Женя была уверена, что уже не вернется.

И вот теперь каждый ее рабочий день начинался с того, что она очень тщательно шнуровала ботинки, фиксируя голеностоп, а потом выходила на лед. Каждый день Женя ощущала, как металл конька касается твердой ледяной поверхности. И это было ни с чем не сравнимое чувство.

В какой-то момент пришло осознание, что без льда Женя может. Порой, оставаясь одна на пустом овале катка, она набирала скорость и летела, а потом вращалась, а потом делала спираль, проезжая на одной ноге по диагонали через весь каток.

Это было неописуемое, непередаваемое чувство свободы и счастья.

Но соревнования?

Но Питер?

Нет.

Она не готова.

К соревнованиям еще может быть.

Но не к Питеру.

Женя почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Сглотнула. Сказала себе: «Ты справишься. Это очередной вызов. Ты его примешь».

И заставила себя посмотреть на девочек.

– Лика! Давай ко мне!

Темноволосая девочка, услышав свое имя, направилась к Жене.

Подготовка к соревнованиям началась.

Было решено подобрать другую музыку и чуть изменить порядок элементов в программе.

С Лерой усиленно работали над вращениями со сменой позиций.

Возвращаясь домой по уже темному городу, Женя снова почувствовала панику.

Куда угодно, но не в Питер! Не на тот лед!

Женя ехала домой, пытаясь сосредоточиться на дороге. Но как только машина затормаживала на светофорах, перед глазами сразу же появлялась арена, полные трибуны и плакаты «Женя и Арсений, мы вас любим!», «Женя+Сеня, только вперед!».

В салоне звучал голос чтеца:

– Грищук и Платов не ошиблись ни разу. Впрочем, их танец настолько захватывал зрителей нарастающим, бьющим по нервам ритмом, что трибуны, казалось, на четыре минуты перестали дышать. Последние такты – и уже через секунду Оксана разрыдалась прямо на льду. А у борта катка тихо плакала Тарасова. Как только были объявлены оценки, я помчалась с трибуны вниз – поздравить танцоров и тренера. Каким-то образом пробралась мимо зазевавшегося охранника в раздевалку и застыла как вкопанная. Поперек деревянной скамейки, закрытый спинами врача и массажиста российской сборной, сотрясаясь всем телом, лежал Платов. Его рвало от напряжения…[10]

– Выражение «When pigs fly»[11], созвучно нашему «Когда рак на горе свистнет», то есть никогда.

Семинар по теме «Принципы работы сетевых поисковиков по словам-маркерам» подходил к концу. Тема была интересная, многоплановая, и Дан остался доволен студентами. Обычно он завершал свои занятия какой-нибудь английской идиомой, справедливо полагая, что подобные вещи обогащают кругозор студентов. Плюс это возможность закончить интенсивную пару на легкой ноте, что немаловажно для поддержания интереса к предмету. Студенты, зная такую особенность занятий, уже начинали ждать – что интересного припас для них Дан на этот раз. Пусть английские идиомы не напрямую связаны с преподаваемым материалом, и по иностранному языку имеется собственный преподаватель. Только там грамматика, перевод и аудирование, а здесь – почти развлекательная информация. Однако кто знает, при каких обстоятельствах и при каком разговоре она может пригодиться. Возможно, даже произвести впечатление.

– Другой аналог нашего рака и горы – when hell freezes over[12].

– Вы считаете, это невозможно? – поинтересовалась Кира, темная шатенка с густым, как из рекламы, каре.

– Что невозможно?

– Чтобы ад замерз? Вообще, на эту тему можно снять крутой фильм. «Замерзший ад».

Она с ним заигрывала. На каждом уроке. Красивая, яркая девочка.

– Все в ваших руках, Кира. Можете написать роман или сценарий, разработать концепцию компьютерной игры. Но сначала придется сдать экзамен по предмету.

– Не по идиомам? – она картинно захлопала глазами.

– Будем считать изучение идиом факультативом по желанию, – улыбнулся Дан. – На сегодня занятие закончено.

Когда через полчаса он вышел из университета, Кира его ждала. Прямо около «Порше». Стояла в коротеньком синем пальто и высоких сапогах, обтягивающих стройные ноги.

– Какие-то вопросы? – спросил Дан, вынимая из кармана куртки ключи от машины.

– Только один, – улыбнулась Кира. – Прокатишь?

Перешла на «ты» и снова захлопала глазами.

– Садись, – он кивнул в сторону пассажирской двери. – Все равно нам надо поговорить.

Кира села, эффектно закинула ногу на ногу, и машина тронулась с места.

Они медленно выехали со стоянки, потом завернули в переулок, а после него уже на широкую дорогу в несколько полос. Как только остановились на светофоре, Дан сказал:

– Я не завожу романов со студентками.

– Кодекс чести? Профессиональная этика?

– Думай что хочешь, – Дан посмотрел в ее хорошенькое личико. – Предлагаю не устраивать представления на семинарах.

– А иначе что? – Ее глаза слегка прищурились.

– Ничего, просто предупредил. Не хочется делать из занятий цирк.

Светофор загорелся зеленым, они тронулись с места.

– Даниил Андреевич, а мы куда едем? – спросила Кира после некоторого молчания.

– Я – домой, а ты – к метро, – сказал он и притормозил у перехода с буквой «М». – Всего хорошего, Кира.

Девушка демонстративно долго выходила из машины, потом повернулась и помахала на прощанье ладошкой:

– Спасибо, что подвезли.

«Будет продолжать свои представления», – вздохнув, подумал Дан и нажал на газ. Девушка была очаровательной и прекрасно об этом знала. Дан на самом деле не являлся поборником морали, более того, до недавнего времени он даже всерьез не задумывался о профессиональной этике. И кто знает, может, появись Кира раньше, завел бы он с ней легкий роман… В конце концов, у них разница в возрасте лет пять, не больше.

Но Эжени…

Эжени не выходила из головы. Ее уход, ее прощальные слова.

Тогда Дан тоже думал о легком романе. И все эти цветы, телефонный звонок от якобы страховой компании, даже прогулка по усадьбе – были частью… чего? Завоевания понравившейся девушки и последующего легкого, необременительного романа. Дан не любил сложностей. Сложностей и без девушек хватает. Девушки должны жизнь украшать и радовать. Когда он перешел эту грань от легкости к серьезности? Почему раньше не заметил в Эжени надлома? Ведь он так ясно просматривался в их последнюю встречу.

Веселое перестало быть веселым. На его подушке в ту ночь лежала девушка, достигшая такой высоты, которая Дану даже не снилась. Девушка, упавшая с этой высоты – и выжившая.

Только вот «и жалеть меня не надо» – врезалось в память намертво.

Ответ на все вопросы.

После ухода Жени Дан еще долго изучал то, что услужливо предлагала Сеть.

Какой же он был самонадеянный осел, когда решил, что обойдется без соцсетей. Зато теперь он точно знал, что никаким фитнесом Женя не занимается. На территории спортивного комплекса есть каток, и работает она именно там. Есть даже фото Эжени в окружении детей.

И рюкзак, тот, забытый на машине, был не обычной конфигурации. Специальный для коньков. Мог бы догадаться. Слепец.

Зато теперь каждый вечер Дан наслаждался видеозаписями ее прошлой славной жизни. «Верано портено» наизусть выучил. Не как музыку – ее он знал и так. Как танец. На финале Гран-при танго было исполнено безупречно. Дан даже выучил такие термины, как твизлы, дорожка шагов, чоктау.

Как она была прекрасна в том танце! И само танго – сдерживаемая страсть. Внешне холодное, внутри пылающее. Какие быстрые у Эжени шаги, какая огромная скорость… Как она успевает перебирать ногами и не запутаться во всех этих движениях? Дан любовался ее руками, поворотом головы, грацией.

Необыкновенная.

Как эта дрянь могла ее бросить после травмы? Выступление с падением, закончившим карьеру Жени, Дан тоже смотрел не один раз.