Внутри же меня слегка потряхивало.

Вадик оторопело посмотрел на меня.

— Он… но я тебе ничего не говорил!

— Конечно, — улыбнулся я. — Я же сам это сказал. Извини, у меня образовались внезапные дела.

Я развернулся и отправился обратно в райком. На столе у вахтера я видел телефон, который, скорее всего, имел выход в город. Это была одна из вещей, почти бесследно исчезнувшая с развалом Советского Союза — уже в девяностые просто зайти в какое-нибудь учреждение и попросить позвонить было невозможно. Но пока что люди относились к затруднениям друг друга гораздо проще.

***

Я подпирал спиной забор у знакомой дачи в поселке художников и ждал. Михаил Сергеевич обнаружился на службе и с третьего звонка; кажется, к тому времени вахтер уже пожалел, что разрешил мне воспользоваться казенным аппаратом. Но вот старик моё внезапное явление воспринял как должное и предложил подождать его на Соколе — он уже заканчивал работу и собирался выезжать. Меня это целиком и полностью устраивало.

Наконец на улицу вырулила черная тридцать первая «Волга», которая вальяжно остановилась прямо передо мной. С водительского места выбрался относительно молодой паренек в матерчатой кепке; он внимательно осмотрел меня, но, видимо, счел безопасным. Обошел машину, открыл правую заднюю дверь и помог выбраться товарищу Смиртюкову.

— Спасибо, Семён, завтра, как обычно, — старик пожал своему водителю руку, тот ещё раз посмотрел на меня, но потом сел в «Волгу» и умчался. — Егор, здравствуй! Чем обязан?

Сейчас старик выглядел типичным бюрократом из комедий хрущевского времени — только что пиджак он носил не белый парусиновый, а обычный и чуть ли не индивидуального пошива. На голове у него была солидная шляпа с поникшими краями, а большой узел галстука был слегка ослаблен по случаю теплой погоды.

— Мне нужно вам кое-что сказать, — повторил я то, что говорил по телефону. — Могу здесь, можем во двор зайти… Как удобно…

Старик посмотрел по сторонам пустой улочки.

— Пойдем во двор, нечего глаза соседям мозолить, — решил он. — Сейчас…

Он отпер замок на калитке, пропустил меня и сам вошел внутрь. Я бросил взгляд на «Победу», которую уже считал своей — машинка стояла в том положении, в котором я припарковал её в субботу; никто на ней не ездил. Вот только номера были уже сняты.

— Говори, Егор.

В дом он меня звать не стал — но я особо и не напрашивался.

— Помните, я вам рассказывал, что про меня спрашивали в нашем институтском комитете комсомола? Некий инструктор райкома Вадим наводил справки…

— Да, помню, разумеется, — кивнул он. — Но мы тогда выяснили, что это не я его отправлял шпионить за тобой.

Старик улыбнулся.

— Конечно. Но я сегодня имел с ним разговор… он признался, что обратить на меня внимание ему посоветовал Виталий. Ваш внук. Подробностей я не стал выпытывать, но подозреваю, что это как-то связано с тем, что мы с вами стали часто встречаться.

Михаил Сергеевич внимательно, не перебивая, выслушал мои слова; лишь на упоминании имени Виталика он вскинул голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Но я оставался бесстрастным. В принципе, сейчас я решал не свои, а его проблемы. Иметь дома человека, у которого есть глаза и уши и который умеет ими пользоваться — такое себе развлечение для чиновника его уровня. Особенно если этот человек — внук и почти наследник, который по определению не должен выносить лишнюю информацию за пределы семьи. Но, видимо, связь Виталика с Вадиком была более тесной, чем с дедом.

— Вот как… — старик посмотрел на траву у своих ног. — Виталий, значит… Интересно, зачем ему это понадобилось…

Я промолчал. Выдавать какие-то версии мне не хотелось — всё равно несчастного Виталика ждет неприятный разговор, а в способности Михаила Сергеевича добыть нужные сведения я не сомневался. Возможно, и я когда-нибудь узнаю правду, но, скорее всего, старик не будет выносить это дело на суд посторонних, к каковым я, безусловно, относился.

— Что ж… я понял, — с неожиданной твердостью в голосе сказал старик. — Это всё, Егор?

— Да.

— Тогда всего хорошего. Мне ещё предстоит немного поработать сегодня.

Тон старика не предполагал споров, но у меня всё ещё оставались темы, которые не давали мне спать нормально.

— Михаил Сергеевич, пара секунд… — умоляюще произнес я. — Мне нужно знать — знали ли вы, что Валентин подталкивал меня к убийству Горбачева?

***

Несколько секунд старик очень внимательно смотрел мне в глаза, а затем спокойно произнес:

— Да, знал.

— И одобряли это? — уточнил я.

— Нет, не одобрял, — он покачал головой. — Но я повидал в своей жизни слишком многое, чтобы спорить с Валей из-за таких пустяков.

— Пустяков? — удивился я. — Я был на волосок от того… я был почти готов поехать в ту деревню и сделать выстрел…

— Но ведь не поехал?

— Нет… но…

— Никаких «но». Не поехал — и точка.

— Валентин сказал, что это своего рода экзамен… — пробормотал я. — Но оценку не сказал.

— Иногда оценки — это совершенно излишняя сущность, — наставительно произнес Михаил Сергеевич. — И не стоит делать из них культ. Думаю, с тебя хватит тех оценок, которые ты получаешь на экзаменах в своем институте. Как, кстати, сессия?

— Три экзамена, все на «отлично», — отчитался я.

— Вот и хорошо… сегодня я обсудил с Дмитрием Федоровичем твой вопрос, он дал предварительное согласие. Так что можешь начинать узнавать о переводе, думаю, в документе решение будет зафиксировано в течение этой недели.

— Спасибо… — я не ожидал перехода к моей учебе и растерялся. — Я тогда пойду?

— Иди, конечно, — улыбнулся он. — А чтобы тебе было спокойнее… дача товарища Горбачева находится в другом месте, его размещением занимается другое ведомство, и я не мог ему что-то выделить или не выделить. Тот участок сейчас вообще пустует, первые жильцы заедут туда только в июле. Так что никакого выбора тебе делать бы не пришлось. Полежал бы с винтовкой несколько часов и вернулся без засечек на ложе. Снайпер…

Он резко развернулся, заложил руки за спину и направился к дому, оставив меня в сильном волнении. Но через два шага старик остановился, повернулся ко мне и спросил:

— Егор, ты читал сегодняшние газеты?

— Какие? — задал я совершенно дурацкий вопрос.

Газеты в этом времени были только советские.

— Например, «Правду»?

— Н-нет, — запнулся я, словно признавая, что совершил самый кошмарный проступок во всей вселенной. — На экзамен торопился… не успел.

— Плохо, — Михаил Сергеевич покачал головой. — Ознакомься, будь добр. Думаю, новости тебя порадуют…

Он снова развернулся и направился к двери на дачу.

Я постоял пару мгновений, усваивая информацию — и пошел в обратную сторону. Напоследок я ещё разок бросил взгляд на почти свою «Победу».

***

У метро я завернул к киоску «Союзпечати» и купил свежую «Правду». Эту газету Елизавета Петровна выписывала, как и более демократичный «Труд», а также «Смену», «Огонек» и «Роман-газету». Но утром я забыл достать прессу из почтового ящика, а потом меня захватил круговорот событий с концертами, экзаменами и комсомольцами, и было немного не до того..

Этот номер был таким же скучным, как и любой другой. На первой странице центральное место занимала статья про события в Политбюро ЦК КПСС; строго говоря, событий там не было, но на заметку журналистам хватило. Было что-то неудобоваримое под названием «Кино и время» — пространные рассуждения о роли кино в воспитании подрастающего поколения. Чуть больше места было отведено посланию XX съезду компартии Финляндии, а весь низ занимала статья «В обстановке дружбы и взаимопонимания» — своеобразный итог визита в СССР коммунистов из Северной Кореи.

Следующая страница была посвящена корейцам почти полностью, лишь справа угол был занят короткими, в одну строку, новостями из других стран. А вот над ними неведомый редактор разместил небольшую, на пяток строк, вставку, которая называлась просто: «Информация Политбюро ЦК КПСС». Мой глаз сначала зацепился за знакомую фамилию, потом я сумел преодолеть перечисление должностей, которое и было основным содержанием этой заметки, и добраться, наконец, до сути.