Добромир поднялся, чуть вытянул из ножен меч: мало ли кто там скачет.

Вот из лесной чащи выбежал буланый жеребец, неосёдланный, без узды. Остановился в двух шагах от богатыря, склонил голову до самой земли.

— Ярослав, что случилось? Где Горлица, она цела?

Конь взглянул в лицо человеку, глаза его были словно бы затуманены. Он явно не понимал, о чём его спрашивают, слыша только свою внутреннюю боль. Тут Добромир заметил Горицвета, вышедшего следом за хозяином. Обратил внимание, что седло пустое, но повод и стремена болтаются. Ни один всадник не позволил бы лошади бежать с опущенными стременами: ведь могут зацепиться за что-нибудь. Значит, стряслась какая-то ужасная беда. Повернулся к Ярославу. Тот уже вернулся в человеческий облик, но стоял неподвижно, словно каменное изваяние.

— Ты что? — Добромир подошёл к парню, встряхнул за плечи, — да говори же!

— Прости, богатырь, — глухо произнёс кощеев сын, — не сумел я царевну выручить. Только Зоряну погубил.

Он покачнулся, рухнул на колени, закрыл руками лицо.

— Я должен был умереть, а не она, меня отец хотел убить!

— Зоряна убита? Погоди, а Истислав где? — богатырь решил, что от пса сейчас скорее можно добиться связного рассказа.

— Истислав? Да здесь где-то, он за мной бежал, — Ярослав огляделся, — в самом деле, его нет.

— Вот незадача! Заблудился он что ли?

— Собака не могла заблудиться. Если бы он отстал от меня, то догнал бы по следу. Наверное, он там остался. Возле неё…

Юноша не выдержал и разрыдался. Добромир обнял его за плечи, погладил по спине.

— Ох, горе-то…

Ярослав почти не помнил, как покинул Железное царство. Память словно дымкой туманной подёрнулась. Вроде бы сначала он шёл пешком, потом шёлковый лошадиный нос ткнулся в его руку. Горицвет. Не оставляет хозяина значит. Только он всё равно верхом сейчас ехать не сможет, не соображает ничего. В таком состоянии опасно на лошадь садиться, передастся коню растерянность всадника, тогда он может даже с хорошо знакомой дороги сбиться. Лучше на своих четырёх. Обернулся жеребцом и поскакал к границе. Горицвет бежал следом. Превращение немного притупило душевную боль: Зоряна ведь не заботилась о брате, когда тот менял облик, и теперь отсутствие привязанности при нахождении в лошадиной шкуре помогло собраться, он сумел отыскать дорогу к тому месту, где три дня назад встретил Добромира, потом прошёл чуть дальше, и учуял Булата. Запах указал, где теперь богатырь.

Слезы, наконец, иссякли. Глаза побаливали, зато туман в мыслях развеялся. Ярослав встал, оперевшись на могучее плечо витязя. Заметил, что тот тоже вытирает лицо тыльной стороной ладони.

— Горе большое, Ярослав, только жить дальше всё равно надо, — мягко сказал Добромир, — с ужина немного каши осталось, пойди, поешь.

— Не хочется.

— Знаю, что не хочется. Нужно. Нам всем теперь силы потребуются, если хотим Кощея победить.

В потухших глазах юноши блеснул огонёк.

— Да. Смерть его непременно надо сыскать.

— Сперва поешь хоть немного.

— Горицвет не рассёдлан…

— Я сам о нём позабочусь.

Ярослав с сомнением покачал головой.

— Он может не позволить. Люди его сильно обидели.

— Позволит, уговорю. Я же в деревне вырос, лошадиные повадки хорошо знаю. Поймёт твой рыжий, что я зла не сделаю. Ужинай спокойно.

Ярослав чувствовал неловкость оттого, что перекладывает на другого заботу о своём коне, но несколько шагов, которые пришлось пройти до тлеющего костра отняли последние силы. Их едва хватало на то, чтобы удержать в руке ложку да зачерпнуть каши. Ел через силу, не ощущая вкуса. Горицвет вроде не возражал против того, что его чистит малознакомый человек, ни разу не послышалось недовольного всхрапывания. Вот и хорошо. Страшно хотелось спать, свинцовая тяжесть давила на веки. В конце концов, устав ей сопротивляться, парень свернулся калачиком, закрыл глаза. И сразу погрузился в сон, словно в тёплую воду нырнул. Не проснулся даже когда Добромир подошёл и подложил под голову спящего седло вместо подушки.

— Поспи, — тихонько сказал витязь, — утром горе отступит.

Когда Ярослав проснулся, солнце было уже высоко. Сел, потянулся, расправляя плечи.

— С добрым утром, — послышался голос Добромира, — я уж думал тебя будить.

— Доброе утро.

— Ну, как ты? Полегче стало?

Ярослав прислушался к себе. Чёрная тоска, вчера тисками сжимавшая сердце, не дающая дышать, отступила. Хотя до конца она видимо не уйдёт никогда.

— Да, легче. Спасибо тебе.

— Вот и хорошо, — завтрак давно готов, подкрепись, — послушай… Ты уверен, что с Горлицей ничего плохого не случится? Все-таки попытка бежать.

— Думаю не случится. Отец сейчас наслаждается тем, что подверг меня наказанию хуже смерти. Пока срок, данный на раздумье, не кончится, ничего царевне не грозит.

На самом деле Ярослав не был в этом уверен, но зачем давать богатырю лишний повод для тревоги?

— Раз так, надо кощееву смерть добывать — произнёс Добромир, — ну-ка, давай вместе думать над загадкой. Ты можешь подробнее герб описать?

— Зачем описывать? Моё седло клеймом помечено, а это как раз изображение герба.

Ярослав задрал крыло седла, и богатырь увидел небольшой аккуратный рисунок: высокая гора с дубом на вершине, змей, обвивший подножие кольцами тела. Добромир поскрёб в затылке.

— Где же тут отгадка? Картинка как картинка. Гора, змей, дуб… Может, смерть Кощея на горе спрятана? Вот на такой, где дуб растёт на вершине?

— Так близко? В Железных горах? — засомневался кощеев сын, — не слишком ли легко найти? Хотя с другой стороны, за тем, что далеко спрятано, труднее уследить. Надо ехать в горы и самим смотреть. Вот только как мимо Змея пройти?

— Ты как хочешь, а я не верю, что на Змея управы найти нельзя. Вон, у самого Кощея Бессмертного и то смерть есть, а слуга не может быть сильнее хозяина. Справлюсь со стражем.

— Угу, если Булат позволит, — фыркнул юноша.

— Причём здесь Булат? — удивился витязь, — как это он не позволит?

— Очень легко. Испугается и встанет. А то вовсе развернётся да назад поскачет. Коню до чужой любви дела нет, ему жить хочется.

Богатырь задумался. Верно, жаль коня-то.

— Булат, почуяв Змея, может попросту не подойти к мосту, — продолжал кощеев сын, — а если даже получится одолеть стража, деревенский тяжеловоз не слишком подходит для узких горных тропок.

— Другого-то коня всё равно нет.

— Будет, — сказал Ярослав, — я тебя повезу.

— Ты, — изумился витязь, — ты готов меня на своей спине нести?

— А что особенного? — пожал плечами юноша, — я резвее и выносливее обычных лошадей, хорошо знаю Железные горы, в конском облике не раз по скалам тамошним прыгал.

— Но ты же человек всё-таки. Неудобно как-то.

— Брось. Ведь не ты меня заставляешь, а я сам предлагаю. Решайся, время дорого.

— Да, времени у нас мало, это ты верно говоришь, — согласился Добромир, — только как же с лошадьми быть? Бросить тут, а ну как волки или нечисть какая-нибудь захочет ими полакомиться?

— Мы не в лесу их оставим. Выведем на дорогу, пусть там пасутся. Булат сможет если что вернуться обратно к Разумнику, а Горицвет за ним пойдёт. Ведь если нам с тобой не повезёт, то кони уже не понадобятся.

— Раз так, поедем, — кивнул богатырь, — видно нет у нас другого выхода.

Сборы не заняли много времени. Ярослав двинулся шагом по лесной дороге. Нести на себе закованного в доспех воина было с непривычки тяжеловато, но довольно скоро жеребец приноровился к тяжести. Остановились только раз, чтобы проститься с лошадьми. Добромир похлопал Булата по шее.

— Прости, друг, что так получилось. Только со мной тебе будет куда опасней, чем без меня. Ждите нас оба, глядишь, дождётесь, — в последний раз погладил серого, и вскочил на спину Ярослава.

— Выше нос, брат. Мы теперь вдвоём, и никакой враг нам не страшен. Вперёд!