— Моему другу варварскую настойку, охлажденную на льду, — сделал за него заказ Стефан. — Соленые рыжики с луком, осетрину в соусе из сливок и базилика, и молочного поросенка, фаршированного мясом пулярки и овощами. Пусть корочка будет хрустящей. Это обязательно!

— Слушаюсь! — склонился раб.

— О!.. — раскрыл рот Василий, а его острая мордочка вытянулась в растерянности. — Это, наверное, очень дорого, Превосходнейший. Мне не приходилось еще есть таких блюд. Я слышал, что рыжики из Норика — невероятная редкость!

— Я угощаю, — махнул рукой Стефан, а Василий благодарно посмотрел на него. — Забудь про деньги, сегодня ты мой гость. А рыжики, скажу тебе по секрету, теперь везут в бочонках через Фракию, и они уже не так дороги, как раньше.

— Доместик, вы так щедры к тем, кто служит вам! — умильно посмотрел на него подручный.

— А разве ты знаешь еще кого-то? — неприятно удивился Стефан. Он настаивал на сохранении в тайне отношений со своей свитой. И они не были знакомы друг с другом.

— Нотарий Игнатий как-то хвалился, — потупил взор Василий.

— Я не знаю такого, — изумился Стефан. — Покажешь мне его?

— Конечно, Превосходнейший, — кивнул Василий, который удивленно нюхал принесенную в небольшом стаканчике настойку. — Какой странный запах!

— Пей одним глотком и закуси грибочком, — со знанием дела посоветовал Стефан. — Не держи, это лучше пить холодным. Я обещаю, тебе понравится.

— О-о-о! — Василий хватал воздух ртом, а потом мужественно забросил в рот рыжик, вдумчиво пережевывая его. — Тяжеловато на вкус, Превосходнейший, но пьянит не в пример сильнее вина.

— Ты что-то хотел мне рассказать, — напомнил ему Стефан, который ел яйца с икрой, запивая их кисловатым вином. Блюда, которые он заказал, еще готовились, а пока им подали закуски, возбуждающие аппетит.

— Ах, да! — Василий вздрогнул, разом потеряв то ощущение приятной истомы, что дарит хороший алкоголь. Его острое лицо вновь стало выражать деловитость и раболепие. Последнее выражение и вовсе не сходило с его лица, когда он общался со Стефаном. — Я слышал кое-что, Превосходнейший, и не могу не донести это до вас. Я еще сомневаюсь в своих выводах, но мне кажется, что против вас начинается большая игра. Я думаю, вам грозит серьезная опасность.

В то же самое время. Ноябрь 628 года. Окрестности Генавы (совр. Женева). Бургундия.

Земли алеманнов были богаты хорошей травой. Горные долины между Альпами и Юрскими горами подходили для выпаса скота как нельзя лучше. Глухое захолустье на востоке Бургундских земель управлялось местными герцогами, а христианство почти не проникло в эти земли, тлея здесь крошечными очагами. Алеманны, будучи невероятно упрямыми, раз за разом поднимали восстания против власти франков. И если за Юрским хребтом, в Эльзасе, власть Меровингов была крепка, то здесь, в горах, мало кто видел королевского графа или священника. Люди тут жили по старым обычаям, большими семьями, в огромных длинных домах, где под одной крышей с ними укрывалась скотина. Горцы были отважны до безумия, и не раз нападали на равнинные земли Бургундии, получая в ответ опустошительные карательные походы. Впрочем, алеманны поразительно быстро забывали об этом, и повторяли свои набеги, пытаясь сбросить с себя оковы власти длинноволосых королей. Но в этот раз все пошло по-другому. Новый враг воевал так, как они еще не видели.

Ополчение алеманнского герцога выстроилось для битвы. Аварская орда шла по этим землям не спеша, давая возможность собраться армии. Местные деревни почти не разоряли, и всадники даже не особенно зверствовали. И впрямь, зачем разорять свое? Зачем убивать своих же будущих рабов? Эту несложную мысль Добрята донес до вождей хуни, и они приняли ее без рассуждений. Молодой король был на редкость мудр. Непонятно только, зачем он держал около себя десяток ромеев с лицами проныр, которые вечно собирались вместе и шептались о чем-то. Частенько и король Хильдеберт шептался с ними, и выходил с таких собраний задумчивый и хмурый. Охраняли его теперь какие-то германцы во главе с удальцом готом, которые недавно нагнали их отряд. Да и остальные парни из охраны короля были бойцами хоть куда, что и было видно по их движениям, и по тому, как сидела на них воинская сбруя. Они пришли верхом, но с собой привезли десяток телег, в которых, укрытые кожами, лежали связки стрел, наконечники, а то и просто железо в слитках.

— Ну, хоть гоняться за ними не придется, — удовлетворенно заметил хан Октар, разглядывая ряды алеманнской пехоты. — Командуй, король!

Добрята поднял руку, и над полем разнесся протяжный звук рога. Он выехал вперед, встав перед войском. Пять стрел за три удара сердца полетело вдаль. Три тела упали, не успев прикрыться щитом.

— Кху! Кху! — восторженно заорали воины. Хан — отменный стрелок. А битва начата с убитого им врага. Быть победе!

— Алхаа![20] — заорали сотники. — Алхаа!

С левого фланга сорвалась легкая конница, засыпая противника тучей стрел. Дешевые деревяшки, зачастую с костяным наконечником, а то и вовсе без него летели в пехоту алеманов, непривычную к такой войне. Восемь тысяч воинов собрал герцог, чуть ли не всех, кто мог держать оружие в этих землях. Договариваться он не стал, и решил дать бой. Тем хуже для него. Многоопытные командиры аварского войска маневрировали две недели, дав собраться всем в этой долине. Это куда лучше, чем гоняться потом за малыми отрядами по огромной территории.

Германцы пробовали наступать, но как только они пытались двинуться вперед, авары просто отходили, и снова расстреливали их в упор. Не было шанса у пехоты против легкой конницы. Нигде и никогда до этих пор его не было. Даже непобедимые римские легионы полегли в битве при Каррах, а Марк Красс, самый богатый человек мира, получил в подарок от парфян порцию расплавленного золота, залитого в глотку.

Обстрел длился уже почти час. Авары, которые шли неспешным шагом вдоль рядов вражеской пехоты, методично опустошали колчаны. Отдельные герои не выдерживали и выбегали из строя, чтобы достать врага дротиком, но их убивали еще быстрее, чем если бы они стояли на месте, укрытые щитом. Каждый десятый в войске алеманов уже был убит или ранен, и совсем скоро наступит тот момент, когда войско рассыплется на отдельные отряды и начнет разбегаться по своим деревням, думая, что это их спасет.

Самые бедные воины, стоявшие на флангах, были вооружены только длинным ножом, заточенным колом вместо копья, или палицей. И потери среди них были просто ужасающими. У них не было и вовсе никакой защиты, и поток стрел выкашивал их, словно крестьянин спелую траву.

— Смотри, король, — усмехнулся хан Октар, который прошел множество битв. — Фланги уже потекли. Голодранцы не хотят умирать понапрасну. Сейчас их герцог все поймет и бросится в атаку. Тут- то им и настанет конец.

— У него еще есть тяжелая конница, — Добрята вглядывался вдаль. — Сотня копий, не меньше.

— Мы их раздавим, как клопов, — хищно усмехнулся хан. — Германцы не ровня воинам степи. Наши копья сегодня напьются крови.

— Я сам поведу всадников, — ответил Добрята, до боли сжав скулы.

— Ты — король! — согласно кивнул головой хан народа хуни.

Все случилось именно так, как и предсказал хан Октар. По команде герцога алеманнов пехота с ревом бросилась вперед, пытаясь в отчаянной атаке добраться до всадников. Конечно же, это была глупость, но это было куда лучше, чем просто стоять под дождем стрел и видеть, как вокруг падают твои друзья. И уж точно лучше, чем дожидаться, когда разбежится вся бездоспешная пехота, которой было девять десятых из всего войска. Не было другого выхода у герцога, который повел конный отряд знати в самоубийственную атаку прямо на отборную кавалерию народа хуни. Триста всадников авар играючи растоптали германскую конницу, а Добрята, сменив седло на то, что привез ему Виттерих, сбил на землю самого герцога, чем вызвал восторг у своих воинов. После этого битва закончилась, и началась рубка бегущих. Пешие алеманы спасали свою жизнь, не зная, что уже потеряли ее. Молодой король приказал в плен никого не брать. Из горцев получаются плохие рабы.