Она села рядом, погладила по руке и взглянула мне в глаза. Я не знал, что болит. Ныло, тянуло, выворачивало все внутри. Все внутри тряслось, дрожало, словно я попал в турбулентность и никак не мог из нее выйти. Кровь с бешеной скоростью текла по венам, а затем резко останавливалась и это нарушало весь процесс кровообращения. Дышать было больно, и это странно. Очень странно, что мне плохо в больнице. В месте, где всегда помогали. В прошлый раз, мне стало лучше, но почему не становилось сейчас? Значило ли это скорый конец? Он неизбежен, я знал, но не был готов именно сейчас оборвать это все.
— Кир с Филом рассказали мне, что тебе дверью попало. — Она глубоко вздохнула и, чуть сморщившись взглянула на меня. — Так жаль… тебе очень больно?
Ее рука вновь легла на мою щеку, и я внезапно почувствовал боль. Физическая боль, словно задели свежий синяк.
— Дай мне зеркало. — Потребовал я, протянув руку к Юле.
По ее взгляду я понимал, что все плохо. Все хуже, чем просто плохо. Ужасно. Я наверное, выглядел ужасно. И нет, меня не волновал мой внешний вид… больше волновало мнение людей, которые не знали, что случилось, и лишь могли предположить. Если бы я увидел человека с опухшим лицом и синяками подумал бы только об одном. Только теперь мне было стыдно за мои мысли, за то как сильно я изменился. Из мальчишки в розовых очках я превратился в ворчливого мужлана, каких полно на улицах.
Тяжело выдохнув, я взял зеркальце из рук Юли, и стоило взгляду уловить мое лицо, как меня чуть не вывернуло. Опухшее лицо, было в синяках. Это выглядело отвратительно. Я не понимал, как маленькая девчонка держалась спокойно рядом со мной. Как могла улыбаться, гладить и целовать меня в то время, когда я выглядел ещё хуже, чем… пережеванная котлета. Вернув ей зеркальце и положив голову на подушку, я прикрыл глаза. Силы внезапно покинули меня. Нужно было полежать и принять то, что ближайшую неделю мне придется избегать людей. Только Юля… как она может смотреть на меня такого?
— Марин? — она провела рукой по моему плечу, будто бы не зная как начать разговор. — Я знаю, что ты меня слышишь. Закрываться в себе — это не очень классно. Хочешь, я замажу синяки? Но факт в том, что завтра презентация твоих книг, и отменить уже ничего нельзя.
— Какая еще… презентация? — я вновь сел и взглянул на Юлю, которая стояла, уперев руки в бока.
— Я говорила тебе еще до… после утренника. Не знаю, чем ты был так занят, что забыл.
— Отменяй.
— Ну чем ты меня слушаешь? Я же говорю…
— Я не могу в таком виде показаться на людях!
— Не кричи на меня! — разозлилась она, провела руками по волосам и шумно выдохнула. — Завтра будет презентация и точка! И меня не волнует хочешь ты этого или нет. Я твой редактор и литературный агент, и будь добр…
— Уходи! — в который раз я прогоняю ее, не уследив за словами.
Сколько всего Юля в такие моменты хотела выговорить мне… я просто был уверен, что это была бы настоящая тирада. Но она молчала. Просто молча смотрела на меня, заставляя чувствовать себя хуже, чем я себя чувствовал. Возможно, только в такие моменты я и осознавал всю значимость ее нахождения рядом. Но я не понимал почему она не думает о моем комфорте? Почему так яро пытается выдернуть меня из этой зоны комфорта, к которой я привык? Зачем она делает это, зная что я буду против, что мы поругаемся в конце концов. У нас итак слишком мало времени осталось на… на все. Не знаю. Может быть это ей нравилось? Юля — девочка, которая росла, не зная слова «нет», теперь слышала его слишком часто.
Дверь в палату закрылась. Я взглянул вслед Юле и прикрыл глаза, возвращаясь на подушку. Так надо. Так будет лучше. Но нельзя себя так вести. Зачем я так себя веду с ней? Шумно выдохнув, сел, выдернул из вены катетер и встал на ноги. Меня повело, но я устоял и строго направился к двери, чтобы успеть остановить Юлю. И не знаю, чем я думал, когда решил, что она ушла. Этого не случилось. Юля будто бы знала, что я пойду за ней? Нет, вряд ли… Она просто пыталась успокоить нервы и ходила кругами по коридору. Что же я с ней делаю? Зачем мучаю? Она будет делать это когда меня не станет, а сейчас… ей нужно подарить, как можно больше хороших эмоций. Но почему каждый раз, когда я мысленно настраиваю себя на хорошее, ничего не получается? Шумно выдохнув, я направился к девчонке, что ходила туда-сюда, опустив голову и смотря себе под ноги. Я обнял ее, стоило только подойти ближе, и она не оттолкнула, не сказала ни слова, просто обняла в ответ. Никогда прежде мне не было настолько комфортно, обнимая кого-то. Раньше в объятиях я чувствовал себя словно в клетке. А теперь готов был просто стоять вот так вот на виду у всех. Значит… мы оба меняем друг друга.
— Я не должен был тебя прогонять.
— Ты и не можешь прогнать меня отсюда. Это может сделать лишь главный врач этой больницы и то… если я захочу, то это он выйдет. — Юля как обычно была в хорошем настроении и улыбалась.
Ее глаза смотрели на меня с такой любовью… Неустанно. Сколько в ней было чувств и желаний, но как мало у нас было времени… Нужно было наслаждаться мгновениями и не грустить раньше времени. К тому же мы оба знаем, что в любое мгновение все может закончиться. Но чувствовал я себя на удивление хорошо. Возможно ли, что все будет не так плохо? Или же это просто препараты, какими меня кололи начали действовать? Возможно. Главное, что мне стало лучше. Пусть и не сильно.
Когда Юля ушла, я не знал куда себя деть, но потом полностью ушел в работу над книгой. Я не занимался ей уже долгое время, поэтому много времени ушло на то, чтобы перечитать все, о чем уже было написано. А потом вдохновение захватило меня, и отпустило лишь утром, когда медсестра принесла мне таблетки. Думает, что вылечит меня парой препаратов, и я продолжу жить, как и все? Вряд ли. У нее в глаза читалась фраза: «Скорей бы ты уже освободил палату, козел. И меня не волнует каким образом». А как же клятва Гиппократа, которую дают все медики? Ведь никто не заставляет идти и учиться людей туда, куда они не хотят. Вряд ли эта пожилая, хмурая, грузная женщина когда-то мечтала стать актрисой театра или оперной певицей или… актрисой. Ее максимум — это небольшой магазинчик на окраине. Она бы прекрасно смотрелась с таким лицом в образе директора. Но ей приходится разносить препараты, ставить капельницы и таскать утки. Неблагодарная работа, но женщина настолько привыкла к этому, что не хотела ничего менять.
— Ма, — тихий шепот, исходящий из приоткрывшейся двери заставил мой взгляд метнуться туда, и я замер.
Внутри все сжалось, как только я увидел глаза женщины, что стояла там. Она ведь тоже узнала, от того и сделала шаг в палату, приложив руку к губам. По ее глазам, я понял, что она узнала… Жизнь настолько непредсказуема, что никогда не знаешь, что может произойти сегодня.
— Лена выйди! — медсестра нахмурилась и махнула женщине рукой, но та будто бы не видела, продолжая смотреть на меня. — Простите, она сейчас выйдет.
Я поднялся с постели, откладывая ноутбук на тумбочку и подошел поближе к Лене. Она почти не изменилась… Почти… По взгляду она поняла, что нам лучше поговорить в другом месте, и мы пошли молча. Прямо по коридору. К лестнице, где находилась курилка. Странно, но я не помнил, чтобы Лена курила. Возможно эта привычка появилась у нее со временем. Мы не виделись пятнадцать лет, и за это время могло произойти столько всего. Вся жизнь могла перевернуться с ног на голову. Прошло бы еще несколько лет, и мы бы больше никогда не встретились.
— Этого… просто не может быть… — с придыханием проговорила она, трясущимися руками доставая из сумочки сигареты. — Я думала, что мы больше никогда не увидимся. Можно тебя обнять? Это же…
Я покачал головой, присев на лавку, что там стояла и провёл руками по волосам, не зная о чем должен был с ней поговорить.
— Конечно же… кто я такая, чтобы просить объятий?
— Лен, я не хочу ворошить прошлое. Ну не получилось у нас… Это же не значит, что…
— Пятнадцать лет, Марин. Мы не виделись пятнадцать лет, а ты говоришь о прошлом… — она села рядом со мной и выдохнула густой дым, глядя в потолок. — А может я замужем? Может у меня все прекрасно? Почему ты об этом не подумал? Почему не спросил о том, как я живу? Почему решил, что я до сих пор одна?!
