Вдохи становились глубже. Выдохи делались длиннее. Мерное поглаживание по волосам помогало удерживаться в реальности и не скатываться в бездну чувств. И вот слёзы наконец течь перестали. Почувствовав это, Елизавета спросила.

— Семён, ты здесь.

И я даже нашёл в себе силы выдавить.

—…угум.

— Вот славно. Ну что, живой? Руки ноги чувствуешь? — спросила она всё также ласково.

—…угум, — ответил также, прислушиваясь к телу, в котором судороги всё таки унялись. Лицо моё оказалось насквозь мокрым и слабой ладонью глаза протирая, я пробормотал. — Ухх. Весь свитер тебе заплакал.

— Это меньшее из бед, — с улыбкой произнесла подруга, мягко проводя большим пальцем по уху. — Пить хочешь?

— Да.

И не без помощи приподнявшись, я дрожащей рукой взял протянутый стакан. В нём пахло чем-то донельзя знакомым и я мелкими, а после всё более уверенным глотками, его осушил. На вкус я определил валериану, пустырник, боярышник и что-то ещё. И в совокупности они подействовали как-надо. Я задышал ровнее.

— Спасибо…

— Подышать хочешь?

— Хочу.

— Тогда давай тихонечко.

Елизавета помогла подняться и вдоль стеночки я смог пройти на кухню и дальше. Дверь на веранду нам открыла Белла и после ушмыгнула тихо, будто её и не было. Прохладный воздух лизнул в лицо и я вдохнул его всей грудью. По лестнице спустился в сад и, не смотря на алый засвет барьера, я всё таки увидел звёзды.

Красивые и далёкие звёзды.

Смотрел на них и чувствовал, как слёзы вновь поднимаются из груди. И в этот раз хотя бы не от ужаса, а от облегчения и радости. Ведь Лидия очень, очень, очень давно не видела звёзды. И последней мечтой её было хоть раз на них посмотреть.

— Семён, всё хорошо? Если хочешь, мы можем вернуться, и… — подошла со спины Елизавета и я благодарно махнул ей рукой.

— Всё в порядке. Она… то есть я… в общем, это от радости. Неба давно не видела и вот. — я шумно сглотнул и новая порция слёз подступила к горлу.

В объятиях я очутился тут же и они каплями посыпались на землю.

— Чу-чу-чу, моя хорошая. Эк же тебе досталось. — говорила проницательная Лизка с той мной, пришедшей из регрессии.

— Уф-х-х-х-ххх… а ты умеешь успокаивать, подруга… Ох-ё-моё. Вот это меня конечно жмыхнуло. — бормотал ей в плечо, держа крепко и получал принятие и добрый тихий смех.

— Ну так, семикратный опыт, как никак, — похлопывала она по спине моей и даже лица её не видя, я знал, она сейчас горько, но по светлому улыбается. — Если надышался, то пойдём в дом. Пока ту отсутсвовал, мы общим голосованием комендантский час ввели, а сейчас как раз середина ночи. Так что…

— Да, пойдём. — согласился с ней, напоследок заметив в небе короткий росчерк.

На падающую звезду я и загадал желание Лидии, которое в той жизни так и не сбылось, но теперь свершилось. Пусть странно, пусть путём магическим и прошложизненным, но всё же. Она хотела выбраться из ада и это у неё получилось.

— Маменька, Семён, что случилось-то? С вами всё хорошо? — Белла так и дежурила у открытой двери, ёжась от холода и мы поспешили зайти на кухню.

— Да, доченька, теперь всё хорошо, — погладила её по щеке Елизавета и усадила меня на диванчик. — Простите, что вас разбудили и напугали.

— Да брось, маменька. Вы одержимых не страшнее. — сказала Яра, заходя на кухню вместе с Мари.

За их спинами сонно щурились близняшки наравне с зевающей Лаурой и их Елизавета тут же отправила по кроватям. Те воспротивились, и пришлось пообещать, что все интересные разговоры случатся завтра, а пока-что необходимо меня не трогать и дать придти в себя. И, в отличие от прошлого раза, когда я простреленный на том же диванчике валялся, сейчас это было крайне необходимо.

Остались только Мари, Яра и Белла, успевшие за время нашей с Лизкой отключки и выспаться, и подорваться так, что сна у них теперь ни в одном глазу не было. Занявшись кухней, ставя чайник и еду разогревая, они смотрели то на меня, то на Елизавету и всё никак не решались спросить, что именно случилось.

Пришедший Белый ко мне подошёл, просто к ноге поддерживающе прислонился и я его погладил. Он и без слов понимал, какого мне сейчас, ведь видел всё то же, что видел и я.

И увиденное не вписывалось ни в какие нормы, ни в какие рамки того, что я мог в принципе предположить. Даже в самом страшном и тяжёлом сне такого мне не доводилось видеть.

И снова чувствуя изменяющийся настрой, Елизавета подсела поближе.

— Семён, я с тобой. Пока девочки нам чай делают, можешь чувствами поделиться. Что у тебя на сердце? — вопросила она осторожно и я лишь хмыкнул тяжело.

Потому что возвращаясь собой нынешним, касательно поводу пережитого я начинал чувствовать только одно. Холодную, как лёд, ненависть и злобу, что жгучее самого жаркого костра. И чтобы не вывалить на ни в чём не повинных девушек всё разом, я начал издалека.

— Много всего чувствую. Много… Тебе Белый успел рассказать? — посмотрел я на ворона и Лизка кивнула.

— Да. Вкратце. — поджала она губы, готовясь к непростому разговору.

— Фууфх. Хорошо. Тогда скажи мне, если ты знала обо всём, то почему согласилась на моё предложение о раскрытии? Почему не убедила меня в обратном, Лизка? — спросил её с камнем под сердцем и в глаза заглянул.

— О чём именно знала, Семён? — спросила в ответ Елизавета, смотря испуганно и обеспокоенно.

— Вот об этом, — снял я браслет храназа и на оборотной стороне указал на серийный номер и надпись «Комп:NewLand». — И вот об этом. И об этом тоже…

Сидя на кухне, я взглядом находил ультра-девайсы и тыкал в них пальцем и везде, везде, везде было то самое простое и почти бессмысленное слово «NewLand», указывающее на производителя. Буквально всё, в чём имелся какой-никакой, но кристалл, имело на себе эту маркировку, за редким исключением. Елизавета брала каждую вещь, рассматривала и взгляд её полнился непониманием.

— Семён, я не знаю о чём ты и что именно там видел, но моё беспокойство было о другом. Я боялась и не могла рассказать о том, что в службе СКИП для инакомыслящих и озарённых применяют процедуру R-5. Это силовое задержание, заключение и принудительное лечение, сроком от пяти до пятнадцати лет, в зависимости от обстоятельств. — объяснила мне Лизка и в возникшей тишине из рук Яры выпала и разбилась об пол стеклянная тарелка.

— Маменька… — произнесла она ошеломлённо и в голосе её зазвучали нотки радости. — Маменька, ты смогла сказать. У тебя получилось!

— А ведь и правда! — поддержала Белла. — Матушка, попробуй сказать что-нибудь ещё.

Дотронувшись до шеи, Елизавета удивлённо и не до конца веря, посмотрела на меня и я кивнул. В отличие от неё, я прекрасно видел, как её заплечный дух постепенно сливается с телом, при этом теряя не только остатки жгутов, но ещё и часть своей «каменной» структуры. Видимо, то, что я принял за тело сущности, тоже оказалось дополнительным блоком, похожий на цементный раствор. И тут уж сказать нечего, на блокировку СКИПовцы не скупились.

Тем временем, Елизавета снова попробовала.

— В СКИП существует пять степеней ознакомления и будучи на втором ранге мне удалось прознать про пятый. Я косвенно узнала, что существуют способности за гранью разумного понимания и привычных объяснений и в том числе знала про существование тех, кто видит действительную картину мира. О них мне рассказал мой возлюбленный Ариарди Дорн из высшей знати Флайтауна «EMERALDIS» — произнесла она и потрясённо прикрыла ладонь рукой.

Девушки тут же обступили её и начали обнимать, попутно поздравляя, вот только я никак не мог присоединиться к их радости. Всё ещё вертя в руках браслет, я дождался окончания поздравлений и уточнил.

— Хорошо. Ты знала о пунктах длительной реабилитации, где граждан возвращают в общепринятую норму вопреки их воли и желаниям. Но скажи мне, знала ли ты о тех, кому досталось пожизненное заключение?

Обнятая дочками, Елизавета нахмурилась и задумчиво произнесла.

— Да, об этом говорили и вроде таких людей отсылали в специально выделенный под них Флайтаун. Но этим занимались в отделе четвёртого уровня. Я до них не дослужила, а в найденных мною документах об этом не говорилось, — честно она рассказала, заставляя меня скорбно головой покачать. — А что, Семён? Что именно ты узнал?