— Этот секретный напиток, ваше величество, производят мои монахи, он просто пропитан благочестием и святостью.

— Ну раз так… — Луи быстро закивал. — Что дальше?

— А дальше… — я хмыкнул. — Еще по одной и пойдем, опробуем в сад пистолеты и карабин новой конструкции.

— Новой конструкции? Великолепно, наливайте! — храбро махнул рукой король.

В общем, все получилось как нельзя лучше, от меланхолии короля даже следа не осталось. Правда я заработал дикую мигрень, а Луи оказался несколько буен во хмелю и едва не пристрелил Ля Шене. Но, «едва» не считается, не правда ли?

Однако у меня образовывается некая традиция бухать с обманутыми мужьями. Но исключительно во благо.

\Вскоре я отправился с делегацией в Испанию, где провел целых два скучных месяца. Скажу сразу, никакого дипломатического прорыва не случилось, хотя отец Жозеф вроде остался доволен.

После возвращения, я наведался в аббатство, разнес там всех в пух и прах, а дальше метнулся в имение маркизы дю Фаржи.

И узнал, что Мадлен…

Умерла…

Глава 22

— Как это случилось?

— Простите меня… — Оливье смахнул слезинку со скулы. — Простите, я сейчас возьму себе в руки. Госпожа… она… была для меня и моей семьи, словно мать… только благодаря госпоже мы выжили. Такой удар… я сам думал, что умру от горя…

С того времени, как мы последний раз виделись, мажордом очень сильно изменился: худой, почерневший, Оливье выглядел смертельно больным, чувствовалось, что он искреннее переживает смерть маркизы.

Я кивнул и подошел к окну. Известие о смерти Мадлен меня самого едва не убило.

Черт, черт!!! Как же так? Когда уезжал, она уже выздоровела. И тут… отравили? И ни одна сука, не удосужилась меня предупредить. Кто-то за это обязательно ответит. Если понадобится, я вырежу весь Париж!

— Ваша светлость…

Я недоуменно обернулся на мажордома, а потом вспомнил, что с недавних пор стал герцогом.

— Говори. Нет… сначала скажи, где ее похоронили?

— В фамильной усыпальнице. Но склеп сейчас замурован, потому что… ее тело быстро… — он тихо заскулил. — Быстро разложилось. Это было страшно. Какой ужас. Но пред своей смертью, госпожа написала вам письмо… — Оливье с поклоном протянул мне обеими руками маленький конверт, запечатанный личной печатью маркизы.

Я схватил его, нетерпеливо разорвал и быстро вслух прочитал первые строчки.

«Мой милый друг…– писала маркиза дю Фаржи. — К тому времени, как ты прочитаешь это письмо, скорей всего, я буду уже мертва…»

Я скрипнул зубами и приказал мажордому.

— Тащи водку и поживее. Принесешь ее в беседку. Шевелись, мать твою.

Сам вышел из дома и побрел, цокая подковами на каблуках по мощеной мраморными плитками дорожке. Письмо в руке буквально жгло огнем. Я очень хотел его прочитать и одновременно боялся. Слишком жива была в памяти Мадлен.

— Любил все-таки… — тихо сказал сам себе. — Все-таки любил…

— Ваша светлость, — Оливье догнал меня с подносом в руках. — Я взял на себя смелость самому прислуживать вам. К тому же, в доме не осталось других слуг. Здесь очень пусто и холодно без госпожи…

— Не мни сиськи, наливай, — я снова развернул письмо.

«Мой милый друг, к тому времени, как ты прочитаешь это письмо, скорей всего, я буду уже мертва…»

Глаза неожиданно наполнились слезами, я зло стер их рукавом камзола и одним глотком осушил поданную рюмку. Крепчайшая испанская водка пролилась в желудок как вода.

«…я умираю с твоим именем на губах, которые помнят волшебный вкус твоих поцелуев. К сожалению, счастье не может быть вечным, но я верю в то, что оставила след в твоем сердце…»

— Еще!

Мажордом быстро наполнил и протянул мне рюмку.

— Себе налей.

Он повиновался, мы выпили, и я снова взялся за письмо.

«Я прощаюсь с тобой, мой милый друг. Твоя Мадлен…»

— Какого черта? — рыкнул я, еще раз пробежал глазами по строчкам и даже несколько раз перевернул письмо. — Это все? Почему она не написала, что случилось?

Содержание письма выглядело очень странно, если не сказать больше. И совсем не похоже на стиль Мадлен. Она, даже умирая, постаралась бы сыграть последнюю игру, дать мне цель, чтобы отомстить, или для того, чтобы я доиграл ее партию. Что за хрень? Или она когда была при смерти, уже не соображала ни черта? Проклятье, мать вашу. Где следы? Кому мне мстить? Хотя… не сомневаюсь, здесь без герцогини де Шеврез не обошлось. Но все равно, могла оставить хоть какой-нибудь намек. Что за чертовщина?

— Ваша светлость… — смутился Оливье. — Простите, я не понимаю…

— Что ты не понимаешь? Что с ней случилось, мать твою! — я схватил мажордома за горло и дернул к себе. — Как, она, умерла? Что ты от меня скрываешь? Хорошенько подумай, потому что ты сейчас сам отправишься в ад! Ну!!!

— Ваша светлость… — прохрипел Оливье. — Прошу, дайте мне возможность ответить…

— Говори!

— Она умерла… умерла быстро! Врачи говорили, что это… это… они не смогли сказать, от чего она умерла. Сильный жар, она буквально горела. И кашель…

— Ее отравили?

— Я не знаю, ваша светлость. Врачи что-то такое подозревали, но подтверждений не нашли… — он сильно смутился. — Да, да, никаких подтверждений…

Я сразу понял, что Оливье врет мне. Без особых оснований, просто на уровне ощущений.

— Врешь, скотина? Говори правду!

— Простите, ваша светлость, но… — он отскочил от меня. — Я не уполномочен…

— Что не уполномочен? Кем не уполномочен? — рыкнул я. — Тогда прощайся с жизнью, собака сутулая… — шпага свистнула в воздухе, а уже через мгновение острие клинка задрало подбородок мажордому.

Оливье застучал зубами и промямлил, сильно заикаясь:

— П-право, я н-не знаю, что вам с-сказать, помилуйте, ваша светлость…

— Знаешь, что я сейчас сделаю? Нет, не мечтай, убивать я тебя не буду… — я криво ухмыльнулся. — Сейчас я тебя свяжу, а потом в ход пойдет раскаленная кочерга. И ты расскажешь все, собака! Или начать с твоих яиц?

— Хорошо, хорошо, но ответы на свои вопросы вы получите в другом месте! — заполошно зачастил Оливье. — Уверяю, вы получите ответы на все ваши вопросы! Я вас провожу. Но нам придется ехать верхом. В охотничьем замке госпожи… там ответы…

— Какие ответы? Кто мне будет отвечать?

— Там еще одно письмо.

— Почему сразу его не отдал? Жить надоело? Черт с тобой, но я хочу, чтобы ты понимал. Я все еще хочу тебя убить, — предупредил я мажордома. — И без раздумий перережу глотку, только дай мне повод. Понял? Ну, чего стоишь? Живо, шевели рогатками.

— Какими рогатками? — уставился на меня Оливье, но после того как увидел кулак, закивал и побежал к конюшне.

Дальше мы сели на лошадей и отправились в дорогу.

Позади нас ехали Арамис с Портосом, Анри выглядел чернее тучи, а сентиментальный Исаак не сдерживал слез. Но со мной они заговорить не пытались.

По пути я пытался еще расспрашивать гребанного мудака мажордома, но тот начинал плести такую ересь, что я перестал допытываться. Но история со смертью Мадлен все больше и больше казалась мне странной. Я даже начал подумывать, что Оливье причастен к смерти Мадлен и сейчас пытается завести меня в ловушку.

Охотничий замок маркизы оказался небольшим, двухэтажным домом из дикого камня, окруженный высокими, почти крепостными стенами. Обслуги во дворе не было заметно, только в садике у роз возилась одинокая служанка в чепце и переднике.

— Этот замок, госпожа почти не навещала, — пояснил Оливье. — Пройдемте за мной.

Мы вошли в каминную залу.

— Аделина сейчас приготовит ужин, а я сейчас все принесу… — мажордом попытался ретироваться, но я жестом отправил с ним Арамиса и Портоса.

Послышался стук каблучков, комнате появилась служанка с кувшином в руках.

— Сидра, ваша светлость?

Я был занят своими мыслями и просто махнул рукой.

Служанка наполнила бокал, но почему-то не ушла.

— Что еще? — раздраженно буркнул я.