Холодно, как холодно… В книжках, конечно, пишут, что в подземельях холодно, но слова на листе пергамента это — всего лишь слова, и в полной мере передать настоящего ощущения они не могут. Я весь дрожу: короткая летняя шерсть совсем не греет. Слегка потрескивает факел на стене. Он чуть рассеивает темноту, но что в этом толку? Я вижу открытую дверь, выйти через которую всё равно не могу — я привязан. Привязан длинным поводом уздечки к кольцу в стене позади меня. Узда запрокидывает мою голову, удила раздирают губы. Окрашенная кровью пена падает изо рта на грудь, смешиваясь с кровью из ран от плети. Отец довольно часто наказывает меня, но так жестоко, как сегодня, впервые. Хотя, признаться, повод в этот раз был серьёзный. Переступаю с ноги на ногу, тело отзывается ноющей болью. В коридоре слышатся чьи-то осторожные шаги.

— Ярослав! Ты здесь, братик?

Я негромко ржу. Проклятая уздечка не позволяет вернуться в облик человека. Свет факела в дверном проёме, он выхватывает фигурку девочки в мужской одежде. Зоряна, сестричка…

— Ярослав, — она облегчённо вздыхает, — миленький, живой… Потерпи, я сейчас…

Она быстро отстёгивает левый повод, и я опускаю голову, чтобы дать отдых затёкшим мышцам шеи. Зоряна гладит мою гриву, целует в лоб. Потом снимает уздечку. Я встряхиваюсь всем телом, и перекидываюсь в человеческий облик.

— Спасибо, сестрёнка. Но лучше бы ты не делала этого — если отец узнает…

— Не узнает, — отмахивается девочка, — раньше утра он сюда не придёт, а утром я всё сделаю, как было. Только смажу твои раны, чтобы они не болели. Снимай рубашку.

Она расстилает на полу попону, усаживает меня на неё, бережно смазывает раны на моей груди, боках и спине. Боль почти сразу утихает. Я с облегчением вздыхаю.

— Полегчало? Тогда поешь, — Зоряна достаёт из сумки флягу с молоком и хлеб.

Я с жадностью набрасываюсь на еду. Вкус её снова возвращает меня к событиям сегодняшнего дня…

— Ярослав, покатай меня, — зелёные глазищи смотрят с такой мольбой, что и камень бы не смог остаться равнодушным, — ты обещал, что покатаешь. Ты ведь говорил, что я хорошо езжу верхом.

— Я бы не хотел, чтобы ты садилась на меня без седла…

— А зачем седло? Ты ведь не будешь пытаться меня сбросить. Я удержусь. Ну, покатай, пожалуйста.

— Хорошо, — сдаюсь я, — только смотри: упадёшь — не плачь.

— Не буду, — обещает девочка, и глазёнки её радостно блестят.

Зоряна вынимает из котомки уздечку (запаслась заранее, стало быть, была уверена, что уговорит меня, хитрюга!) взнуздывает меня, взбирается на спину.

— Но, поехали!

Медленно иду по тропинке. Мы оба впервые так далеко от замка Кощея Бессмертного, грозного повелителя Железного царства. Врага всего живого… Нашего отца…

— Быстрее, Ярослав, быстрее! — Зоряна легонько касается каблуком моего бока, — ты как улитка!

Послушно прибавляю шагу. Тропка постепенно переходит в широкую, прямую как стрела дорогу, а дорога приводит нас к берегу огненной реки.

— Стой, дальше нельзя, — сестра натягивает повод, — отец не велит нам мост переходить.

Останавливаюсь со вздохом. Я и сам знаю отцов запрет, и до сих пор ни разу даже не подходил к мосту, но сегодня… «А мост-то совсем короткий, — приходит в голову неожиданная мысль, — если скакать во всю прыть, то быстро его преодолеешь, и спохватиться никто не успеет». Резко вскидываю голову, выдёргивая натянутый повод из пальчиков Зоряны, и срываюсь с места в галоп. Копыта грохочут по камням моста, сестра что-то испуганно кричит, но я чувствую, что она сидит крепко, и потому не замедляю скачки. Вот мы уже на середине моста. И тут гигантский змей преграждает нам дорогу: чёрный, чешуйчатый, его крылья распахнуты, пасть широко раскрыта. Я совсем забыл о страже… Останавливаюсь, сестра больно вцепляется в гриву, каким-то чудом удерживается на моей спине. Змей с шипением ползёт на нас. Я осаживаю. Сражаться с ним бесполезно. Едва мы оказываемся на берегу, сторож убирается обратно под мост. Зоряна спешивается, обнимает меня за шею.

— Что ты наделал, братик? Теперь…

Договорить она не успевает: перед нами как из-под земли возникает отец, глаза его красны, словно раскалённые угли.

— Сбежать хотели? Глупцы! Ваше счастье, что я велел Змею вас не трогать, — рука в железной перчатке хватает меня под уздцы, — ну, проси прощения, становись на колени, змеёныш!

Страх стискивает моё сердце, ноги дрожат, однако гордость оказывается сильнее, я встряхиваю гривой. «Нет». Выпустив узду, отец сильно бьёт меня по носу, из ноздрей течёт кровь. Это действует как хлыст на породистую лошадь. С оскорблённым ржанием взвиваюсь на дыбы, копыто врезается в закованную доспехом грудь мучителя. Человека удар такой силы, возможно, убил бы или, по меньшей мере, свалил с ног, но Кощей и не покачнулся. Неведомо откуда возникает в его руке плеть, дважды обрушивается на мои бока, из ран хлещет кровь.

— Я научу тебя слушаться, мерзавец! — он снова хватает повод уздечки.

Ещё удар, ещё…

— Ярослав! — голос сестры вновь возвращает меня к реальности.

— Спасибо, Зорянушка. Без тебя мне туго бы пришлось.

— Ох, братик… Ну зачем ты так? Повинился бы сразу, отец тогда не стал бы тебя бить.

— Ну да, — фыркаю я, — повиниться, на колени пасть, руку целовать… Пусть лучше бьёт.

— Да пойми, он же однажды просто убьёт тебя!

— Я так легко не отделаюсь, — усмехаюсь, — слишком сильно его задел. Он хочет сломать меня. Не дождётся.

Зоряна только качает головой, потом обнимает меня.

— Ты всё-таки береги себя. Ты ведь мой единственный друг.

— Буду беречь. Но слугой отца всё равно не стану.

Зоряна прикрыла глаза, мысленно повторила слова заклинания, и удовлетворённо кивнула головой. На этот раз она ни разу не запнулась и не ошиблась ни в едином слове. Не зря же часами просиживала в библиотеке над толстой книгой в чёрном переплёте. Теперь при желании она сможет наслать на врага смертельную болезнь. Надо будет попросить отца, может быть он позволит попробовать на ком-нибудь из слуг. Вот только как скрыть это от брата… Зоряна прямо-таки увидела встревоженные серые глаза Ярослава, в ушах зазвучал его голос:

— Зачем, сестричка, зачем тебе чёрное колдовство? Не по-людски это…

Именно такой фразой неизменно встречал брат успехи младшей сестры в науке волшебства. Не все, конечно, лишь самые опасные, но всё равно не слишком приятно. Она ведь уже не ребёнок — весной семнадцать лет исполнилось. Вон, у простых людей девушки в таком возрасте уже своими семьями обзаводятся. Зоряна грустно вздохнула. В последнее время подобные мысли посещали её всё чаще. Появилась привычка подолгу смотреться в зеркало. Зелёные глаза, чуть вздёрнутый нос, пухлые губы, подбородок с ямочкой, тяжёлая русая коса. Не сказать, что писаная красавица, но очень даже хорошенькая. Снова печальный вздох. Ни один юноша здесь не рискнёт и взглянуть на кощееву дочь, все боятся гнева отца, а за огненную реку её не пускают. А всё из-за той глупой попытки брата бежать из царства. Эх, Ярослав, Ярослав… Тогда ему было пятнадцать, сейчас уже двадцать, а он так и не понял, что Кощею лучше не противоречить. Всё дерзит, непокорствует, будто сам смерти ищет. Вместо того чтобы серьёзным делом заняться, на конюшне пропадает. А то и вовсе обернётся конём, да в табуны ускачет. Нашёл, на что время тратить. Лучше бы засел за колдовские книги, глядишь, ещё чему-то бы научился, кроме как лошадиный или собачий облик принимать. Ведь не может быть, чтобы он только способность превращаться от отца унаследовал. Или может? Ей вот этот дар не достался.

Хлопанье крыльев прервало мысли девушки. В приоткрытое окно влетел угольно-чёрный ворон, опустился на плечо Зоряны.