И однако будущее Бретани шло с востока. Вторжения норманнов в конце I тысячелетия практически разрушили там католицизм в его кельтском варианте. Но на ее руинах вскоре воцарится Армориканская Латинская Церковь, связанная с монастырями в долине Луары и в Нормандии. Бретонское духовенство, долгое время игравшее посредственную роль, обновилось благодаря примеру св. Ива (XIII век) и стало выступать спутником французского христианства. Бретонские колледжи формировались в Парижском университете. «Бретонский материал» служил источником вдохновения для поэзии Марии Французской. С точки зрения политики, или суверенитета, постепенно канули в прошлое те времена, когда Бретань, как писал Рауль Глабер (XI век) считалась «концом света, населенным варварами и невеждами». Три различных тенденции соревновались в своем влиянии на Бретань (англо-анжуйские Плантагенеты, собственно Англия и Франция), но полуостров, особенно после 1230-х годов, склонился в сторону французского королевства, вплоть до того, что бретонский герцог принес клятву верности капетингскому монарху, уехал с ним в крестовый поход, принял и применил эдикты Филиппа Красивого, направленные против тамплиеров. В начале XIV века ситуация выглядит решенной: армориканская шлюпка кажется плотно и окончательно закрепленной на борту французского корабля. На самом деле, она была закреплена лишь наполовину. И в этом нет ничего удивительного. В ту же самую эпоху Лангедок, другой периферийный регион, тоже был присоединен к французскому королевству.

То, что королевская лилия поглотила Бретань, не исключает, однако, некоторого утверждения (в государственном смысле) бретонского суверенитета. Герцоги устанавливают административную систему, «костяк» нескольких областей суда бальи и сенешальств. Их легисты приносят на полуостров частицу римского права с централизаторскими устремлениями; бретонское государство пользуется, несмотря на постоянные налоги, правом на чеканку своей собственной монеты, правом собственности на затонувшие предметы и на остатки кораблей, потерпевших крушение, а также там наблюдается подъем герцогской власти.

Развитие Бретани основывается также на ее хозяйстве: конечно, производство продовольственных культур, а также перевозка по морю вин из Аквитании до прибрежных территорий Ла Манша, рост, начиная с 1300 года, производства и экспорта тканей — «они дают кораблям паруса, рубашки живым и саваны мертвым». Языковой самобытности региона нет угрозы из-за роста французского владычества, граница диалектов остается стабильной; франкоговорящие светские власти и говорящие на латыни церковные с уважением относятся к самобытности говорящего на кельтском языке населения западных районов, где с тысячного года наблюдается демографический всплеск: слово «ker», обозначавшее в IX веке «дом», в XII веке служит уже для обозначения хутора — невозможно привести лучший пример.

Тем не менее французское влияние ослабевает после 1341 года, когда королевство понемногу начинает исчерпывать свои силы в борьбе против англичан, когда, с другой стороны, полуостров находится во власти череды кризисов наследования, в результате которых в период с 1341 по 1381 год там выступают друг против друга враждующие группировки сторонников Монфора, проанглийская группировка и профранцузски настроенные «блезисты». В «Бретани пяти герцогов», начиная с Иоанна V (с 1399 года) и до Франциска I (умер в 1488 году) культивируются, в отрыве от Франции, а иногда и в противоречии с ней, реальность или мираж независимости. Арморика, конечно, оставалась под властью имперских влияний (безвредных) континентальной культуры, ближайшей к ней, и этот великий свет с востока неизбежно загораживал весь горизонт. В хозяйственном плане взоры бретонцев были устремлены в сторону Лондона, где жили потребители вина, которое грузилось на корабли бретонских моряков, курсировавших от Гаронны до Темзы.

Новое возвышение французской государственности Валуа при Людовике XI и Карле VIII положило конец мечтам о самоопределении, возможно, беспочвенным, однако, они украшались чудесными формами поздней готики, исходившими из архитектурной и скульптурной школы Фольгоета. Насильственное замужество Анны Бретонской, этой удивительной «герцогини в деревянных башмаках», выданной за Карла VIII, затем свадьба по любви и по расчету одновременно этой же дамы с Людовиком XII и в довершении всего, союзный договор 1532 года придали полуострову в некотором роде статус провинции, на самом деле такое ощущение всегда хранилось в сердцах как простолюдинов, так и аристократов, как говорящих на бретонском диалекте жителей Морлэ, так и франкоговорящего населения Сен-Мало.

Кристиан-Ж. Гийонвар'ч — один из лучших знатоков кельтского прошлого Европы, как островной, так и континентальной; поэтому он заслуживает того, чтобы фигурировать в этой короткой заметке, призванной проиллюстрировать, или даже осветить широту, международный размах связей бретонской культуры. Кристиан-Ж. Гийонвар'ч родился в 1926 году в Оре, в Морбигане, менее чем в лье от места паломничества Сант-Анн-д'Оре. Его отец был главным инспектором по косвенным налогам. Юный Кристиан имел все возможности выучить бретонский язык в детстве, поскольку его отец и мать «пристраивали» его на лето к дедушке и бабушке, которые не говорили ни на одном языке, кроме местного диалекта Западной Бретани. Несмотря на то, что Гийонвар'ч не был аристократического происхождения, его имя известно с VII века и обозначает «достойный иметь лошадь» или «достойный быть всадником». На самом деле, наш автор происходил из простого народа, поскольку его отец был в свое время рабочим на оружейном заводе в Лориане, но затем успешно представил себя на конкурсе «налогов». После учебы в лицее в Ренне и, попробовав себя в разных сферах и различных профессиях, в 1954 году Гийонвар'ч становится учителем младших классов в Бель-Иль-ан-Мер и вновь берется за учебу. Он получает степень лиценциата по немецкому языку и преподает затем в Бель-Иле, а после этого в Кестамбере до 1970 года. События мая 1968 года подтолкнули его к тому, чтобы самому заняться преподаванием в высшей школе. Он пишет диссертацию третьего цикла под эгидой Университета Верхней Бретани в Ренне и под руководством г-на Ганьпена, профессора общей лингвистики. Тема диссертации касается «выражения отношения в кельтских языках». На самом деле, относительное местоимение, как может показаться, отсутствует в этой группе языков, и Гийонвар'ч, выучивший к тому времени гальский и ирландский языки, пытается показать, как в этих языках выражают (все-таки) отношение. В 1972 году он защитил диссертацию как соискатель перед комиссией, в которой сидели специалисты по ирландскому языкознанию и по древнебретонскому языку. После этой знаменательной даты Гийонвар'ч преподает в Университете Верхней Бретани в Ренне.

Супруга и коллега Кристиана-Ж. Гийонвар'ча, Франсуаза Ле Ру — наполовину бретонка, наполовину фламандка. Эти двое ученых примерно в 1950 году познакомились с Жоржем Дюмезилем, который проникся к ним уважением как к специалистам и дружеской симпатией; постепенно он уступил им кельтское направление в широкой области исследований трифункциональности индоевропейского пантеона. Дюмезиль считал Гийонвар'ча кем-то вроде человека эпохи Ренессанса, который сам писал, печатал, издавал, сам распространял свои произведения и работы своих друзей…

Основные произведения Кристиана-Ж. Гийонвар'ча (написанные самостоятельно или в соавторстве с Франсуазой Ле Ру) — о друидах, ирландской мифологии, кельтской цивилизации и издание «Католикона» Жеана Лагадейка — трехъязычный словарь (бретонский, латинский, французский), вышедший в Трегье в эпоху Возрождения, произведение, представляющее высокую ценность. В любом случае, «три функции», по Дюмезилю, присутствуют в кельтской мифологии, истоки которой — прежде всего античные или ирландские, а бретонская культура — одно из благородных ее воплощений. Тройная роль, по мнению Гийонвар'ча, представлена «на вершине» богом Люгом: он венчает пантеон и превосходит все другие божества этого пантеона, который был распространен в Ирландии, Уэльсе, то есть у предков арморикан: его следы еще можно обнаружить в современном фольклоре полуострова.