятидесяти миль. На вертолете должна быть лебедка, чтобы он, зависнув над палубой, мог поднимать ящики со слитками.

— При скорости судна в двадцать восемь узлов и возможном ветре?

— Корабль замедлит ход и пойдет по ветру.

— По вашему приказу? — улыбнулся Бенсон.

— Или по приказу капитана.

— Интересно бы узнать, как вам удастся склонить капитана на свою сторону?

— Всему свое время. Мне нужно знать наибольшую скорость ветра, при которой опытный пилот вертолета справится с нашим заданием. Если ветер в ту ночь будет слишком сильным, операция сорвется.

— А вы останетесь на борту без каюты? Как я понял, вы собираетесь улететь на вертолете?

— Об этом не стоит волноваться. Меня прикроют. Я просто хочу узнать, сможете ли вы достать вертолет, организовать его тайный вылет из Франции, а потом посадку с золотом.

— Это не так уж сложно.

— На вертолете полетит Бернерс. На корабле ему делать нечего. В вертолете должен быть еще один человек, чтобы поднимать с Бернерсом нагруженную сетку. Я хочу знать точно грузоподъемность машины. От этого зависит, сколько золота мы возьмем.

— Мне кажется, имея на вертолете четверых мужчин общим весом килограммов триста, вертолет поднимет тонну золота. Возможно, и больше. Я узнаю. Восемьдесят слитков минимум по четырнадцать тысяч долларов за штуку дадут нам… — Бенсон откинул голову, прикрыл глаза, задумался над коротким расчетом. Рейкс смотрел на него, но размышлял не о цифрах. 25-фун-товые слитки напомнили ему, как однажды он прошагал целую милю с двадцатифунтовым лососем на плече. Рейкс хорошо помнил его тяжесть, вспомнил, как хлестал ему в лицо ветер со снегом… — около полумиллиона фунтов. Неплохо, правда? Ну, а если мы продадим золото по тридцать пять долларов за унцию, выше официальной цены американского казначейства, то выручим почти три четверти миллиона.

— Сейчас меня больше интересует другое. Раз уж мы решили взять вертолет, я хочу испытать его. Нужно узнать, какой вес можно поднять лебедкой за раз, сколько времени потребуется, чтобы поднять вдвоем полтонны, тонну или две. Вот почему я хочу, чтобы Бернерс побыстрее познакомился с вертолетом: он все проверит и рассчитает. Сможете вы это устроить?

— Естественно. Но бизнес есть бизнес: все за ваш счет. И еще одно: что делать с Бернерсом после того, как золото прибудет во Францию?

— Бернерс сам скажет, куда предпочтет уехать. Я же через три дня полечу в Англию, поэтому хочу получить въездную визу за две недели до возвращения на острова.

— Это просто. Что передать мистеру Манделю о готовности плана?

— Сначала решим вопрос с вертолетом. Как только я узнаю, на что он способен, тогда и перейдем к деталям. Когда машина закрутится, время будет нашим главным соперником. Я хочу управиться на корабле за час максимум. Люди быстро привыкают к опасности. Они начинают думать, у них улетучивается страх, и в конце концов они поступают наперекор логике.