«Ну, где же ты? ― подумала Элла, приложив похолодевшие руки к разгорячившейся груди, прикрыв глаза на границе озерного берега. ― Почему не приходишь? А ты, бабушка, почему молчишь?»
Затем шепнула едва слышно себе под нос, словно скороговорку:
– Я ждала тебя долго, подожду еще чуть-чуть. Но я знаю, я уверена, ты почти здесь, очень близко и ты ― судьба моя!
IV. ПОД ДВУМЯ ЛУНАМИ
Долго он искал ту тропинку. Тропинку, ведущую от подножия той горы, что когда-то показал ему друг ― к ее вершине.
Время беспощадно шло, беспокойство его росло ― словно раскалывались на части внутренние скалы, выпуская наружу неведомую силу. Так что, когда все-таки отыскал он ее среди высоких безлистных кустов с золотистыми и медными ветвями, усыпанными мелкими алмазами, словно чьи-то костлявые руки ― родинками и веснушками, оказался несказанно рад тому. По правде говоря, он уже начал серьезно беспокоиться. Друг покинул родной дом вчера утром ― об этом он узнал от его матери, которая, впрочем, не особо беспокоилась за сына («может, это потому, ― подумал он, ― что она знает его лучше?» а вот ему иногда кажется, что для своего друга он единственный, кто по-настоящему знает и понимает его) ― так вот, дом друг покинул еще вчера утром, прошли целые сутки, ни много ни мало двадцать пять часов, затем целый сегодняшний день. «Иногда друг уходит», ― подумал он, стараясь успокоить свои разыгравшиеся нервы, собрать разбегающийся ум и придать силу утратившим чувства ногам. Чаще всего в старый город, бродить по заброшенному, полуразрушенному зданию библиотеки, наполовину утонувшему в песках вечной пустыни, но бывает, что и на эту гору заходит. Правда, не так уж часто это случается. Недавно он догадался, что, когда друг уходит сюда, значит что-то не так, и это что-то ― довольно серьезная вещь.
К-К-О-И чувствовал, с другом ― какая-то серьезная вещь случилась. Потому-то первым делом он и направился к горе.
Друг много рассказывал ему про эту гору в прошлом, почему она ему нравится и почему он считает ее интереснее других, особенной, а один раз даже (это, кстати, было совсем недавно) ― сводил посмотреть. И все сказанное им оказалось правдой. Сама по себе гора уникальна: ее форма необычна и от нее веет чем-то нешуточным, словно от древнего храма или архива. Вид на новый и старый города, открывающийся с ее вершины, поистине великолепен. Куда ни повернись ― пейзаж, картина, жаждущая обрамления. Стоя на горе или даже рядом с ней, понимаешь, насколько прост и незначителен сам, тем более все, что когда-либо пытался или даже задумывался сделать.
Особенная гора расположена в некотором удалении от нового города, где теперь все жители планеты Аоя ― нужно идти около часа, по непривычному пути. Чаще всего, если кто-то из жителей нового города и покидает его пределы (хотя непонятно кому, а главное, зачем такое может понадобиться), то идет специальной дорогой через Желтую пустыню в сторону города старого. Больше, в общем-то, ходить и некуда на планете Аоя. Сплошь одни пустыни. Посещение старого города не запретно, его существование ни для кого из жителей нового города не секрет, почти каждый побывал там раз или два, а кто-то даже и больше. Так вот, особенная гора расположена не по этому маршруту, а в стороне от него ― но притом не доходя до четвертого транспортного маршрута, соединяющего Аою с Китоттоматомачи, ближайшей обитаемой планетой, на котором как раз-таки жителям города появляться нельзя. Не просто не рекомендуется, а именно запрещено. Транспортные маршруты потому и называются транспортными, что предназначены для движения транспорта, а не людей.
Без листвы золотисто-алмазные кусты быстро кончились и началась привычная для Аои дорога. Узкая, виляющая из стороны в сторону, словно брошенный кем-то на землю шнурок, тропинка по горе то лениво тянулась наверх, то весело устремлялась туда, словно отскакивая от камней, расположенных по бокам, оставляя на земле причудливый узор, возможно, для кого-то представляющий нечто большее, чем просто случайная последовательность дуг и закорючек.
Десяток, другой шагов, легкая завеса из мелкого, схожего с пылью, песка остается позади, и наш герой оказывается на вершине горы, прозванной Особенной.
– Здравствуй, А-А-О-А! Рад что наконец нашел тебя. Я уже начал беспокоиться!
Свесив ноги, но не болтая ими, как при хорошем настроении, А-А-О-А сидел на краю обрыва, на точке, определенно являющейся самой высокой точкой горы. Услышав голос друга, он тут же обернулся и улыбнулся. Правда, улыбка его не была безупречно счастливой, как обычно.
– К-К-О-И! Какая радость, что ты здесь! Что-то случилось?
– Конечно случилось! ― К-К-О-И, мигом повеселевший от вида друга, живого и здорового, совершил несколько осторожных шагов вперед, подобравшись таким образом вплотную к тому, что в деле покорения вершин называется последней пирамидой, на которой и расположена высшая точка горы. ― Ты пропал – вот, что случилось
– И ты отправился меня искать. ― На этот раз вопроса на прозвучало со стороны А-А-О-А.
– И нашел тебя, как видишь.
– Ты всегда находишь меня.
К-К-О-И не мог понять, что это он сейчас услышал в голосе друга. То ли грусть, то ли сожаление о чем-то. В любом случае, ему хотелось знать, почему А-А-О-А испытывал то или иное. ― Я начал беспокоиться… ― заговорил осторожно К-К-О-И и еще осторожнее встал на основание пирамиды, ― ты пропал, никому ничего не сказал… ― он сделал шаг по направлению к вершине, ― ладно мне, но ты даже матери своей ничего не сказал… ― затем еще один.
Наконец К-К-О-И достиг вершины, на которой сидел его друг.
– Я отправился развеяться… ― заговорил наконец А-А-О-А, ― ну знаешь, мне иногда нужно. Сначала туда сходил, потом сюда. Побывал там, потом здесь. Я собирался довольно быстро вернуться, честно! Но потом кое-что случилось… На самом деле ― голос друга снова стал то ли грустным, то ли сожалеющим, ― оно случается со мной уже не первый раз.
– А какой по счету раз оно случается с тобой? ― спросил К-К-О-И и очень осторожно присел рядом с другом. Но не так близко к обрыву и ног он не свесил. Дело в том, что К-К-О-И боится высоты.
А-А-О-А с удивлением посмотрел на друга. Действительно, вопрос был не самым понятным. Все четыре глаза А-А-О-А тут же поменяли цвет и раскраску, и все стали совершенно разными. К-К-О-И не любит, когда такое происходит с другом, это означает, что с ним что-то не так, а потому забеспокоился еще больше.
– Может, в пятый раз, может, в шестой, ― скорее неохотно, чем неуверенно, произнес А-А-О-А, ― я не знаю. Я думал, ты спросишь, что именно произошло.
– Да, прости. Конечно, мне интересно, что случилось. Мне просто захотелось понять, как часто ты уходишь гулять один, без меня. А еще, почему только раз ты меня привел сюда…
А-А-О-А протянул руку и дотронулся ею до лица К-К-О-И.
– Прости меня! Прости, что ухожу один! Прости, что только раз привел тебя сюда! Просто я всегда считал ― и ты, мне кажется, не скрывал этого, ― что подобного рода приключения тебя утомляют. Даже более того ― заставляют переживать. Я ведь никогда не был против того, чтобы сидеть с тобой в Башне и обсуждать все те книги и альбомы на полках, компанией которых ты так дорожишь. Но одного этого мне мало. Решено, отныне я буду звать тебя чаще! Почти каждый раз, когда буду выбираться, я буду звать тебя с собой! Можешь соглашаться, а можешь отказывать мне. Каким бы ни был твой ответ, я буду рад. Но только не каждый раз я буду тебя звать, уж прости. Ты же знаешь, как важны мне мои одинокие походы.
– Конечно, знаю. Ну хорошо. А теперь расскажи, что случилось.
А-А-О-А замолк и с серьезным видом поднялся на ноги. Ребристым в поперечную полоску бело-черным хвостом он решительно уперся в землю. По тому, как, словно струна, натянулось все тело друга, К-К-О-И понял, что тот очень напряжен, возможно, серьезно переживает по какому-то поводу. Ему не терпелось узнать, по какому, и помочь. А-А-О-А тем временем заговорил:
