– Тебя что-то беспокоит?

– Да.

– Поделись со мной. Это из-за сына?

Учитель Гон и учитель по военной практике Тако́ ехали верхом, сопровождая груз с декорациями в Ти. Они дружили довольно долго и всегда были друг к другу внимательны. Тако не преподавал в Миццу. Он работал в другой провинции, но часто виделся с Гоном.

– Да. Жена не хотела рожать. Я настоял. Теперь Мия не может оправиться после родов. Я был вынужден уехать. Моя пожилая мать осталась присматривать за лежачей Мией и новорожденным.

– Почему ты не рассказал все сразу? Я ведь не знал, что Мия перестала ходить.

– Роды прошли тяжело. Повитуха пророчила смерть либо Мии, либо сына. Выжили оба, но…

– Мне очень жаль, Тако, – Гон был искренне встревожен за судьбу семьи своего друга. – Так как все обязательства за дело лежат на мне, – задумываясь о чем-то, начал он, – я приказываю тебе немедленно отправиться домой. Я направлю официальное письмо с ближайшей деревни в Миццу, о том, что в школу на временный срок на мое место прибудет новый учитель, что по дороге сильно заболел. Я не стану указывать имена. Лишь укажу, что ты – выпускник храма Ссота на листе с особым начертанием…

– Нет, Гон. Дело серьезное…, – попытался возразить Тако.

– Возвращайся домой, – перебил его друг. – Все остальное я беру на себя.

***

В амбаре на скромной соломенной кушетке с чистой накрахмаленной простыней и пуховой подушкой расслабленно лежал воин, которому удалось прожить целый день в провинции вражеского клана и пока остаться нераскрытым.

В сухом и чистом амбаре не пахло ничем, что свидетельствовало бы о том, что здесь нет-нет да пробегают по заполненным ме́шанкой, деревянным бочонкам, крысы и мыши.

Амбар скорее походил на просторную кладовую. Семья Хатисай из скотины содержала только кроликов и кур. И основные мешки с кормом держали прямо во дворе. Заносили их только во время дождя. А вот с кроликами дело обстояло совсем иначе. Свежую траву приносили прямо по требованию, так как хозяйство располагалось вблизи водоема, на берегу которого простирался широкий луг со свежей и сочной травой.

Фаццо уступил гостю свое место, так как попросту некуда было его разместить. Хотя обязательно нашлись бы гостеприимные местные, которых не смутило отсутствие официального письма в школу о временном назначении нового учителя. Все же Фаццо сам настоял, чтобы Амгул остался на сегодняшнюю ночь в их доме, точнее в амбаре. Хатисай же сейчас очень переживала за реакцию матери, которая до сих пор не знала о новом обитателе.

Хата с отцом отправилась в дом после того, как накормили гостя.

– Надолго ж тебя хватило, Фаццо, – съязвила Айри, царапая слух звоном острого металла в своем тоне, когда тот переступил через порог.

Отец и дочь переглянулись. Хатисай было очень жаль отца, и она очень благодарила его за понимание и вежливость по отношению к новому учителю.

– А ты – бесстыдница – привела к соседям чужака. Совсем стыд потеряла! Мало того, что, не обедая дома, выставляешь меня змееисчадием, так еще и позоришь мое честное имя, таскаясь с человеком, чьи настоящие намерения никому неизвестны! Ты думала, я ничего не узнаю?!

– Он – учитель, мама! – возразила Хата, ругая про себя мать Кири, от кого, естественно, обо всем и узнала ее мама. Это было очевидно. Хата толком и не успела продумать, что скажет, когда Айри «припрет к стенке» с допросом.

– С чего быть такой уверенной?! Не меньше меня поразила Нигахана, которая не проверила у проходимца соответствующего документа! Вы что забыли, что происходит в мире? Где он теперь – этот самозванец?!

– Он спит в нашем амбаре, – уверенно уведомила Хата.

– Что?! Это просто не слыхано! Фаццо! Ладно, она, но ты! – Айри ошарашенно оглядела пространство. Немного подумала и хромая, с допустимой в ее положении максимальной быстротой, направилась в сторону выхода.

– Мама, куда ты?!

– Айри, успокойся! – вмешался Фаццо.

– Кучка глазастых пней! – резко развернулась Айри и выставила перед собой трость, останавливая мужа и дочь, которые одновременно сорвались за ней. – Он перережет нам глотки и сожжет Миццу вместе с вашей школой, управляющая которой совсем потеряла чутьё после того, что война сделала с ее жизнью! Необходимо связать его и запереть до прихода официального письма из Ти!

– Он – выпускник самого Хатошо, – попытался объяснить Фаццо.

– Какая разница, Фаццо! Как же ты наивен! Он может быть перебейщиком! – не успокаивалась Айри. – Знание имени какого-то там наставника ни о чем не говорит! Я сейчас же вызову помощь!– Женщина кричала, но вдруг резко остановилась и принюхалась. Под алеющим послезакатным небом на крыше соседнего дома, в котором жила со своей матерью Кири, медленно, но верно дребезжали язычки пламени.

– Пожар! – вскрикнула Айри.

– Кири! – подхватила Хатисай и тут же сорвалась на улицу.

В воздухе уже во всю пахло гарью, а крыша дома полыхала огнем.

Хата добежала до небольшого строения, что считалось соседским домом. Хотела открыть дверь, но она оказалась запертой. Девушка с ходу несколько раз врезалась в деревянное полотно, но безуспешно. Вспомнила о топоре, который всегда находился на одном и том же месте у дома, и рванула к нему. Когда Хата бежала обратно с рубящим инструментом, Фаццо, что выбежал следом за ней, пытался войти в дом через окно.

Только Хатисай замахнулась в сторону дверного проёма, позади вдруг прозвучал невозмутимый голос учителя.

– Лучше я.

Хатисай на мгновение застыла в принятом положении. А Амгул, не дожидаясь потери драгоценного времени, выхватил топор и выбил пару входных досок.

– Отойди в сторону! – приказал он.

Перевязал нижнюю часть лица своим широким поясом и сорвался внутрь, где огонь разыгрался уже не на шутку.

Хатисай не стала стоять и бездействовать и побежала в сарай, где в поилках должен был оставаться хоть какой-то запас воды. Девушка решила полить хотя бы порог, чтобы учитель на выходе не попал в огненную ловушку. С поселения тем временем с ведрами к водоему уже сбегали люди.

В комнате, что являлась буфетной, Фаццо обнаружил тело матери Кири. Она лежала без сознания, но была еще жива. Мужчина стал тащить ее тело к выходу и встретился с Амгулом. Воин быстро принял ее на себя и оттащил на улицу, где уже Хатисай и Айри стали приводить соседку в чувства. А Фаццо уже скрывшись в задымленной тени горевшей старой этажерки, не теряя времени, побежал в комнату, где надеялся найти еще живую Кири.

Амгул вернулся в дом. Дым закрывал видимость, и дышать было существенно трудно. Новоявленный учитель в силу своего истинного ремесла, по настоятельному приглашению Хаты еще днем побывавший в этом небольшом доме во время обеденной трапезы, запомнил нехитрое расположение комнат, и поэтому сейчас рванул в самый отдаленный.

На кровати лежала девушка с веснушками, а на полу откашливался Фаццо. Все же у мужчины не хватило выдержки и здоровья противостоять беспощадной и всепроникающей силе дыма.

– Вставай! – приказал ему Амгул, поднял на руки Кири и двинулся к выходу.

Передав девушку многочисленной толпе, что продолжали тушить огонь, Амгул снова вернулся уже за отцом Хатисай.

«Может достаточно спасенных?» – подумал он, когда шел в комнату за мужчиной.

Неожиданно сверху на воина свалилась деревянная доска и ударила по шее. Это сбило его с толку и сорвало повязку с лица. Амгул неудачно вдохнул дым и закашлял. Потом упал на колени, продолжая поглощать серую мглу. Немного погодя и взяв себя в руки, он все же встал и направился к обездвиженному телу Фаццо.

Амгул стал тащить его, но густой дым не давал этого делать в полную силу, продолжая попадать в дыхательные пути. Воин понимал, что, несмотря на свою, итак уже затянувшуюся, выдержку, ему не вытащить Фаццо, но продолжал бороться с необуздаемой силой пожара и нарастающим собственным бессилием.

Позади кто-то бодро забежал в комнату и бросился помогать. Это была Хатисай, перевязавшая нос и рот повязкой. Она обхватила отца с одной стороны, Амгул – с другой, и спустя некоторое время им удалось выбраться наружу. Хатисай откашливалась, у Амгула начался приступ удушья, поэтому на выходе – уже на улице – он все же упал…