И когда вопросы свернули в сторону их сущностей заспинных с прозрачными намёками на них немного повоздействовать, спасительницей и надзирательницей в кухню вошла Елизавета.

— Ну что, Бесовки, соблазняете вовсю? — суровым голосом спросила их Матрона и получила от всех честное и убедительное.

— Да нет, ты что.

— Да как мы можем, маменька.

— Против воли твоей идти не посмеем.

— Нет-нет.

— Ни в коем случае.

А близняшки ей тут же стул подставили, завтрак положили и чуть ли ни салфетку на коленки подстелили. Подлизывались, синички эти хищные, которые за ночь успели и волосы свои короткие покрасить в канареечно зелёный и ноготочки жёлтенькие нарастить. Как есть от стресса разукрасились, но новый образ шёл им идеально.

Заботе их излишней Елизавета хмыкнула и взором всех окинув, предложила.

— Ну что же, раз вы здесь все поели, то оставьте нас с Семёном наедине. Кухня для голодных.

— Но маменька, Семён же тоже поел ведь… — неуверенно возразила Мари, сидя в изящной чёрной пижамке, но Елизавета так на неё посмотрела, что та на полуслове осеклась.

— И для тех, с кем мне надо серьёзно поговорить.

И вот чего не ожидал я, так это послушания девчонок. Будучи вчера такими спорщицами, сегодня утром они показали удивительное смирение. Наверное, особый тон бескомпромиссности в голосе Елизаветы я всё ещё не мог чётко считывать.

Вдвоём оставшись, она разговор не спешила начать и потому помог ей, прекрасно видя, какие мысли подругу одолевают.

— Волнуешься за них?

— Что за вопрос, Семён? Конечно я волнуюсь.

— Я тоже Лизка.

— Да ладно…

— Сейчас я с тобой предельно честен, так что да. Последнее, что я хочу, так это навредить всему тобою сделанному. И вместе с этим я хочу помочь. Не знаю пока, как именно и для чего меня в лесу том инициировали, но сердцем чувствую, грядёт что-то серьёзное. Не спроста же во Флайтауне эпидемия случилась, так что дальнейшие события могут складываться непредсказуемым образом и…

— Семён, — перебила меня Елизавета, поднимая руку. — притормози, будь другом. Что творится где-то там на юге меня не особо волнует. Тревожусь я от того, что происходит здесь. И то, что происходит, мне крайне не нравится.

— Хочешь сказать, что зная реальное положение вещей, ты не желаешь ничего менять? Желаешь всё оставить как есть и дальше жить, обрекая и себя и девушек на связанное существование.

— И да и нет… — замялась Елизавета, отпивая сок и потирая глаза, под которыми двумя пятнами красовались тёмные круги.

— Тогда чего же ты ждёшь? — не понимал я свою подругу, но ясности она мне не внесла.

— Я не могу сказать.

— Из за печати?

— Верно.

— Мы можем попробовать её убрать. Думаю, нынешних сил мне должно на это хватить. Чай чудеса вон, налево, направо творю, а для подруги детства своей одного маленького чуда не сделаю?

Сквозь горечь на лице своём она немного улыбнулась.

— Не торопись так. При мне ни разу в жизни спешка не помогала, так что прошу, не торопись. И да, я не могу о многом говорить прямо, но если в твоём, как ты говоришь, опыте прошлых жизней найдётся память того, кто хоть раз побывал в СКИП и дальше, то мне и объяснять ничего не придётся. В ином же случае…

Договорить Елизавета не успела.

В доме зазвучал дверной звонок и спустя пяток секунд в кухню приближали Ада и Рая, друг друга волнительно перебивая.

— Маменька! Маменька! Там это, пришли! СКИП пришли! Сотрудники звонят! В региональной форме! Много!

И массу я эмоций на лице своей подруги повидал, но эту наблюдал впервые. Презрение, напополам с надменностью и злостью. Резко встав, она и мне и воронам велела.

— Вон из дома. Погуляйте где-нибудь. До Якова дойдите. И нет, молчи! Я справлюсь.

— Хорошо, вот только… — до сих пор будучи прикрытым одним лишь широком полотенцем, я на вид свой показал и Елизавета пальцами прищёлкнула.

Близняшки тут же принесли мне и штаны, и трусы, и рубаху мои.

Одеться я решил уже на улице, так как взгляд Елизавет не сулил ничего хорошего, но вот Чёрному я на ухо шепнул за всеми проследить, и если кипиш вдруг поднимется, то звать на помощь. Уж чего-чего, а оставлять девушек одних на произвол госслужащих я был не намерен.

И пока не поздно, я двинул в сторону таверны, чтобы аккурат вдоль улицы иметь хороший тактический обзор. Попутно я к себе прислушивался и удивлялся.

Да, я тревожился и волновался, но сердце билось на удивление спокойно, как если бы я знал, что делать, при любом раскладе. И будто бы не моими мыслями в голове прозвучало словами Грея «Мы точно что-нибудь придумаем» и жёсткими словами Сергей Кравец «Ты точно знаешь, что будешь делать».

И я им верил.

«Задавшему вопрос про курицу и яйцо, разумно в голову метнуть и то и то»

Сначала был ты, Белый.

Путь до таверны Якова с Белым товарищем на плече оказался несколько длиннее, чем я рассчитывал. Новоприобретённая предрасположенность побуждала вглядываться в расцветший удивительными красками окружающий мир и потому я немного отклонился от намеченного маршрута. Теперь мне удавалось не только сканировать и чувствовать всё живое в радиусе семи метров, но ещё и пробираться взглядом в глубину эфирного строения, в подробностях отслеживая процессы и особенности строения.

Если так сравнить, то раньше глядя на «ковёр жизни» я видел только узор и самое начало нитей. Теперь же я имел возможность наблюдать изнаночную сторону, ведая самую суть эфирного плетения. Деревья, например, начали выглядеть слоями, как десятки раз залитый глазурью пирожок. Я мог рассмотреть каждый застывший год их жизни внутри стволов и с лёгкостью подсчитать, сколько лет тому или иному дереву, даже его не спиливая.

Все нюансы, все недуги и болезни чётко подсвечивались и на территории вишнёвого сада я соблазнился поэкспериментировать. Ну так, чтобы не без дела и чисто на всякий случай побыть подольше близ дома Елизаветы.

Прислонив ладонь к небольшому гоммозу на стволе одной из вишен, я сосредоточился и вывел из внутренней спирали жгут своей энергии. Сперва дерево меня отказывалось принимать, но ощутив благое намерение, по чуть-чуть, понемногу принялась впитывать эфирный поток, затягивая рану прямо на глазах. Хлынувшая ручейком камедь ладонь измазала в янтарное и липкое, а вот под ней уже молоденькая полоска коры образовалась.

Я и подумать не мог, что процесс получится настолько быстрым. С той же Лаурой в разы сложнее и дольше шло, а тут прям раз-два-три и всё готово. Не иначе как житейский навык «Дачник» на работу с деревьями так повлиял. Стал бы медиком, людей, наверное, лечил бы столь же быстро и хорошо, а не как попало и не по два часа.

Закончив баловаться, я выделенный эфирный жгут обратно внутрь тела уложил и направился к таверне. И прямо на пороге нас догнал товарищ Чёрный. Вынырнув из под земли, он сообщил, что та проверка службой СКИП имела массовый, а не частный характер. Не по душу Елизаветы они пришли, а сразу ко всем жителям Светлозёрска, дабы собственноручно собрать генетические подписи о временном не-выезде за пределы территории региона L1. Естественно в добровольно принудительном порядке, как иначе-то.

Также у них имелся менталист, но мне повезло. По наблюдениям Чёрного их процессия начала обход с противоположного конца улицы и таверну Якова они уже посетили.

— Ты молодчина, Чёрный. Будь другом, Белого с собой возьми, проследите за ними до конца и сообщите, когда они отъедут, а то есть шанс в таверне на Чарли нарваться. Если всё затянется, то по планам у меня сегодня поход к Майклу, так что либо у него, либо в номере ищите.

— Кееер-вер-виор-ра «Не переживай, мы тебя везде отыщем» — прокаркал Чёрный.

— Кииор-рар-кар-кар «Видим тебя также хорошо, как и ты сквозь стены» — объяснил Белый.

— Ну тогда это планы меняет, — кивнул обоим, вспоминая, что как-то же они меня нашли у Елизаветы. — Значит выполняйте вчерашнее поручение по добычи информации. Теперь она нужна, как никогда, сами же слышали, какие страсти в небе происходят. Всё ясно?