Первый визит они нанесли на Лейб-гвардейскую, в старый особнячок, спрятавшийся за деревьями и разросшимися кустами палисадника. Здесь проживала вышедшая на покой и удалившаяся от света фрейлина двора Александра Павловна фон Гольтей.

– Я называю ее тетушкой, но родство здесь ни при чем, – объяснил Яков, когда они подъехали к дому. – Она двоюродная сестра моей бабки по материнской линии, но я привык считать ее близкой родней, тем более что других родичей у меня кот наплакал.

Старушка приняла их в гостиной. Сидела в кресле, худая, с прямой спиной. Смотрела трезво и внимательно. На Киру, пока ее не представил Яков, внимания демонстративно не обращала, но стоило ему назвать ее по имени, старая баронесса встрепенулась. Темное морщинистое лицо, напоминавшее цветом и фактурой печеное яблоко, повернулось к Кире, взгляд без стеснения прошелся по лицу и фигуре, как поисковый прожектор ПВО.

«Интересно, он только со старушками дружен, или в его круг общения входят и сверстницы?»

Вопрос отдавал неприкрытой ревностью, но что уж тут поделать, Кира женщина, а женщины ревнуют ничуть не меньше, чем мужчины.

– Так это вы, барышня, – спросила старая фрейлина, сосредоточив взгляд на Кирином лице, – отличились в июне прошлого года под Трнавой?

Теперь Кира начинала понимать интригу, поскольку сперва при представлении крайне удивилась, услышав из уст Якова, «Амелина», а не «Багге-аф-Боо». По-видимому, Курбский знал про свою тетушку нечто такое, что определяло его откровенность.

– Простите? – нахмурилась Кира, только сегодня ночью вспоминавшая именно этот эпизод из своей не слишком насыщенной боевой жизни.

– Мне про вас, Кира Дмитриевна, внук рассказывал, – объяснила баронесса фон Гольтей, – подполковник граф Головкин Федор Гаврилович. Он тогда адъютантом служил в штабе Второго Сибирского корпуса, а 47-й истребительный полк оперировал как раз над его порядками…

Кира удивилась. Она, разумеется, могла себе представить, что внук баронессы фон Гольтей граф Головкин рассказал бабушке историю про женщину-пилота, но фамилию при таких рассказах обычно не поминают. Кому это может быть интересно?

– Не удивляйся, Кира, – поспешил Яков разъяснить возникшее недопонимание. – Тетушка Александра коллекционирует истории про «кавалерист-девиц». Такое у нее, понимаешь ли, хобби, если говорить языком супостата. Любит Александра Павловна сильных женщин, и я тешил себя надеждой, что она про тебя уже слышала. Как видишь, я не ошибся.

Звучало складно, непонятно только, для кого он старается: для нее или для своей тетушки?

– На «ты»? – неодобрительно поморщилась старуха, но взгляда от Киры не отвела. – Намекает на близость, Кира Дмитриевна?

– Даже не знаю, что вам ответить на этот вопрос, баронесса, – дипломатично «отступила в сторону» Кира.

– Какой титул носите? – перешла между тем в наступление старуха.

Кира хотела сказать, что никакого, но, взглянув на потешающегося над ней Якова, решила не мудрить.

– Баронесса, – сказала она вслух. – Звание штабс-капитан. Разведена.

– Исчерпывающе! – неожиданно улыбнулась бывшая фрейлина, сразу же напомнив Кире графиню Дуглас. – Вы тогда, баронесса, если мне память не изменяет, два бомбардировщика в одном бою сбили …

– Штурмовик и бомбардировщик, – уточнила Кира. – «Москито» и «бостон».

– А всего у вас сколько?

– На данный момент двенадцать и три в группе.

– Витовт первой степени или Владимир с мечами?

– Никак нет, – улыбнулась Кира. – Оба-два второй степени.

– Они там что, все с ума посходили? – возмутилась вдруг баронесса. – Ты бы сказал там, Яшенька, этим остолопам, что негоже так к женщинам относиться! Не осьмнадцатый век, чай, на дворе!

– Я им, тетушка, нынче не указ, – покачал головой Яков. – Или не знаете?

– Ладно, – тяжело вздохнула старая фрейлина. – Придется мне государыне нажаловаться, а она пусть уж остальным хвосты крутит!

На том и распрощались.

– Что это было? – спросила Кира, когда, вежливо отказавшись от чая, они вернулись в машину.

«Ведь это все неспроста, не так ли?»

– А на что это похоже?

«На провокацию или зондаж…»

– Она до сих пор имеет вес при дворе? – предположила Кира вслух.

– Да, – подтвердил Яков, – в определенных кругах. И притом немалый.

– Значит, ты повел меня к ней не за компанию, а специально, чтобы показать, я правильно понимаю?

– Я тебе уже говорил, что ты умная?

– Не заговаривай мне зубы!

– Тогда добавлю: ты, Кира, весьма проницательная женщина.

– В чем интрига? – прямо спросила она.

– Создаем тебе репутацию.

«Репутацию? – искренно удивилась Кира. – Мне? Для чего?»

– Яша, – мягко улыбнулась Кира, встраиваясь в поток машин на Петровской, – у меня уже есть репутация, разве нет?

Яшей она назвала мужчину впервые и теперь ждала его реакции. Было любопытно, как он отреагирует. Однако Яков воспринял обращение как что-то само собой разумеющееся и ответил на сам вопрос, а не на скрытую в нем женскую провокацию.

– Ты права, Кира, у тебя есть репутация, – кивнул он. – Но не та, какая требуется, и не в тех кругах, где следует.

– А оно мне надо? – Вопрос не праздный, поскольку Кира на свой счет не заблуждалась, она не из этой «стаи», да и сама не уверена, что хочет к ней принадлежать.

– Тебе, возможно, оно и не надо, – без улыбки ответил ей Яков. – Оно, Кира, нужно мне. Можешь разок пойти мне навстречу?

– Ох, Яша, Яша! – покачала она на это головой. – Я тебе уже и так, и пошла навстречу, и легла навстречу… Не уверена, что ты прав. Не знаю, право, чего добиваешься, но, сказав прежде «А», продолжу перечислять остальные буквы русского алфавита…

Жизнь любопытная штука. Никогда не знаешь, что считать возможным, а что нет. И ни статистика, ни формальная логика здесь не помощники: у жизни свои внутренние законы, своя логика, свои причины и свои следствия. Возможно, конечно, что все дело в Божьем промысле, но кажется неприличным предполагать, что Богу и ангелам его больше делать нечего, как только организовывать кому-нибудь – той же Кире Амелиной, она же баронесса Багге-аф-Боо – всякие глупые совпадения и прочие случайности, вероятность которых исчезающе мала. Тем не менее и то, и другое в жизни случается, иногда даже неоднократно и в течение краткого отрезка времени…

Едва зашли в отель «Эксельсиор», как встретили в фойе Ольгу Скавронскую. Кира с ней не пересекалась – дай бог памяти – уже лет десять. Как минимум с момента своего возвращения из Греции. Тогда они втроем с Ольгой и Клавой Неверовой обмыли первых сбитых «непотребцев», и на этом все, собственно. Больше не встречались, не переписывались – ровным счетом ничего. Не вражда, не дай бог, не ссора. Обыкновенное равнодушие, отсутствие взаимного интереса, где-то так. Просто разминулись, как корабли в море, и поплыли в разные стороны. О таком говорят, жизнь развела. Тем не менее краем уха Кира слышала, что Скавронская – давно уже и не Скавронская вовсе, поскольку вышла замуж. Кира не знала только за кого… И даже вроде бы она кого-то там родила, хотя Кире, знавшей Ольгу в девичестве, поверить в последнее было непросто. Но, с другой стороны, чего на свете не бывает! Случается, что люди меняются, и иногда весьма драматическим образом.

– Кира?!

Кира обернулась на голос и, когда увидела встающую из кресла великосветскую даму, – «хороша до умопомрачения», как говорится, – уже успела узнать и этот голос, и эти интонации.

«Ольга? Ну, надо же! Ее только для полного счастья и не хватало!»

– Здравствуй, Оля! – вежливо улыбнулась Кира, теперь и визуально опознав свою однокашницу по Каче. – Какими судьбами?

Если честно, вопрос глупый. Такое она могла бы спросить у фронтового офицера, случайно встретившись с ним на тыловом аэродроме или на железнодорожной станции. Но сейчас все было с точностью до наоборот. Ольга Бывшая-Скавронская, скорее всего, здесь и живет, в этом отеле, в этом городе, в своей естественной среде обитания. И это она должна была спросить: «Какими судьбами?» – случайно залетевшую сюда «погреться» Киру Амелину. Но спросила именно Кира.