И с этой умопомрачительной мыслью девушка вылетела за дверь, прихватив с небольшой деревянной скамеечки в холле сумочку, так же белую.
Оказавшись снаружи, Элла застыла на секунду, другую, постояла перед домом. Мысли ее по-прежнему находились где-то между бабушкой и уборкой, между готовкой и соседями в ближайшем и в надежде светлом будущем. Затем, поглядев по сторонам, словно росой окропив соседние лужайки, благословив их таким образом на долгую и счастливую жизнь, Элла сорвалась с места, будто ветром сорванный с дерева и заботливо подхваченный им последний в осеннем сезоне листок, и помчалась вниз по улице, словно знамение ― по этому восхитительному, иначе и не скажешь, мозаичному летнему коридору из деревьев и солнечного света, словно с полотна импрессиониста в этот мир перешедшего.
Достигнув перекрестка в конце улицы, Элла остановилась. Покрутив волнистым колоколом платья, она встала у изящного, крашенного в черное, столба, одного из нескольких, которыми так гордятся жители города, ибо столбы эти сохранились еще с тех, очень давних времен, когда служили они осветительными приборами, а после, в довольно недавнем прошлом, были переделаны в приборы светофорные, но с сохранением прежней функции, а главное ― в том виде, в каком задумывались изначально одним талантливым инженером, имени которого Элла никогда не могла запомнить в силу своей… нет-нет, не глупости, конечно, и даже не легкомысленности ― безмятежности, обладающей ею больше, чем какое-либо из чувств.
В общем, столбы эти вот уже не первое столетие являются достойным украшением города, в котором всем без исключения, и Элле тоже, нравится жить и хочется жить счастливо не иначе как вечно.
Ах, если бы Элла только могла сейчас посмотреть на себя со стороны, например, с противоположной стороны дороги ― если бы такое было возможно! ― и увидеть, что и она является бесспорным украшением этой улицы и всего города, возможно, что даже всех городов на земле!
Еще разок крутанув «гороховым» платьем, со сцепленными за спиной руками, держащими сумочку, словно игрушку, элемент неназванного ритуала, Элла перебежала через дорогу, быстро перебирая стройными светлыми ножками, будто ножками фарфоровой статуэтки ― как раз когда светофор переключился на разрешающий для пешеходов.
Оказавшись на другой стороне, Элла, не раздумывая, задвигалась в сторону парка. Сейчас у нее в голове не было абсолютно никакого плана, и даже внутренние часы распорядка, по которым девушка жила на этом свете ни много ни мало двадцать четыре года, она весело подбросила и отпустила, словно птицу в небо, любимую, но все же порой докучающую. Ведь лететь сейчас (и вообще всегда) жаждал не только ее мозг ― все ее существо и весь мир вокруг. Все видимые и невидимые части. По крайней мере, в такое верилось Элле. Но когда чьи-то помыслы чисты, а сердце легко, словно из белейшей сахарной ваты сделано, разве этого недостаточно, чтобы весь мир поверил и в одночасье изменился?
Перед входом в парк Элла задержалась. Во-первых, ей очень хотелось пить, и она купила бутылочку воды в крошечном магазинчике на углу почты. «Это здание такое старое! ― подумала она, сделав крошечный глоток от ледяной воды. ― И все в нем кажется таким нелепым и смешным! Эти крошечные окошки, скрипучая дверь!» Во-вторых, Элла намеривалась взять напрокат велосипед. Так она и сделала. Передав деньги владельцу проката, мастеровитому старичку в перепачканной маслом кепке, Элла закрепила на багажнике приобретенную ею бутылку воды, повесила на руль сумочку и отправилась в путешествие по парку.
«Все здесь хорошо, зелено, ― думала довольно Элла, приводя в движение колеса велосипеда движением своих худых, но сильных ног. ― Не нужно ничего делать, никуда бежать, никому ничего доказывать ― да даже думать не обязательно!» А потому Элла перестала это делать. Выключила мозг, словно надоедливую передачу в телевизоре. Порой ее мысли и правда напоминают ей телеведущих, голоса которых спорят не только друг с другом, но и сами с собой, что важнее и хуже всего, перемежают версии лжи и истины, словно просто бы и не желают прийти к чему-то правильному и устойчивому, словно жизнь – это больше поиск правды, нежели ее обретение.
Выключила и закрутила педалями интенсивнее, с новой радостью разгоняя кровь по бедрам и икрам, поднимая жар все выше в теле, к груди и горлу.
Гравий застучал о велосипедную раму, песок зашуршал в спицах, и Элла из парковой зоны попала в лесную…
На белом, словно услужливый конь из сказки, и комфортно устроенном, словно само будущее, о котором заранее позаботились, велосипеде Элла неслась над дорожками и тропинками в лесу. Со стороны действительно могло показаться, что Элла летит по лесу, а не едет по нему ― в нескольких сантиметрах над землей, словно прекрасная средневековая ведьма на суперсовременном помеле. Кто бы мог подумать, что такое возможно! Да, Элла чувствовала себя сейчас прекрасно, на своем месте и в свое время ― будто верхом на зеленом, вдыхающем смуту и раздор, выдыхающем жизнь, словно пламя, чешуйчатом драконе. Янтари солнечного света в листве были глазами, наблюдающими за девушкой, ведущими ее. За ними, Элла чувствовала, она может отправиться хоть на край мира.
Дорожки закономерно превращались в тропинки, тропинки, чем дальше в лес, тем просто незаметнее становились, а вскоре и вовсе исчезли они из-под колес Эллиного велосипеда. Оголившаяся от ног людей земля постепенно заросла травой ― приняла положенный ей вид. Следом за взглядом Эллы следовали ее ноги и колеса ее велосипеда.
Дальше в лес, по хвосту и хребту зеленого Чудища ― туда, где сердце и голова Всего.
Да-да, в сердце леса, которое одновременно и голова, и вся память в ней, и все-все пути и возможности, в этом ослепительном очаге лежит озеро, источник, к которому Элла то и дело возвращается, словно дитя ― в дом, к матери. Иногда девушка приходит сюда, с одной стороны, иногда ― приезжает с противоположной. Иногда она прибегает, а в иной раз ей хочется прилететь, спуститься с неба на крыльях, словно ангел, вечный вестник добра ― и вновь напитаться счастьем. А изредка ей даже хочется взобраться в него из-под земли, войти в него из города внутриземельного солнца, в который она верит наравне с ангелами и облачными замками, что снятся ей по ночам и видятся при свете того, другого солнца, которое, кстати, не первое солнце.
Попив потеплевшей воды из бутылки, словно даже позеленевшей в окружении листвы, размяв утомленные поездкой ноги, потянув напряженные руки, покрутив торсом и платьем, словно танцовщица перед выступлением или пловчиха перед прыжком, Элла скинула балетки, поставила их рядом с велосипедом, прислоненным к одному из деревьев, окружавших озеро, словно сторожевые башни на пути к замку, и прошла на глинистый берег. Элла пожалела, что не взяла с собой ничего: ни хлеба для уток, ни книги, чтобы почитать. Себе и лесу. Они оба любят это. Она заглянула в сумочку, но ничего в ней не обнаружила. То есть совсем ничего в ней не оказалось ― сумочка была совершенно пуста. Как же так? Такая рассеянность! Ни ключей, ни документов. Только пара монет осталась после всех покупок и оплат. Элла внезапно рассмеялась посреди леса. Громко, радостно ― словно первобытное дитя. Такой она, по правде говоря, порой и видела себя. Дикарка, не иначе, в теле фарфоровой куклы-танцовщицы. Элла удивила этим смехом сейчас не только себя, но и уток на озере, и прячущихся в листве над головой сов. Утки не издали ни звука, не сдвинулись с места, а совы пробурчали что-то над головой и, недовольно шурша перьями, передвинулись дальше по ветвям, глубже в лес, который определенно принадлежал им в большей степени, чем ей.
Так неожиданно кончается Эллина прогулка. Нет, конечно, ей еще предстоит вернуться домой, где ее ждет великий пророк, древний оракул, памятник памяти, со множеством историй, снов и предсказаний. Возможно, именно сегодня, после ухода довольных и сытых гостей, бабушка расскажет ей о нем, том самом, кого она, Элла, ждет. Всегда ждала. Почему именно сегодня? Ей кажется, она видела его в подгоревших частях омлета, чувствовала его в раскрывающихся под жаром духовки кексах. Он говорил с ней: на улице, в парке, в лесу. Фонарями, дорогами, ограждениями. Но, увы, на незнакомом пока Элле языке. Но она просто уверена, он уже здесь. Она пила его сегодня через бутылку, она вдохнула его через сердце леса. В кружке чая был его вкус, в фасаде дома ― его лицо проявилось. Ее любовь, ее суженный, еще одна ее, возможно, самая большая и важная в жизни мечта, надежда, облачный замок. Как бы только не рассыпался поутру!
