Пизанское господство оставило после себя в XIV веке что-то наподобие длинного следа ностальгии по этому периоду относительного счастья. Пизанское владычество в своих прекрасных моментах совпало по времени с периодом подъема средневековой экономики на Средиземном море, во всей Европе — благословенный XII век! Пиза также представляла собой дух коммуны. Он понемногу распространялся на острове, где по контрасту с клановым феодализмом люди могли оценить его выгоды. Кроме того, Пиза сохранила свое присутствие на острове еще на долгое время благодаря своим купцам и филиалам больницы Милосердия около Бастии. Но судьба армии, рынка, финансов отныне направляется в сторону Генуи: поворот к северу.
Генуэзские завоевания осуществлялись методом маленьких завоеваний, последовательным и эмпирическим: в первой половине XII века этот лигурийский порт получил от папы Иннокентия II контроль над тремя корсиканскими епископатами, тогда как в руках Пизы оставалась власть над тремя другими. Между 1195 и 1280 годами новая метрополия устанавливает свои укрепленные позиции в Бонифасио, затем в Кальви: церковь Сент-Мари-Мажёр в Бонифачо, построенная в генуэзской манере в готическом стиле, контрастирует с полихромными пизанскими храмами в романском стиле, характеризовавшими imperium[159] предыдущего периода.
Благодаря победе при Мелории в 1284 году, за которой спустя полвека последовало глобальное соглашение с Пизой, Генуя получила окончательный контроль над островом. Новая доминирующая сила мимоходом вытеснила Синучелло де Синарка, называемого Гвидиче, который на протяжении второй половины XIII века стремился проводить в масштабах Корсики политику личных интересов. Этот человек в зависимости от обстоятельств играл на поддержке или враждебности со стороны Пизы или Генуи, обращаясь то к одной, то к другой. Конечное поражение Гвидиче символизировало неспособность острова противостоять торговым метрополиям с побережья континента. Продвижение на территорию острова дополнительной власти генуэзской монархии довершило военную, политическую и торговую атаку этого города купцов. Укрепляя Бонифачо (конец XII века), Генуя обеспечила себе контроль над проливом, отделявшим Корсику от Сардинии, а также контроль над движением судов по вышеупомянутому «каналу».
Более тысячи колонистов насадили таким образом в волюнтаристской манере генуэзское присутствие, установившееся над высоким мысом Бонифачо[160], маленькой почкой в известковой рудной жиле, напоминавшим скалы Кента, контролировавшим южное направление, как Дувр был «воротами Альбиона». Все это возвышалось над морским проливом между двумя крупными средиземноморскими островами. В этих условиях обеспечивались торговые контакты и доступ генуэзской промышленности к сельскохозяйственным ресурсам сардинской земли под контролем этого «орлиного гнезда», каким была Южная Корсика. И военные структуры в Бонифачо соответствовали замыслу генуэзцев: генуэзская метрополия задумала этот город-спутник и порт, каковым был Бонифачо, какими когда-то были римские лагеря, куда воины уходили поздней осенью, — четырехугольный «castrum» с солидными укреплениями, защищенный от противников-пиратов, но также логово пиратов, когда представлялась такая возможность. Церковь тоже получила там свою долю: город, чьи размеры сократились несмотря ни на что, имел только один приход. Но там возвышались довольно многочисленные церкви, оратории… и монастыри нищенствующих орденов, среди которых были две францисканских общины и одна доминиканская; эти три «нищенствующих» монастыря характеризовали городскую культуру (Жак Ле Гофф), свойственную эпохе Высокого Средневековья… и типичную также для доминирующего влияния, распространяемого из лигурийской столицы.
Начиная с 1359 года общее возмущение против тяжелого гнета со стороны замков и их хозяев закончилось «отказом от обязательств», при котором представители корсиканских общин (называемых «общинные земли») охотно пошли под покровительство генуэзского государства. Установление генуэзского владычества оказалось вследствие этого легче, даже его позиции усилились. (Генуя на постоянной основе стала выполнять, сохранив все соотношения, ту функцию, которую осуществляла «капетингская» власть по отношению к анархии, организованной кланами, которая время от времени царила на Корсике).
Стали появляться некоторые различия между островными системами: на мысе Корсика, на вершине местного хозяйства, быстро установилось сообщество виноделов, мелких фермеров, земледельцев, традиционно связанное с морским рынком. Напротив, юг острова, несмотря на все инициативы со стороны общин, предпринятые в 1359 году, оставался «землей сеньоров», а нисколько не землей общин, как было на севере и центре острова. За пределами сеньориальной области, называемой «землей за горами», область «перед горами» (это была как раз земля коммун) оставалась под управлением капралов, которые в принципе выступали защитниками этого народа, отдавшегося в 1359 году под власть Генуи. Они получали жалование благодаря административным должностям и церковным бенефициям, которые Генуя создала или захватила. С другой стороны, они пополняли свои доходы за счет поборов, или «accato», добровольно или принудительно собираемых с жителей общин, которых они должны были защищать. Accato или рэкет? Как сказал Фрэнсис Помпони, капралы существовали в качестве офицеров Старого режима, которым платили генуэзские власти; их структура развивалась одновременно с архаичной общественной средой, чьей основой оставались кланы. От капралов до мелких деспотов оставался один шаг, и он был быстро сделан. Существовал иной выход из положения, но он был не лучше: он мог прийти со стороны Арагона, который на протяжении первой половины XIV века играл на противоречиях между землей сеньоров и землей общин.
Агент Арагона и феодал с острова, Винсентелло д'Истрия сделал достаточно головокружительную карьеру на Корсике в течение первой трети XV века; он достиг титула вице-короля; он был захвачен генуэзцами, и в 1434 году ему отрубили голову на ступенях Сеньории.
Корсика представляла собой для Города трудное, обременительно владение. Республика в несколько попыток уступила остров частным организмам. Первая попытка имела место в течение XIV века в пользу компании капиталистов, названной Мон. Более длительной была передача Корсики банку Сен-Джорджию Генуэзскому (1453): этот банк прибег к антифеодальным мероприятиям и попытался укротить наиболее притесняющих народ капралов.
И на самом деле, если верить свидетельствам современников, несмотря на то, что Контора Сен-Джорджио играла на острове решающую роль, она, коллективный генуэзский собственник, уважала инициативу местных жителей и умела не налагать на них непомерных налогов[161]. Впоследствии Андреа Дориа между 1528 и 1550 годами учредил на Корсике стабильное генуэзское правительство, которое эффективно послужило острову. В это время прокладывали новые дороги, строили мосты, возводили небольшие крепости и даже цепь башен по побережью, каждая из которых была высотой с лестницу в 59 ступеней, чтобы положить конец высадкам мусульман-турок. Около 1530 года они похитили с Корсики более тысячи человек, которых ждало в различных формах рабство в Северной Африке. Именно эта злополучная оттоманская угроза была одной из причин, заставлявшей корсиканцев постоянно носить оружие: эта привычка, иногда опасная, сохранилась у некоторых их потомков вплоть до наших дней, и о последствиях этого можно догадаться. Что касается турецкой опасности, то ее кульминация пришлась на осаду Бонифасио в 1553 году: тогда речь шла о крайне тяжелом испытании, когда жителям и жительницам этого города пришлось пострадать от «последних оскорблений» со стороны господина Драгю, оттоманского корсара самой жестокой закалки[162].
