Торнадо, как и всегда, приходит из диких земель.

Сиэтл чувствует его в накале воздуха, — еще немного и ветер выстрелит пороховым залпом. В дни стихии Форт-Уэйн становится непривычно тихим: горожане почти не выходят из своих домов, и даже главная площадь с неработающим фонтаном, всегда переполненная торговцами и заезжими бандитами, становится до неприличия пустынной.

В штате Оклахома торнадо никого не удивить. Оно куда чаще обычных путников гостит в таких небольших городках, как Форт-Уэйн. Торнадо приходит ближе к закату, когда горожане закрывают ставни на окнах и подпирают двери шаткими стульями. В Форт-Уэйне такая схема считается достаточно надежной для охраны дома как от редких грабителей, так и от пронзительных порывов ветра, но Сиэтл, в свою очередь, давно озаботился тем, чтобы обновить в доме, доставшемся ему по наследству от отца, все замки.

Торнадо в какой-то мере считается частью опостылевшей жизни Форт-Уэйна. Оно милосердно срывает с петель только самые ветхие вывески и ломает несколько заборов, вынуждая соседей провести пару дней плечом к плечу, а после отпраздновать удавшийся ремонт в салуне. Торнадо вторгается громогласным ветром между домов, стучится в окна и проверяет на крепость дух жителей и стены их жилищ.

И все же, несмотря на то, что торнадо обычно не приносит больших разрушений, Сиэтл точно уверен в двух вещах.

Как только стихия растворится за порогом городка, все местные жители вновь станут обвинять индейцев в магии. Каждое происшествие в городе не обходится без громогласных восклицаний, и даже Сиэтлу, полукровке от белого отца и матери из племени арапахо, не избежать косых взглядов. Любую напасть жители Форт-Уэйна оправдывают магией. Зачастую индейской, потому что иная в городе редко встречается. Достопочтенные горожане не торопятся в открытую демонстрировать свои магические практики, опасаясь общественной реакции. Поэтому индейцы, издавна пугавшие простых жителей, вновь стали объектом их нападок, поскольку никто до конца так и не понимает, чем именно индейцы промышляют.

Сиэтл, выросший в племени, уж точно не станет им объяснять. Поэтому он спешно закрывает ставни, проверяя на них защелки, и из дома берет в дорогу разве что несколько склянок со снадобьями. Кэла, своего коня, названного на наречии арапахо воробьем, Сиэтл еще вчера забирает из стойла проповедника Камски.

Чутье никогда не подводит. Торнадо обязательно грянет, вот только в этот раз оно не станет дожидаться сумерек, а разразится посреди ясного дня. Чтобы каждый житель Форт-Уэйна мог увидеть его безграничную силу.

И это вторая истина, которую Сиэтл принимает. На этот раз все изменится, и привычное торнадо, которое жители Форт-Уэйна воспринимают за еще одно развлечение, изменит общинный уклад. Будут сорваны крыши, а окна окажутся разбиты на струящиеся осколки. Не устоят даже крепкие стены городской ратуши, и именно те горожане, которые ничего не хотят слышать о магии, к сожалению, пострадают в грядущих разрушениях больше других.

— Поехали домой, — успокаивающим тоном произносит Сиэтл, когда отвязывает Кэла от столба перед домом и легко вскакивает в седло на его спине. — Нам здесь делать пока нечего.

Сиэтл не хочет оказаться крайним, когда горожане решат выплеснуть свой гнев и обязательно станут искать виновного. И как бы ни хотелось признавать, в этот раз они окажутся правы.

Только виновным окажется не Сиэтл, а та магия, что так пугает простых жителей. Непознанная, неизведанная и уж точно опасная — магия до сих пор держит в страхе континент. Она пришла в Америку с первыми переселенцами, бежавшими от происков несправедливого инквизиционного суда, и укоренилась на новой земле куда основательнее, чем в выжженном кострами Старом свете.

Магия обрела в Америке новый дом, она впиталась в жилы континента источником силы и оказалась не только надеждой на свободную жизнь для переселенцев, но и подспорьем для местных жителей. Магия существовала здесь и до появления европейцев, но она была тихой и покорной, подчинялась племенам и мягко направляла жрецов в их астральном путешествии.

Вторжение Старого света изменило все прежние правила, и неизвестная до той поры магическая энергетика стала новыми меридианами, пересекающими Америку своими потоками.

Торнадо идет в Форт-Уэйн, чтобы его разрушить.

И Сиэтл не встанет на этом пути, потому что ему незачем защищать алчных и недалеких горожан. Ценой своей свободы Сиэтл не будет бороться за жизни тех людей, считающих его народ угрозой.

Пускай попробуют выдержать еще одну непримиримую оборону. И, в конце концов, проиграют.

Магическое торнадо никогда не возникает на пустом месте, и оно уж точно не рассеется в воздухе по щелчку пальцев. Форт-Уэйну не повезло оказаться неподалеку от всплеска темной магии, которая теперь разойдется по окрестностям.

Кэла Сиэтл пришпоривает сильнее. И направляется на запад от городка, скрываясь от торнадо в рыжем степном песке Оклахомы. Столп пыли поднимается под копытами Кэла, и Сиэтлу приходится натянуть на лицо платок, чтобы не задохнуться. Он, конечно, от этого не умрет, да и снадобья в его дорожной сумке могут посоперничать с самой смертью, но Сиэтлу важно помнить о том, что он, в первую очередь, человек. И он порой так же слаб, как полуденная тень, исчезающая под давлением тягучего зноя.

Еще немного — и впереди покажутся высокотравные прерии, а за ними можно будет разобрать дом. Родное племя Сиэтла, живущее среди природы с незапамятных времен.

Арапахо его защитят от всего.

А вот над душой Форт-Уэйна сегодня зависает гильотина. Она обязательно сорвется вниз, вопрос лишь в одном — сколько жизней она потянет за собой?

Воздух накаляется еще сильнее, магия электризуется едва видимыми искрами.

Торнадо приходит, чтобы Форт-Уэйн превратить в руины.

И, наконец, чтобы среди его лицемерных стен найти источник магии и выпить его досуха.

Солнце вдалеке сгущается пороховой точкой.

Когда Форт-Уэйн станет взывать о помощи, Сиэтла там уже не будет.

И некому будет откликнуться на призыв.

— Да, дела, — тянет Вилма, покидая здание управления шерифа.

Каменные стены управления, совмещенного с небольшой тюрьмой, с относительным успехом выдержали напор прогулявшегося по городу торнадо. Стихия повыбивала последние стекла, но это не страшно — большинство окон и так уже было без них.

Перед самим зданием Вилма видит перевернутый почтовый фургон, который и так нечасто к ним заворачивает. Лошадь, тянувшая его, похоже, успела соскочить и убежать. Во всяком случае так Вилме хочется думать — несчастное животное могло и унести порывом ветра.

Из-под фургона доносится человеческий стон.

Вилма оборачивается на парочку помощников шерифа, топчущихся на месте позади нее — большеглазую Бернадетт и мрачного мексиканца Хесуса.