За годы работы в индустрии моды у меня сложилось определенное представление о принципах, на которых должна строиться эстетика одежды. Мне кажется, что именно сегодня настало время, и есть для этого все возможности, выбросить на рынок огромное количество прекрасного, разнообразного ассортимента моделей, уже проверенного любовью покупателей и заказчиков, — это блузы, юбки, свитера, пуловеры, жилеты, жакеты, цветные чулки, гольфы, носки, мягкие сумки, то есть все то, что хочет иметь в своем гардеробе любая женщина.

Фабрики просто обязаны иметь ассортимент, утвержденный художником, человеком, который обладает подлинной компетентностью и правом не только создавать, но и утверждать эталоны прекрасного. Когда же мы сможем обеспечить наши магазины одеждой, отвечающей понятию хорошего вкуса, можно будет потихоньку, малыми партиями, предлагать и остромодные образцы одежды.

Экспериментальная база моделирования питает массовую моду, потому что все лучшее, рациональное, создаваемое экспериментаторами, потом широко используется в моделях, пущенных на поток. В мирном творческом сосуществовании экспериментального и массового моделирования одежды выражена одна из основных тенденций развития искусства костюма.

Работа модельеров во многом схожа с работой живописцев. Как и они, мы постоянно находимся в поиске идеала. Я имею в виду идеал женской красоты. Другое дело, что в моде эти идеалы, может быть, меняются быстрее. Ничего плохого я в том не вижу. Просто мы оперативнее откликаемся на изменения, происходящие в окружающем нас мире.

Насколько полезны такие перемены в моде и насколько они революционны? Вот мнение западногерманского журнала «Гутен таг»: «Лишь начиная с 1960 года, когда мини-юбки стали непременным атрибутом, летописцы моды пришли к мнению, что «ничто не ново под луной». И действительно, вряд ли отыщешь вариант, который не был бы однажды найден, ношен и позабыт. Мода — это вариации хорошо забытого старого. И если рассматривать фиговый лист прародительницы Евы как первое открытие в моде, то не следует удивляться, что модельерам становится из года в год все труднее изобретать «последний крик» и наряжать женщин в подобные новинки».

Пожалуй, до конца согласиться с этим мнением я не могу. Да, художники-модельеры периодически обращаются к костюмам прошедших лет. Но это вовсе не значит, что со складов извлекаются старые модели, а из архивов вытаскиваются на божий свет мохнатые от пыли папки с пожелтевшими рисунками выдающихся кутюрье прошлого — Уорта или, скажем, Пуаре. Развитие моды, как и развитие истории, об этом я уже говорил, идет по спирали. И каждый новый виток этой спирали обогащает нас чем-то новым: дает новые идеи, новые формы, новые материалы, дает, наконец, самое главное — новое отношение к одежде.

Американский исследователь Кребер в своей работе «Три века женской одежды» писал, что история не вмешивается в процесс моды, за исключением случаев больших исторических потрясений, когда она слегка ускоряет некоторые изменения. Во всяком случае, история не производит конкретных форм, поэтому никогда нельзя аналитически объяснить состояние моды — причинной связи между Директорией и высокой талией не существует.

В свою очередь французский искусствовед Ролан Барта в книге «Система моды», вышедшей в 1967 году в Париже, отмечал, что хотя история не может непосредственно воздействовать на формы, но она может влиять на ритм изменения этих форм, нарушая или перестраивая его. Моя точка зрения несколько отлична от этих двух мнений. Но для того, чтобы моя позиция не показалась слишком голословной, давайте совершим небольшой экскурс в историю моды. Не буду пытаться нарисовать всю картину ее развития, а остановлюсь лишь на некоторых моментах, важных для понимания современного положения моды и ее роли в нашей жизни.

Ничто так не связано с жизнью человека, с особенностями его быта и культуры, как костюм. Возникнув как средство защиты человека от воздействий внешней среды, он на всем протяжении истории человеческого общества отражал и отражает изменение эстетических идеалов, общественного вкуса.

Одежда удовлетворяла не только утилитарные потребности человека, но и запросы чисто эстетические. Она формировала внешний облик людей, косвенно отражая их внутренние качества: характер, привычки и, конечно, художественный вкус. Когда же, собственно, возникла мода? Естественно, значительно позже появления устойчивого национального костюма. Конечно, он тоже менялся, но изменения эти шли настолько медленно, что ничего общего с нашей быстротекущей модой у него не было, а самое главное, эти перемены были стихийными, и единственное, что их вызывало, это появление новых материалов.

Многие советские искусствоведы, в том числе Э. Венде, считают, что мода родилась в XII–XIII веках с развитием международных отношений и усилением торгового обмена, когда в одежде стали появляться элементы, использование которых нельзя объяснить необходимостью или развитием эстетического вкуса: например, шляпа высотой в метр, шлейфы длиной в сажень, сверхузкие мужские панталоны, в которых было невозможно сесть, или загнутые носки туфель, подвязывавшиеся шпурами и цепочками.

Некоторые западные ученые называют более поздний срок, определяя моду как одно из явлений неомании (мании новизны), которая возникла в нашей цивилизации с зарождением капитализма.

Трудно сказать, кто прав в этом споре. Важно одно, что практически до конца XIX столетия круг людей, вовлеченных в орбиту моды, был крайне невелик. Позволить пользоваться ее плодами, откликаться на ее предложения мог далеко не каждый.

Костюм раба, землепашца, ремесленника был всегда прост до примитивности. До XIII века это чаще всего набедренная повязка или длинная, до колен, рубаха. Зато одежда знати изобиловала такими «находками» портных, такими необыкновенными деталями, что если взять за основу один из шуточных признаков моды — игнорирование основных требований, предъявляемых к одежде, — средневековые швейники добились колоссальных успехов, а авторитет законодателей моды, предлагавших столь неудобные фасоны, был несказанно высок. Правда, следует отметить, что подкреплялся он такими серьезными аргументами, как армия, суд и церковь, поскольку законодателями моды в то время чаще всего выступали королевские дворы.

Например, в XVI веке испанский двор ввел моду на короткие штаны-буфы. Для придания им большей округлости штаны набивались конским волосом или паклей. Сверху надевался чехол из дорогой ткани. Насколько было «удобно» в таких штанах в жаркую погоду, объяснять не стоит.

При дворе Людовика XIV шляпы было принято носить в руке. Из-за введения им в моду огромных париков шляпа стала совершенно бесполезным атрибутом костюма. А вот при бургундском дворе в XV веке щеголи носили по две шляпы. Одна на голове, вторая — на ремешке за спиной. История моды знает немало подобных казусных одеяний, хотя вершиной всего я считаю юбки, предложенные мужчинам голландским послом в Париже Рейнгравом ван Сальмом. Несмотря на всю абсурдность этой юбочки, которая надевалась поверх штанов, мода на нее продержалась почти сорок лет.

В любом случае каждое новое модное предложение работало только на одну цель — подчеркнуть привилегированное положение знати и неприятие ею труда в любой форме.

За примерами далеко ходить не надо. Вспомним хотя бы боярскую ферязь — особый вид кафтана из дорогой ткани. Шили ее на подкладке, иногда и на меху. Ферязь была широкой в подоле, до трех метров, с длинными, свисающими до земли рукавами. Надевали ее следующим образом: в рукав продевали лишь одну руку, собирая его во множество сборок, другой же рукав спускали до земли. Благодаря этому кафтану и появилось выражение «работать спустя рукава».

Сотни и тысячи портных и художников на протяжении веков выдумывали совершенно необыкновенные фасоны, призванные подчеркнуть то место, которое занимал феодал в иерархической лестнице. Еще в XIII столетии были изданы первые законы против роскоши, ограничивающие пышность одежд вассалов в сравнении с сюзеренами. Тогда же появились законы о рангах в одежде, предписывающие строгие ограничения в выборе тканей и формы костюма для различных классов общества. Например, бюргеры в отличие от дворян не имели право носить шелковые одежды, длинные шлейфы и т. д. Словом, мода была в полном распоряжении дворцов, а не улиц.