Я поклонился и задал вопрос:

— Что с его сиятельством герцогом Орлеанским?

— Проклятье! — неожиданно взорвался король и запустил бокалом в стену. — Почему? Почему я должен всех прощать? Принадлежность к моим родственникам вовсе не означает вседозволенность! Но… — он потряс кулаками. — Мне приходится! Чего ему еще не хватает? Я спрашиваю, чего? Мои милости для него безграничны! Порой, я думаю, что было бы лучше, если бы у меня была сестра, а не брат.

— Ваше величество, — я улыбнулся. — Позвольте с вашим братом я решу вопрос сам. Уверяю, вы будете удовлетворены полностью. Он не более чем пешка в чужих руках и, на самом деле, не питает к вам никаких враждебных чувств. Пусть поживет пока вне Франции. А мы позаботимся о том, чтобы здесь поубавилось его сторонников.

— Хорошо! — в сердцах гаркнул король. — Пусть будет так. Но пусть не показывается на мои глаза. Вы слышали? Я ему приказываю! Так и передайте, я не желаю его видеть!

— Будет исполнено, ваше величество. Что с герцогиней Марией де Шеврез?

Луи недовольно зыркнул на меня.

— Я же сказал, делайте с ней что хотите. Но… — он поморщился. — Никакой огласки… пусть просто исчезнет. И обойдитесь без жестокости. Все-таки… она дама. Может ссылка? Нет, решайте сами.

— Как прикажете, ваше величество, — я с трудом скрыл довольную улыбку.

Собственно, этой фразы я и ждал, теперь мои руки развязаны.

— Так… — Луи посмотрел на себя в зеркало и довольно улыбнулся. — Этот костюм идет мне, мой друг? Я хочу, чтобы вы сказали правду. Знаете, как мне не хватает людей, которые умеют говорить правду?

Костюм, как по мне, выглядел крайне отвратительно: все эти ленточки, рюшки, драгоценные камни и вышивки золотом, мать их за ногу, но королям приходится отвечать только то, что они хотят услышать.

— Он сидит на вас как на корове седло! — на родном и могучем честно признался я, но тут же перевел фразу на французский язык. — На китайском языке — это значит: вы подобны блистающему солнцу! Чистая правда! Ваш портной просто кудесник.

Луи расплылся в довольной улыбке и скомандовал:

— Водки! Мы всем покажем сегодня!

Пришлось расстаться с последними каплями орухо во фляжке.

Луи с шумом втянул в себя воздух и возмущенно прохрипел:

— Это все что ли? Больше нет? Ладно. Эй, кто там? Где, ее величество? Вы знаете, Антуан, я вам завидую! Ваш сан ограждает вас от женщин. А мне приходится терпеть женское присутствие рядом. К счастью, вы благотворно влияете на королеву и она становится образцом почтительной и верной жены! Как у вас это получается?

Ответить я не успел.

В двери показался Ля Шене и отрапортовал.

— Ее величество королева Франции Анна!

Луи нетерпеливо махнул рукой.

В кабинет вплыла Анна Австрийская и присела в книксене.

— Ваше величество…

Король склонился в элегантном поклоне.

— Вы сегодня великолепны, мой друг!

Он подошел к жене и поцеловал ей руку.

Несколько минут ушло на взаимное воркование, после чего их величества отправились к придворным, а я выскользнул из комнаты через другую дверь и смешался с толпой.

Через несколько минут мажордом трижды ударил своим посохом об пол и громогласно объявил:

— Ее светлость, герцогиня де Шеврез!!!

По толпе знати пошел глухой восторженный рев.

Гордая осанка, покачивающиеся в такт мелким, выверенным шажкам парчовые юбки и страусиные перья на шляпке, огромные глаза и застывшая на губах холодная, торжествующая улыбка.

Черт… даже меня проняло. Эта… сука… выглядела… великолепно! И одновременно смертельно опасно.

У меня по спине побежали холодные мурашки, а рука сама потянулась к пистолету под сутаной.

Сдержаться удалось только стиснув зубы.

Мария де Шеврез подошла к королю и королеве и присела в реверансе.

Анна и Луи приняли герцогиню очень радушно, по толпе пробегали бурные волны возбужденного гула.

— Ах, пришел конец этому мерзкому святоше!

— Она великолепна!

— Если бы Ришелье ее сейчас видел, он бы сгрыз от злости свою сутану!

— Пришло наше время!

— Праздновать, праздновать!

— Вернулись старые, добрые времена!

— Теперь заживем! Выпить, срочно выпить!

Я пропускал все мимо ушей и ждал, когда появится Гастон Орлеанский, и он не заставил себя ждать.

Воссоединение братьев прошло восторженно и идиллически, после чего королевский прием пошел своим чередом.

Луи и Анна удалились, через несколько минут в сторону королевских покоев потопал герцог Монпансье.

Я подождал, пока Гастон отправится в единственную уборную в Лувре и скользнул за ним.

Герцоги в наше время поодиночке не ходят даже оправиться, вот и сейчас за ним потащилась целая толпа придворных.

Я подошел к Орлеанскому, невежливо оттолкнув плечом какого-то щеголя.

— Это вы? — брат короля сразу узнал меня. — Ого! — он удивленно присвистнул. — Вы приняли сан? Неожиданно, неожиданно!

Судя пор всему брат короля пропустил момент моего возвышения.

— Нам есть о чем поговорить, ваше высочество, — я взял Гастона под локоть и отвел в сторону. Его прихлебатели было зароптали, но он жестом их успокоил.

— Итак, чего вы хотели?

— У меня есть для вас совет, ваше высочество.

— Потом, я сейчас не настроен выслушивать советы, — отмахнулся герцог, но я жестко придержал его за рукав.

— Как это понимать? — рассвирепел Гастон. — Вы забыли кто я? Немедленно объяснитесь!

Я вежливо улыбнулся и быстро объяснил ситуацию, в которой он оказался.

Герцог буквально потерял дар речь, так и стоял, раскрывая рот словно рыба. Пришлось его снова дернуть за рукав.

— И что же мне делать? — наконец, прохрипел он. — Что? Право… я не хотел, все должно быть не так…

— Бегите, ваше высочество, бегите, — искренне посоветовал я. — Потому что если вы не удалитесь, вас сегодня же арестуют. Это слова его величества короля Франции. Пусть пройдет время, а я пока похлопочу за вас. И не дай господь, вы возьметесь за старое. Вы понимаете? Поспешите, его величество может передумать. И помните, я всегда ваш добрый друг.

Гастон немного помедлил, а потом быстро кивнул.

— Я все понял.

— Прекрасно. Я всегда был убежден в вашем уме.

Герцог стремительно ушел, мои люди проследили за ним и отрапортовали, что тот уехал. Одновременно, быстро рассосалась толпа его прихлебателей.

Почему так поступил с братом короля? Тут все просто. Все равно Людовик простил бы Гастона Орлеанского. А сейчас, Гоша, будет чувствовать себя обязанным мне. Именно мне! А там посмотрим. Устроить критическое несварение желудка ему довольно просто. Или использовать в своих целях.

Таким простым и незатейливым образом, первого клиента удалось вывести из игры.

Не знаю, о чем говорил Людовик с герцогом Монпансье, но тот вышел от него словно живой мертвец. Думаю, после этого разговора герцогу уже было не до заговоров. Но опять же, посмотрим. Если не угомонится — просто умрет без всяких затей.

Следовательно, на сегодня осталось разобраться только с герцогиней де Шеврез.

И время сделать это наступило уже за полночь, когда она собралась уезжать из Лувра. Все уже разъехались, а стражники и гвардейцы по моему приказу рассосались по сторонам. Кучера и возничего герцогини уже изъяли, их заменили мои люди. Камеристку и служанку задержали в Лувре.

Я вышел из-за угла и направился прямо к ее карете.

Мария заметила меня и остановилась.

— Вы?

Выражение на ее лице не предвещало мне ничего хорошего.

— Ваша светлость… — я вежливо поклонился. — Не будете ли вы так любезны, уделить мне несколько минут?

Она что-то почувствовала, определенно почувствовала, но сумела сдержать себя в руках и сухо бросила.

— У вас пять минут.

Я лицемерно улыбнулся.

— Боюсь, мы не уложимся, ваша светлость.

Из темноты вынырнули боевые монахи и очень скоро, спеленатая как кукла герцогиня валялась на полу своей кареты.

Проклятье… она так визжала, что пришлось заткнуть ей пасть носовым платком брата Игнатия.