Вилме не нравится, как она дергается. Но после очередного долгого дня она все равно не в силах слишком долго с ней взаимодействовать.

— Опасно женщинам по ночам гулять, Берджесс, — говорит ей Вилма. — Будь, что ли, осторожна.

Усмешка на губах Джезбел появляется зловещая. И Вилма спешит поскорее оказаться от нее подальше.

Соломону не кажется. В магическом полотне, которое защитно окружает Форт-Уэйн, зияет самая настоящая брешь. Здоровенная такая, даже всадник верхом на коне спокойно проедет, а защита даже не дрогнет.

— Это что? — непроницаемо спрашивает Соломон, поворачиваясь к Микеланджело Блумбергу.

К самому бесполезному члену городской администрации, который единственный согласился выехать на осмотр окрестностей городка на предмет повреждений. Собственно, повреждения как раз находятся. Только совершенно иного характера, на что Соломон никак не рассчитывал.

Сколько незарегистрированных магов могли за эти несколько дней прошмыгнуть в Форт-Уэйн мимо внимания администрации? Это Закари Блэк почти что вежливо постучался о магический порог и заявил о себе. Но ведь в Форт-Уэйн временами заглядывают путники и охотники за головами. А среди них водится всякий сброд.

— Это дыра, господин мэр, — насмешливо подтверждает Микеланджело и поправляет на своем сюртуке петлицу с продетым сквозь нее цветком. — Как вы можете догадаться, торнадо постаралось и тут.

Микеланджело либо действительно дурак, либо очень ловко притворяется. Большая доля семейного бюджета Блумбергов уходит на его наряды и развлечения, пока супруга Микеланджело занимается семейными шахтами и выбивает новые договоры о поставках угля в крупные города.

То, что брешь проделал не ураган, для Соломона очевидно. Слишком тонкая работа, такое могло получиться только от заклинания. Ураган бы снес всю магическую стену целиком, стихия редко когда церемонится.

Но здесь же прослеживается умысел. Кто-то из городских магов специально выбрал непримечательное место в стороне от главных улиц и сотворил черный ход для нежеланных в городке лиц. Найти бы только этого умельца, Соломон бы с радостью отправил его в тюремную камеру на пару суток.

— Торнадо постаралось, говоришь? — прищуривается Соломон и парой простых стежков спаивает брешь.

Он, конечно, не закрывает ее полностью, а стягивает по краям, чтобы наложить свои печати. В Форт-Уэйн все так же беспрепятственно можно попасть, но теперь Соломон об этом узнает. Такая мера временная, но ничего другого он пока придумать не может. Нужно найти виновного, а ловить надо на живца.

Порядок в этом городе едва держится, а справляться с трудностями приходится исключительно Соломону. Когда он подписывался на должность мэра, то считал, что будет прохлаждаться большую часть дня в просторном кабинете.

Или на светских приемах.

— Так точно, — бодро кивает Микеланджело. — Это было торнадо, Ротшильд. Помнишь его? Громадный столб ветра, снес у нас тут пару крыш.

Он выпаливает свою речь так отточено, что сомнений не остается. Магические семьи Форт-Уэйна приложили к этой бреши руку, и Микеланджело сейчас пытается водить Соломона за нос.

Вот только Соломон умеет думать.

И в заклинаниях он тоже весьма неплохо разбирается, пускай и его внимательность в последнее время немного сбилась.

— Мне нужны цветы, — задумчиво произносит Соломон в цветочной же лавке. — Как можно больше и сегодня к вечеру. Получится что-нибудь придумать?

Премилая торговка чинно кивает и отводит Соломона к кустистым розам, обещая ему с такими букетами успех во всех начинаниях. Особенно если Соломон обзаведется сразу всей партией и поднимет этой лавке выручку.

В небольшом Форт-Уэйне выбор цветов достаточно скудный. Арчибальд еще лет пятнадцать назад тайно заколдовал все вазы у этой торговки, чтобы цветы лучше выдерживали жару и подолгу не увядали. Кажется, именно тогда он и старался ухаживать за Флорой, оскорбленной отказом старшего Рэглана.

Теперь же Соломону такая предусмотрительность играет на руку. Сказать честно, он — не романтик. Соломон с трудом может представить, как он разыгрывает ухаживания, и на этих мыслях он едва удерживается от смеха. Это Микеланджело, например, может завывать арии своим сопрано и угождать всем девицам округи (пока его супруга в очередном отъезде).

Предел Соломона — привязываться к женщинам эмоционально. По крайней мере, именно так его воспитывали. Властная мать всегда хотела видеть сына идеальным героем современных эпопей. Соломон должен был вырасти смелым, но осторожным. А еще невероятно галантным и сообразительным — с этим Илана даже не прогадала.

Вот только мать явно надеялась, что ума Соломона хватит на то, чтобы выбрать достойную невесту и принести семье почет. А Соломон начисто лишен картонного романтического мышления. Он-то и на пышные розы, которые ему сейчас собирает торговка, смотрит с большим сомнением.

Вилма тоже не из того типа женщин, которых можно впечатлить широкими жестами. В юношестве она могла Соломона ущипнуть до синяка или столкнуть с дерева. Потом она же, конечно, и помогала ему подниматься на ноги. Вилме удобнее рассекать в штанах, она стреляет из ружья лучше доброй половины мужчин в этом городе и спокойно лезет в самую гущу диких земель, раскинувшихся за Форт-Уэйном.

И именно в такую женщину, в такую Вилму, Соломон когда-то влюбился. Сейчас он точно не впечатлит ее букетами и изысканным ужином. Но попытаться все-таки стоит. Тем более, что Соломон хочет загладить свою вину за неудачный завтрак. Мать сегодня как раз собирается в гости к Саттонам, чтобы наставить Саломею на путь истинный. Вот только она точно ошибается в Веронике Саттон. Пускай та и выглядит как ангел во плоти, но явно таит в себе куда более животрепещущие секреты.

— Могу я попросить у вас чернила и лист бумаги? — интересуется Соломон, чтобы хоть как-то скоротать время.

Он мог бы оставить вместо себя извозчика или договориться о доставке к сроку. Но Соломон пользуется удачной возможностью и сбегает от навалившихся на него забот. Если бытовые проблемы можно решить за неделю, то раскол в магическом единстве городка беспокоит его куда больше.

Соломону нужно время, чтобы все осмыслить. А еще Вилма с ее критическим подходом ко всему вокруг. Она-то уж точно подкинет несколько неплохих идей.

— Ваша избранница будет очень довольна, — приговаривает торговка, когда выносит из подсобки еще пару охапок роз.

Соломон же незатейливо кивает.

— Знали бы вы ее, — только и говорит он. — Довольной она бывает по иным поводам.

Вот если бы Соломон принес Вилме новое ружье, она бы точно обрадовалась. А цветами ее не сильно удивить, что она в них не видела? Вилма точно скажет, что все эти лепестки осыпятся, а от шипов больше толку, если они окажутся стальными.