Та замерла, раздражённо снимая липнущие на помаду волосы. Я развела руками:

– Меньше орать надо на ребёнка. Это непедагогично.

– Сучка! – процедила она сквозь зубы и, прыгнув в такси, исчезла в густом облаке выхлопных газов.

– А с виду такая приличная женщина, – с укоризной вздохнула стоящая рядом тётка. – А что, Лена – это дочка её? Аборт небось сделала, да?

– Это не ваше дело! – в сердцах крикнула я и бросилась в сторону автобусной остановки. Тут недалеко. Всего-то минут пятнадцать пешком.

В семь часов автобуса всё ещё не было. Толпа ожидающих негодовала. Я, продрогшая и голодная, кляла себя почём зря за то, что денег взяла впритык. На такси точно не хватит. Ещё минут через десять кто-то произнёс: «Этот был последний по расписанию. Если встал где-то, то другого ждать бесполезно». Это известие, встреченное поначалу упрямым молчанием толпы, спустя пять минут уже разносилось на все лады. Люди постепенно расходились. Скоро нас осталось совсем уж мало. Темно, холодно, страшно. «Всё, без толку. Пошли на электричку! Сразу надо было, говорил же…» – раздражённо буркнул нахохленный мужик нахохленной женщине, и они двинулись куда-то вдоль дороги. Я поспешила следом.

Электричка пришла вовремя, и даже свободное сидячее местечко нашлось… И всё бы ничего, да вот только я, пригревшись в закутке, совсем забыла выйти заранее и приехала на станцию рядом с моим домом. На ту, за которой «смотрел» Костик…

Народу вышло мало. Группа тут же распределилась на две неравные части: одним надо было по эту сторону путей, в центральную часть района, другим – в противоположную, по тропинке  ведущей через заброшенный привокзальный палисадник. Мне и ещё одной толстой тётке, прущей по увесистой сумке в каждой руке, надо было как раз по второму пути. Пока шли по перрону, был хоть какой-то свет, но скоро впереди поднялась тёмная зона кустов и деревьев. Ужас! И всё же надо было взять себя в руки – за палисадником шумели автомобили и горели фонари. Там уже было людно.

– Люсь! – окликнули меня сзади.

Сердце оборвалось. Я сразу бросилась бежать, толстая тётка охнула и зачем-то кинулась за мной.

– Люська, стой! Стой, говорю!

Бежать было трудно: асфальт зиял дырами, наполненными подмороженной слякотью. То и дело влетая в них и рискуя переломать ноги, я заметно замедлялась, но я не сдавалась, рвалась вперёд. И хотя Костик всё-таки нагонял, но и я уже миновала палисадник и выскочила на финишную прямую – освещённую аллейку, ведущую вдоль обочины к пешеходному переходу. К тому же навстречу неторопливо шёл мужчина.

– Да стой ты, дура, догоню – хуже будет! – всё орал Костик.

Победный рывок… Но прохожий мужик растопырил вдруг руки и, крутанув, крепко обхватил меня со спины. Я затрепыхалась, заорала. Он зажал моё лицо согнутой в локте рукой так, что я не то, что кричать – даже дышать не могла. Мимо, не оглядываясь, промчалась тётка с сумками. Мужик поволок меня навстречу Костику:

– Нелегалка, что ль?

– Эта не просто нелегалка – эта кидалка, бля! – рассмеялся тот в ответ. – Ну чё, добегалась? А по-хорошему никак, да? – дёрнул меня за ворот пуховика, перехватывая в свои «объятия».

– А я её, кажись, знаю… – с сомнением протянул поймавший меня мужик и развернул к свету так, что фонарь оказался сбоку. – Да точно… Она и меня прокатила как-то, сечёшь?

И я поняла, что мне хана. Это был Коля. Тот самый, из бани.

– Да ты чё… в натуре? На бабки?

– Не-а, на отсос. Пришлось её подружку вдвойне отыметь. Та-то молодцом, отработала, но осадочек у меня остался…

– Вот и у меня… – Костик упёрся носом в мою щёку и, понизив голос, прорычал сквозь зубы: – Вот и у меня осадочек… Надо бы отработать, Люсь. С процентами братве.

Краткая пауза, и они, не сговариваясь, поволокли меня к стоящей у обочины машине. Коля кинулся вперёд, распахнул заднюю дверь. Иногда, когда Костин локоть соскальзывал с лица, мне удавалось крикнуть «помогите», пару раз получилось взбрыкнуть и ударить его пяткой по голени. Но в целом – бесполезно. Мимо проезжали машины, по другой стороне дороги, испуганно оглядываясь, пробежала женщина с ребёнком, следом спокойно прошла влюблённая парочка, потом ещё кто-то. Горел в окнах домов свет, истошно лаяла дворовая псина. Место довольно оживлённое, освещённое, но никому не было дела до какой-то там девчонки, которую силком запихивают в чёрную тонированную «мазду». И меня впихнули. Попытались закрыть дверь, но я лупила по ней ногами и, наконец-то освобождённая от удушья, истошно орала – так, что даже не сразу поняла, что что-то изменилось.

Похитители вдруг оставили меня. В это же мгновенье где-то рядом раздался окрик:

– Э! Чё за беспредел?

Собрав все силы, я вырвалась из машины, упала, вскочила и вдруг словно прилипла к её боку.

– Стоять!

Окрик был командный, рука, удерживающая меня, прямо-таки железная.

– Чё за херня тут происходит, Рыжий?

– Бать… – залепетал Коля, – бать, это… Ну…

– Ты чё, попутал, щенок? Ты, сучара, на кого тень наводишь? Ты с кем, с-сука, беспредел творишь?

– Бать, ну…

Я даже не пыталась вырываться, хотя орал этот «батя» так, что впору уже штаны менять. Каждое слово было хлёстким, громким, предельно понятным.

А ещё – это был Денис. Тот самый. Из клуба.

Он одной рукой вжимал меня в машину, другой тряс Колю за грудки:

– Ты какого хера с вокзальными трёшься, паскуда? Ты чё, нюх потерял? Тебя чё, подлечить?! – с силой пихнул его, тут же развернулся к Костику. – А ты какого хера ещё здесь? Пошё-ё-ёл отсюда!

– Ну, вообще это наша территория, Денис Игоревич, вы как бы тоже не путайте… – Костик встряхнул плечами и подобрал кулаки к груди, словно собирался драться, но всё-таки сделал пару шагов назад. – И это не беспредел, если чё. Это моя работа, я за неё перед конторой отвечаю, а эта, – он кивнул на меня, – с виду только овца, а на самом деле жёсткое динамо!

Денис скользнул по мне безразличным взглядом, грубо пихнул в сторону:

– В машину!

Я упрямо опустила голову.

– Оглохла?! В машину мою пошла, я сказал! Рыжий!

Коля подхватил меня под локоть и поволок к чёрному джипу. И когда я уже поднималась на подножку, коротко врезал под рёбра.

– Вякнешь хоть слово – убью!

Я задохнулась от боли и повалилась на сиденье.

Коля отирался возле джипа, карауля меня, а Денис и Костик о чём-то спорили на повышенных тонах, стоя лицом к лицу, и было понятно, что Денис давит – он и говорил громче, и открыто напирал, заставляя противника пятиться. Иногда замахивался, и тогда Костя едва заметно дёргался, готовый уклоняться от удара, но в ответ руку не заносил. И наконец отступил.

Едва Денис вернулся к своей машине, Коля засуетился:

– Бать, извини, бать…

– Это твой последний залёт, Рыжий, – бросил тот жёстко, но без крика. – Ещё раз, и хана тебе.

– Я понял, бать! Извини…

– На хер пошёл!

Открыл водительскую дверь, замешкался на минуту, поглядывая в сторону вокзала.

– С-сука борзая… Шестёрка.

Ухватился за руль и, подтянув себя, тяжело плюхнулся на сиденье. До половины открыл передние окна. В салон тут же ворвался свежий воздух, и мне стало чуть легче дышать – в боку горело и пульсировало, мешая сделать нормальный вдох. Денис посидел ещё, молча барабаня ладонями по рулю, потом так же молча закурил. Я смотрела на его силуэт – как он играет скулами, как задумчиво потирает согнутым большим пальцем губы, как поводит подбородком, выпуская дым, – и, несмотря на боль и начавший колотить меня «отходняк», была почти счастлива. Ощущение такое, словно папка пришёл и навалял плохим мальчишкам. Защищённость. Даже не знаю, испытывала ли я её – вот такую конкретную, хотя бы раз до этого. Особенно если учитывать, что папки-то у меня никогда и не было.

– Что у тебя с ними? – не оборачиваясь, строго спросил Денис.