И если мы будем сравнивать с методикой Постамента, то понятное дело, что стойкость, ее высшая степень — это Отречение. Чем выше Отречение, тем больше стойкости. Отсутствие дороги назад — делает человека стойким. Когда мы говорим об изменении убеждений, мы имеем дело с формой Долга. Не изменив убеждений, нельзя выполнить долг. А культ смерти — по сути, это форма Соответствия. Как Вы видите, мы опять имеем дело с Постаментом. Постамент порождает формулу, которая регулирует тремя вентилями судьбу человека. И если вы крутите только один вентиль, а два не трогаете, то судьба вас разворачивает не так, как вы хотите, а как ей угодно. Крутить надо одновременно три вентиля для того, чтобы управлять судьбой. Это три управляющие механизма, которые позволяют управлять судьбой.

Человек должен стать цивилизованным только к концу жизни. То есть, старость — это цивилизованность. Человек только в старости должен стать цивилизованным. А в активную часть своей жизни он должен регулировать свою цивилизованность. Человек рождается нецивилизованным, потом его воспитывают — делают цивилизованным, потом он должен научиться регулировать в течение своей жизни свою цивилизованность и нецивилизованность в угоду эффективности жизни — и только в старости стать цивилизованным. Старость — это мудрость. И молодежь в стариках нуждается, потому что они не знают, как жить, им нужно опыт этот передавать. Молодежь определённо нуждается в таких людях. Но только в тех, кто готов этот опыт передавать, у кого он есть. Почему воспоминания о прошлом гнетут человека в старости, и он, например, спивается? Потому что жил он только для себя. Никого не воспитал, ничего не сделал полезного для людей, ничего не создал для окружающего мира, — вес только для себя. Умереть в кругу единомышленников, учеников, будучи очень авторитетным человеком — удел тех, то в мире при жизни думает о Смерти и оставлять после себя настоящее наследие — цветущий сад, в котором отрадно будет вкушать плоды последующим поколениям.

Религия, как фундаментальный фактор, формирующий культуру и быт, имеет огромное значение в формировании духовного облика населенных территорий, на которых она распространена. С момента открытия новых земель и начала экспансивной политики начинается межкультурный диалог стран и континентов.

Системно–структурный и культуролого–герменевтический анализ исходных представлений древних культур и верований, которые стали базовыми компонентами современных религиозных и мировоззренческих представлений, в эпоху глобализации обретает особую актуальность. Очень трудно порой рассмотреть истоки сложившегося мировоззрения и верований. Обогащенная методология современной культурологии за счет структурно–семиотических и системных методов прототипологии и концептологии позволяет, проводя такой сравнительный анализ, строить модели разных картин мира.

В современных религиозных культурах трудно не заметить разделение на официально–богословские и мифологические представления. При этом мифологические представления можно разделить на мистико–аскетические и народно–мифологические. Структурный анализ позволит исследовать то, как разные сферы религиозной культуры раннего христианства (I–IV вв.) соотносятся с мифологическими воззрениями древнеегипетской религии, и как происходила дифференциация. О наличии параллелей в эсхатологических представлениях древнеегипетской и раннехристианской духовных культур писали многие египтологи и исследователи раннехристианской культуры в XX веке. А так как есть такие параллели, то вполне логично, что исследователями ставится вопрос о влиянии древнеегипетской религиозной культуры на раннее христианство.

Вызывает удивление тот факт, что за довольно небольшое время, с точки зрения истории и развития культов, — с конца I в. до конца IV в. в раннем христианстве зародилась и полностью оформилась полноценная концепция об устройстве Вселенной, о четкой структуре и функциях составных частей загробного мира, о загробном существовании души человека. К IV в. сформировались вполне новые культурные и религиозные мировоззрения, конечно не с нуля, был задействован механизм культурной преемственности. Для раннехристианской культуры характерны отсутствие классической богословской традиции, слабоструктурированная ролевая и статусная дифференциация в христианской среде. Окончание лиминального периода можно датировать IV веком: становление зрелой патристики и богословской элиты; появление Вселенских соборов, с функцией догматического суждения; закрепление за высшей церковной иерархией права окончательных суждений.

Хотя культурный сдвиг и выступал принципиальным, но это всё–таки реинтерпретация и культурный синтез раннего мировоззрения, особенно это касается раннехристианских представлений о загробном мире, основой которых явилось древнеегипетское мировоззрение, связанное с мироустройством и путешествием души умершего по загробному миру. Из «ничего» резкое появление христианской культуры невозможно. Да, это не прямое заимствование, ведь в процессе формирования новой культуры исходные данные по–новому осмыслялись, подвергались иной интерпретации, встраивались в предшествующую мировоззренческую систему. Соответственно для этого нужна была территория для апробации — проверки жизнеспособности теоретических концепций на практике. Какие–то египетские элементы проникли в христианство в оригинальном, почти не завуалированном виде, а другие — наличествуют в христианстве в видоизменённой форме. Поэтому важно не просто выявить вклад египетского мировоззрения в формировавшееся раннее христианство, и найти пережитки египетской религии в уже сформировавшемся христианстве, а установить их египетское происхождение, и выявить культурную роль и семантическое содержание в конкретных условиях.

Период раннего христианства характерен расширением границ большей части цивилизованного мира в рамках Римской империи, а это приводило к смешиванию и конкуренции различных культурных традиций, этнический принцип формирования верований — не работал, религия имела «наднациональный» характер. Письменные источники раннего христианства формировались усилиями авторов из числа греческой и иудейской интеллигенции, из различных уголков средиземноморского региона, которые были связанны с крупнейшим центром науки и культуры того времени — египетской Александрией. В этот период было радикальное разделение с гностицизмом, который предлагал не только иной вариант религии, но и иную модель культуры. Всё это говорит о переходном периоде раннехристианской культуры.

В духовной древнеегипетской культуре, в отличие от раннехристианской, имелись четкие идеи единства и бесконечности Вселенной, местонахождения и структуры миров — подробная космология и космогония. В древнеегипетском мировоззрении отсутствовало представление о линейном времени, что является основанием для идеи вечности, в которой пребывает уже данный человеку мир. А структура мироздания трактовалась как ещё незаконченная, постоянно развивающаяся, имеющая сакральную ось — «центра мира». Однако в целом космогоническое мировосприятие доминировало над космологическим. Существенным отличием христианского мировоззрения является «конечность» земной составляющей Вселенной. Замена циклической формы жизни на линейную является не только новаторской, но и наиболее характерной особенностью христианской культуры. Характерным для обоих культур было представление о троичности вертикальной структуры Мироздания: существование и связь небесного, земного и подземного мира. Большинство раннехристианских произведений о идеях параллельного существования земного и загробного миров происходят именно с территории Египта. Однако раннехристианская религия не просто ограничилась простыми заимствованиями, она активно интерпретировала идеи, что вылилось в раннеортодоксальную и гностическую линию. Сходства религий прослеживаются в понимании форм и материалов, а также ориентации небесного и земного миров. Однако, при анализе раннехристианских текстов необходимо учитывать метафорический характер повествования, они представляют собой во многом упрощенный, по сравнению с древнеегипетским, вариант космографии и ориентации различных вертикальных пространств Мироздания, и лишь детально заостряют внимание на горизонтальной структуре. Древнеегипетские идеи смерти и личного бессмертия исключали фобии, связанные со смертью. Для египтян смерть — положительное бытие, по своей конкретной наполненности никак не уступающее земной жизни, однако более стабильное и важное. Жизнь во времени должна служить только приготовлением к жизни в вечности. Для христиан смерть — это фобия, но идеи вечной жизни частично перекликаются. Но раннехристианское библейское мышление больше сосредоточено не на судьбах индивида, а на судьбах «народа Божия» и всего человечества, направляемых личной волей единого Бога. Древнеегипетское посмертное и окончательное решение судьбы души осмысляется с морально–религиозным аспектом как суд над ней перед престолом загробного бога Осириса: человек должен держать ответ за всю свою жизнь, а его сердце взвешивается на весах вместе с истиной и справедливостью, как эталоном жизни. При этом «отрицательная исповедь» очень похожа на Заповеди Моисея. Заповеди Моисея можно воспринимать, как сокращённую, облегчённую для восприятия форму 125 главы «Книги Мертвых», из которой были удалены явные проявления интересов её первых составителей.