Дело было в декабре 1938 года. В тот раз Кира уволилась из «расположения части» в гордом одиночестве. Клава Неверова за какую-то ерундовую провинность села на губу, а Ольга Скавронская чем-то таким отравилась и теперь страдала от острой формы диареи. Еще хорошо, что у девочек в казарме имелась не только отдельная спальня, но и своя собственная уборная. Там бедолага и «прописалась на веки вечные». Так и случилось, что, оказавшись за стенами училища, Кира присоединилась к небольшой группе курсантов, которые, вероятно, разнообразия ради или, возможно, из-за отсутствия денег на этот раз отправились не в бордель, а на танцы в купеческое собрание. Курсанты как раз перешли на зимнюю форму одежды, то есть надели длинные черные шинели, и узнать в Кире девушку можно было, лишь заглянув ей в лицо. Коротко стриженная, худенькая и узкобедрая, она и по росту мало чем отличалась от прочих курсантов, занимая при построении место где-то в середине шеренги.
Итак, курсанты, и Кира вместе с ними, пошли в танцзал. Там было шумно и сильно накурено. Играл биг-бенд[33], и народ вовсю свинговал[34]. Впрочем, Кира тогда еще не знала, что такое свинг, и ей было совершенно непонятно, что за странный танец исполняют парни и девушки, заполнившие танцпол. Как она узнала позже, танцевали они буги-вуги[35], но Кира танцевать это не умела – в женской гимназии их учили танцевать только вальс, кадриль и другие «приличные» танцы. Да, если бы и умела, чью, спрашивается, партию она должна была бы вести в танце: женскую или мужскую? Щекотливое положение для девушки, носящей мужскую курсантскую форму. А между тем, сдав шинели и фуражки в гардероб, курсанты бросились знакомиться с незанятыми девушками. Кира в качестве таковой, разумеется, не рассматривалась, а она, не раздеваясь, так как танцевать в любом случае не собиралась, пошла в буфет. Выбор напитков был здесь небогатый, и, прикинув, что курсанту училища военных летчиков пить сухое винцо наверняка «западло», Кира взяла рюмку бренди «Массандра», закурила папиросу «Сальве» – она как раз недавно научилась дымить не кашляя, – и хотела было отойти в сторону, чтобы понаблюдать оттуда за танцами и танцующими парами, как ее окликнули. То есть то, что окликнули именно ее, Кира поняла не сразу, так как девичий голос откуда-то из-за спины обращался к кому-то, кого можно было назвать господином, то есть явному мужчине:
– Господин военлет! – позвала девушка, и поскольку Кира, что естественно, не откликнулась, повторила свое обращение, коснувшись для надежности курсантского полупогона на Кирином плече: – Господин военлет!
Вот теперь Кира поняла, что обращаются именно к ней, и обернулась.
– Ой! – сказала на это барышня в красивом крепдешиновом платье. – А вы кто?
– Курсант училища летчиков Амелина, – начиная краснеть, отрекомендовалась Кира.
– То есть вы девочка? – глаза барышни округлились, и она тоже стала краснеть.
– Девушка, – подтвердила Кира, понимая уже, какой вышел афронт. У них, во 2-й женской гимназии такие ситуации называли «нежданчиком».
– А я думала…
– Увы, нет, – через силу улыбнулась Кира.
– Почему «увы»?
– Но вы ведь думали, что я мужчина.
– Извините!
– Да не за что, – успокоила Кира девушку. – Хотите, угощу вас лимонадом?
– В смысле, хотите со мной «начать»?.. – нахмурилась не по годам развитая незнакомка.
Только теперь, после ее реплики, Кира поняла, как могло быть истолковано ее предложение.
– О, нет! – сказала она. – Я не… Ну, вы понимаете, – смутилась Кира, пытаясь объяснить очевидное. – Я знакома с одной такой девушкой, но сама я не… В общем, я не это имела в виду!
Единственной трибадой[36], которую Кира знала лично, была Ольга Скавронская, да и то имелись веские основания подозревать, что она так просто резвится.
– О! – между тем отреагировала незнакомка. – Тогда я познакомлю вас с моим братом. Кстати, я Мария. А вас как зовут?
– Кира.
– Ну вот и славно! – обрадовалась Мария, подхватывая Киру под руку так, что та едва не расплескала свой коньяк. – Я вас увидела и подумала, что вы парень, который пришел на танцы и не знает, что ему делать. Да и вообще. Интересно же познакомиться с военным летчиком! А вы вообще, оказывается, девушка, но вам тоже не с кем танцевать… Идемте же! Идемте! Нам туда!
Мария была девушкой в теле, но все равно наверняка уступала тренированной Кире в силе. Тем не менее, поскольку Кира не противилась, «буксир» довольно споро протащил ее через весь зал ко второму буфету, рядом с которым группировались большей частью занятые компаниями молодых людей столики. За одним из таких столиков сидели три юноши в студенческих тужурках и еще одна девушка в красивом праздничном платье. Как оказалось, это были брат Марии Борис, приехавший в Крым вместе с двумя своими однокурсниками на вакации, и Машина подруга Таня. Девушки закончили гимназию и готовились к поступлению в следующем году на медицинское отделение Бестужевских курсов[37], а молодые люди учились на третьем курсе юридического факультета Новгородского университета.
– Знакомьтесь, господа! – вклинилась в их разговор Мария. – Это Кира, и она учится на военного летчика!
Случилась немая сцена. Девушка и молодые люди подняли взгляды на Марию, увидели Киру и форменным образом обомлели. Судя по всему, они не знали, хотя об этом полгода назад писали едва ли не все крымские газеты, что в Качинском училище военных летчиков учатся теперь три девушки – первые женщины в Российской империи, которым разрешили поступить в военное авиационное училище. Поэтому, увидев Киру, они сначала даже не поняли, что она такое. Была бы Кира мужиковатой барышней, сошла бы за женственного юношу. Но с ее недвусмысленной внешностью – глаза, губы, подбородок и нос – это было практически невозможно. Настолько женственных пилотов в русской армии не ожидал встретить никто.
– Разрешите представиться, – Кира решила, что самое время спасать ситуацию, – курсант Кира Амелина, честь имею!
На тот момент, честь – во всех смыслах – действительно была при ней. Офицерской она обзавелась, поступив в Качинское училище, а девичью просто не успела еще потерять. Однако, взглянув в глаза вставшего из-за стола Бориса, Кира сразу поняла, что долго такое положение вещей – имея в виду ее девственность – не продлится! Борис был высок, широкоплеч и хорош собой. Крупный, но не рыхлый, голубоглазый блондин. Что еще нужно, чтобы барышня «поплыла»? Наверное, только готовность девушки впасть, как говорят британцы, в любовь. Кира была готова. Она давно ждала такой во всех смыслах судьбоносной встречи, и надо же – дождалась…
* * *
К четырем часам дня все неотложные дела были наконец переделаны, и приготовления к продолжению путешествия благополучно завершены. Кира сердечно попрощалась с хозяйкой замка, получив по ходу дела еще несколько крайне ценных наставлений о том, что, как и когда следует предпринимать по ходу развития отношений, и в четыре с четвертью они со Львовым уже покинули гостеприимный дом графини Дуглас, вылетев на самолете-амфибии, «совершенно случайно» оказавшемся в замковом капонире на берегу озера. По случаю отлета новые наряды баронессы Багге-аф-Боо были аккуратно сложены в дорожные кофры и погружены на «аэроплан», а Кира переоделась в выстиранную и отутюженную форму штабс-капитана.
– Рулю я! – остановил робкие поползновения Киры Львов.
– Почему это? – почти возмутилась она.
– Потому что это моя сказка!
«Ну, где-то так и есть», – согласилась с ним Кира, но вслух все-таки фыркнула, выражая свое несогласие с такой шовинистической постановкой вопроса.
Хорошо фыркнуть, говаривала в давние времена ее тетка, настоящее искусство. Женщина этим манером не хуже, чем мужик по матерному, выразить себя может.
