Поддерживаемые «Calendretas», школами начального обучения окситанскому языку, регионалистские требования Юга, или, если предпочитаете, областей «ок», не только обрушились очертя голову на централизаторские традиции. Против них с фланга поднялась волна патриотизма и профранцузских настроений, которые у избирателей в Лангедоке и Провансе были вызваны потоком иммигрантов из Алжира: черноногих и мусульман было много на средиземноморском побережье. Они не проявляли друг к другу большой нежности. Их взаимные нападки внесли свой вклад в успех, которым пользовался в тех местах Национальный фронт, столь дорогой для недавних французских алжирцев или для некоторых из них, которых окситанизм, вежливо говоря, по меньшей мере поначалу, заботил крайне мало.

Даже самые старые территории Красного Юга находились под влиянием НФ. В 1984 году каждый пятый избиратель (немного больше, немного меньше) в Альп-Маритим и Буш-дю-Рон голосовал за НФ. В городах картина была аналогичной, даже иногда за НФ отдавали больше голосов в Монпелье, Марселе, Тулузе и Ницце… С тех пор были взлеты и падения, но Юго-восток и особенно вышеупомянутый регион ПАЛБ[306] остался избирательным участком для некоторых представителей крайне правых сил, которые, к тому же, в настоящее время — о, парадокс — охотно причисляют себя, в частности, в Мариньяне, к провансалистскому наследию. Но сторонники Лафона (в отличие, возможно, от последователей Мистраля) видели, вероятно, это продвижение не очень ясно. Экс-ан-Прованс и Безье также довольно рано были затронуты влиянием НФ. В Марселе в этот период блок «Марсель Секюрите», близкий к «лепенистам», получил уже 5,9 % голосов. Партия Жана-Мари Ле Пена укреп ила снова свои позиции в динамичной городской среде окситанской области; в этом ее различие со старым пужадизмом[307], который был связан с территориями с немного замедлившимся развитием, какими бы достойными уважения они ни были, такими как Керси, Авейрон и Севенн. Кто говорил о «лепенизме» десять или пятнадцать лет назад, охотно упоминал Прованс — Альпы — Лазурный Берег, Лангедок — Руссильон и, во вторую очередь, Аквитанию. Помимо «черноногих», «зараза» достигла многочисленных «родных французов», как говорят в смешном лексиконе нашего времени. Опираясь на великолепное исследование Паскаля Перрино[308], скажем, что на муниципальных выборах 1980 года Национальный фронт представлял списки «наедине» в Ницце и в Монпелье; его кандидаты были представлены в других местах, на «Юге», в списках «традиционных правых сил», в частности, в Грассе, Антибе, Тулоне… В 1999 году во всех департаментах «ок», которые находятся на побережье Средиземного моря, имеется или имелся максимум голосов за Ле Пена или Мегре: так было в Альп-Маритиме, Варе, Буш-дю-Роне (и Воклюзе, который не на море), а еще Таре, Эро, Оде[309]…

А как же правые силы на Юге? Естественно, не стоит о них судить по посредственным результатам, которые отмечаются вот уже примерно двадцать лет на национальном уровне у тех, кого называют умеренными правыми и даже правыми республиканцами (как если бы еще оставалось некоторое количество роялистов в нашей стране!). По их поводу хорошим тоном в среде людей, которые любят «стрелять по машинам скорой помощи», тем более по катафалкам, считается говорить, что «во Франции среди правых за последние двадцать пять лет в искусстве управлять страной были одни ничтожества». И добавлять, что то же самое происходит, и когда лидеры этих самых правых сил находятся в оппозиции. Такие серьезно пессимистические суждения, очевидно, сильно преувеличенны, даже когда они основываются на бесспорной истине. Но на самом деле, что убило эти умеренно правые силы (до их последующего воскрешения, которое каждый надеется считать близким…), так это в наименьшей степени отсутствие таланта у правых лидеров, которые часто представляют собой примечательные личности, чем их неспособность объединить, консолидировать наши «галльские племена» — это почти дьявольское искусство, в котором, напротив, среди левых Франсуа Миттеран был признан мастером. В любом случае, эти пренебрежительные суждения не соответствуют действительности в региональном масштабе, в том, что касается правых сил (умеренных) в областях «ок». Помимо все еще находящихся под их контролем бастионов в южных зонах Центрального массива, которые остаются верными и иногда традиционалистскими в лучшем смысле этого слова, им также удалось одержать несколько побед в равнинных областях, как в Лангедоке, так и в Провансе: в Марселе Жан-Клод Годен, христианский демократ и бывший преподаватель, после многолетнего поединка с Гастоном Дефферром смог одержать трудную победу в мэрии «фокийского города». К западу оттуда, в Монпелье, напротив, Франсуа Дельма, «модерантисту», пришлось уступить свое место социалисту Жоржу Фрешу, а в Тулузе династия, если не правая, то, по меньшей мере, центристская и очень просвещенная, отец и сын Боди, в течение нескольких десятилетий отдавала весь свой блеск «розовому городу».

Рассказ о правых умеренных силах на Юге, представляющих собой меньшинство, непреодолимо приведет нас к «Красному Югу», который столь долгое время был «доминирующим и уверенным в себе» в этих же областях, если нам будет позволено употребить здесь выражение достаточно дурного вкуса, которое генерал де Голль состряпал совсем по другому поводу…

На самом деле, существовал или существует Красный Юг, уже встречавшийся в XIX веке, Красный полумесяц южной Франции, «заповедная зона исторических левых сил». Историки, начиная с Генри Лернера[310], не затрудняют себя объяснениями по этому поводу. Они предлагают список факторов, неполный и беспорядочный: превосходство мелкой крестьянской собственности (мелкие собственники против крупных), влияние светского образования, враждебность, более или менее активная, по отношению к католицизму, падение рождаемости, часто раннее, несмотря на Церковь, конечно, старые «еретические» традиции (альбигойцы, протестанты), древние общинные, городские структуры (Ним и др.) на базе гражданского республиканизма на итальянский манер, эгалитаризм, виноделие на мелких участках, оказывающее демократизирующее воздействие (Безье, Нарбонн-ла-Руж…), антимилитаризм, если не пацифизм. Что я еще знаю… Левые силы, разделенные на куски, но никогда на крошки, постепенно воплощались в разные формы: республиканцы, чью инициативу подхватили радикалы, затем социалисты, и наконец, коммунисты, даже троцкисты… Большинство этих групп были достаточно одаренными, чтобы однажды объединиться под эгидой Франсуа Миттерана, что и происходило с 1970 года. Их лидеры обладали неоспоримыми способностями, и их забрасывали с баз Иль-де-Франса вплоть до областей на крайнем Юге. (Мы вспомнили о Леоне Блюме, депутате от Ода в период между двумя мировыми войнами, которому удалось объединить икру с кассуле, парижскую светскость и красное вино, аристократию, вынимающую пробки, и демократию, делающую бочки). Грузовики-цистерны винодельческого синистризма[311], наполненные до краев, несущие чаяния и голоса мелкого люда, таким образом смогли подниматься до столицы и определять «наверху» успех большинства социального прогресса или, по меньшей мере, тех решений, которые по этому поводу считались наиболее прогрессивными. У левых сил на Юге были свои взлеты и падения, свои вершины (комбизм, Картель левых сил, Народный фронт после Освобождения, «его величество» миттерантизм). А затем свои тальвеги, бесконечно разные, конечно, одни по сравнению с другими: Национальный блок, Виши, голлизм 1958–1969 годов, если не эфемерный (?) ширакизм. Левые силы на Юге преодолели свои слабости; они смогли управлять своим разделением и делаться совсем маленькими при «переходах через пустыню». При Виши, например, «Депеш де Тулуз», для которой это время, как и для многих людей, было годами «тощих коров», итак «Депеш» смогла возвести свое искусство компромисса на метафизический уровень (Генри Лернер). Что не помешало этой иллюстрированной газете широко вернуть себе размах вместе с замечательным Жаном Байле «глашатаем Юго-запада», ставшим одним из тайных властителей IV Республики, который сам был верен демократическим, светским., и в итоге консервативным концепциям бывшей радикальной партии, все еще солидно обосновавшейся в Аквитании. Что касается других периодов «тучных коров», например, после 1981 года, то пример такого департамента, как Арьеж, конечно, в демографическом смысле стареющего, но полностью взятого в руки социалистической партией сверху донизу, от Канигу до арьежской равнины, за исключением, все же, нескольких небольших городков, в этом отношении остается красноречивым. И можно сказать то же самое или почти то же самое о современном департаменте Од.