Женщина смотрела на дочь, не проявляя никаких эмоций, но все же спустя некоторое время заговорила.
– Мое несчастное дитя…, – погладила она ее по голове. – Ты не виновата в том, что стала такой, – Айри вдруг позволила себе улыбнуться. – Это моя ошибка. Я ошиблась, когда выбрала в спутники твоего слабохарактерного и беспринципного отца! Надо было послушаться старших…, – ее тихий тон нарастал в грубый и злобный ор, от которого Хатисай даже отодвинулась назад.
– Мама, что ты такое говоришь?! – Хата начала плакать. А отец, что все слышал из соседней комнаты, тихо вышел к ним и, несмотря на красные пятна на лбу, которые проявлялись всякий раз, когда он скрыто нервничал, спокойно произнес:
– Хата, сегодня ты переночуешь в доме Кири. Иди и постарайся успокоиться. – Фаццо сказал это тихо, но твердо – по-хозяйски.
Дождавшись, пока Хатисай по обыкновению заплаканная выбежит из дома, Фаццо поднял валявшуюся трость жены и, присев на колени перед ней, спокойно выдал:
– Ты стала чудовищем, Айри. – Та удивленно приподняла брови. – Твой гнев когда-нибудь погубит тебя. Я был бы благодарен тебе за счастье прожитых лет, если твоя ненависть и неумение отпускать прошлое никогда не затянет в бездну Хатисай. – Айри хотела возразить, но Фаццо поднес указательный палец к своим губам, указывая, что этого делать не нужно. – Я знаю, тебе все равно, что думаю я, но все же скажу: я не желаю нашей дочери твоей участи…, а ее будущему избраннику – моей. Я люблю тебя, Айри…. Всем сердцем…. Но не в силах терпеть твой гнев больше. Если тебе лучше без меня – что ж – я уйду.
Мужчина заботливо поцеловал лоб своей Айри. Сунул в руки трость и вернулся в комнату…
Нет человека, у которого не было бы тайн из прошлого. И у некогда безупречной Айри они тоже имелись, о которых знал лишь ее верный и добропорядочный супруг. Фаццо никогда за всю совместную жизнь не позволил себе осудить и упрекнуть жену, которую полюбил когда-то с первого взгляда и навсегда.
Дело в том, что Айри уже была беременна, когда познакомилась с умелым и заботливым молодым учителем. Девушка, что потратила много лет на службе клану среди жестких людей в условиях суровых и строгих правил, восприняла любовь и внимание Фаццо, как нечто исключительное и редкое. Она тоже полюбила его, но только испытывая при этом благодарность и уважение к его личности.
Фаццо не колеблясь, принял ее в жены, пресекая пересуды среди местных; вырастил Хату, как родную. Увы, Айри не пожелала родить ему еще одного ребенка, сваливая обстоятельства на неразрешенный конфликт между кланами и возможного вторжения. Фаццо принимал все, что предлагала Айри своими объяснениями. Да и Хатисай успел полюбить всем сердцем так, как порой не любят своих детей родные отцы.
Кто был отцом Хатисай, Фаццо тоже знал: главнокомандующий кланом свифов – Орато.
Айри была настоящей красавицей. Дисциплина, острый ум и смекалистость всегда выделяли ее из других воинов-женщин свифской армии. Она никогда не любила Орато, который в те времена только-только принял свои пост и звание. А Орато – ее. Так уж сложились обстоятельства, что и Орато, и Айри оказались наедине не в то время, не в том месте, в неположенном состоянии. Случайная ночь не сроднила их и не вызвала соответствующие чувства… Айри не сообщила Орато о беременности, о рождении дочери. А Орато от себя и подавно забыл об искрометной интрижке.
Как-то Айри прибыла в Ти вместо Фаццо по исполнительным делам управляющей школы Миццу. Фаццо подхватил тогда сильную простуду и остался с трехлетней Хатой дома.
Айри встретила сослуживца, который последние годы входил в состав военного штаба клана, куда собирались в свое время включить и Айри до полученной травмы. Ему удалось уговорить смущенную женщину своей хромотой зайти поздороваться с теми, кто, так же как и он сумел подняться по карьерной лестнице, и которых по службе хорошо знала Айри. Тогда она и встретилась с Орато после долгого времени расставания. Тот сначала не узнал ее. Но потом, расспросив о жизни и семье, оглядев ее трость с усмешкой отметил: «Да, Айри, простая крестьянская жизнь никогда не была предназначена для тебя. Жаль…».
После этих слов она возненавидела Орато настолько сильно, что решила никогда в Ти не возвращаться. Обида и невозможность что-либо исправить, чувство неполноценности, ненависть к самой себе вызывали страдание. Айри проливала слезы с тех пор каждый день, оплакивая свою прежнюю жизнь и проклиная саму себя за проявленную слабость по отношению к Орато….
Матери Кири было привычно впускать в свой дом Хату для ночлега. Ей было жаль и Айри, и Хатисай, и Фаццо. В провинциях не жило ни одной семьи, чья судьба не затронулась бы многовековой войной.
Война и разрознила всех, и приравняла. Свифы считали, что им повезло больше, чем гунънам. Гунъны славились жестокостью не только к врагам, но и к своим. Подозрения в измене приводили к кардинальным мерам, и в крупных провинциях были обустроены площади для демонстративного наказания предателей: начиная с телесных увечий и заканчивая казнью.
У свифов такого не было. Их предки занимались просвещением, культурой. Они вынужденно освоили навыки военного дела, чтобы защититься и сохранить свободу.
Звания военных, что у гунънов, что у свифов были одними и теми же. Кланы были поделены на провинции. Столицей свифов считалась Ти, где обязанности главнокомандующего принял Орато, которого много лет назад избрали члены штаба военного командования. У гунънов эти обязанности принял главнокомандующий Мамэт.
По правде говоря, все давным-давно устали от бесконечного страха угрозы нападов. Но обоими кланами двигало желание максимально отомстить за смерти бесчисленного количества людей.
Несмотря на затянувшееся военное положение, свифское население, найдя в себе силы, стремилось к миру: организовывало школы, театры, рынки, благодарило судьбу за то, что им достался мир Адияко, хоть и с плачевной судьбой, но с необычайными природными явлениями.
Год в Адияко составлял двести дней. Началом нового года считался тот день, когда небо сменяло свой окрас. Периодичность смены всех цветов приходился один раз в год.
В год Асафети́ды небо в ночное время окрашивается в приглушенный молочный цвет. Воздух в этот период немного охлаждается, но тоже только по ночам. Повышается урожайность клюквы, водяники и морошки.
За годом Асафетиды жители Адияко ожидают приход года Акри́да – тяжелый год, который несет за собой голод и опустошение. Небо окрашивается в черный, земли иссыхают, покрываются снегом, и на полгода все благополучно забывают об урожае.
Все четыре года жители выделяют средства и силы, чтобы наготовить запасов во избежание голода, и все это на фоне постоянных военных событий.
Но после Акрида приходит год Конвала́рии, что знаменуется началом новой жизни. Жители достают из тайников бесценные семена, выращивают рассады, начиная усиленную подготовку к приходу, как говорят в простонародье, следующего «черного» года.
Год пробуждения природы заменяется годом Равновесия. Природа продолжает крепнуть, благоухать и дарить жителям вдохновение и возможность трудиться. Земля покрывается зеленью, очищаются водоемы.
Год Шафрана приносит плоды созревшего и созревающего урожая. Почти вся земля Адияко усеивается ярчайшими оттенками самых различных и невероятно красивейших цветов. Ночное небо окрашивается в алый. Тепло воздуха повышается днем, и начинаются сезонные ливни. Но ночи противоречиво становятся ощутимо свежее и прохладнее.
Смена года отмечена еще одним чудом нового мира: звоном небесных колоколов. В ночь, в которую должен вступить новый год, по всему Адияко ветер проносит, необъяснимо, откуда воспроизводящее, невесомое и звучное треньканье самых настоящих колоколов. Народ обозвал чудесное явление «звоном небесных колоколов», непосредственно связывая это событие с сезонной изменчивостью цвета небес. Существовали всевозможные легенды и мифы необычного феномена, но никто так и не смог найти ни одного труда науки или простого народного объяснения его существования.
