Я всмотрелся в магическую матрицу Ани и поднял брови от удивления.

Её матрица напоминала цветок. И это не красивое выражение, а чистая правда.

Едва заметные очертания лепестков светились нежным розовым светом. Матрица была слабая, она выделялась только контуром — так дети рисуют цветы в подарок маме на день рождения.

Я протянул к матрице девушки ледяную паутинку. А потом, действуя очень осторожно, принялся штриховать один из лепестков плетением магических нитей. Для этого я подавал в матрицу Ани совсем крохотные порции энергии.

Но и их хватило!

Когда я принялся за четвёртый лепесток, первые три словно распрямились. Их свечение стало ярче, и я почувствовал, как из меня деликатно, но настойчиво тянут энергию.

— Что ты делаешь? — удивлённо спросила Аня.

— А что ты чувствуешь? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ветер, — попробовала объяснить девушка. — Ощущение свежести, и такая бодрость… как будто вышла осенью на крыльцо в лёгком платье.

Я ещё не закончил с пятым лепестком Аниной матрицы. А шестой уже сам по себе засветился. И даже подрос.

— Красота!

Я оборвал ледяную паутинку.

— Ну, вот. Теперь ты — маг!

А это насовсем, или скоро пройдёт? — спросила Аня.

Я легкомысленно пожал плечами.

— Не знаю, посмотрим.

Блин, тоже мне магический доктор-самоучка!

— А что мне теперь делать?

Я растерянно потёр подбородок.

— Знаешь, а попробуй что-нибудь сшить! Только не придумывай специально. Разгони матрицу, и пусть она придумывает за тебя.

— Как это «разгони»? — нахмурилась Аня.

— Ну, — я задумался, подбирая слова, — у меня это похоже на звон или гул. Как будто внутри звучит струна.

— Поняла! — оживилась Аня. — Знаешь, кажется, я что-то такое чувствую!

Она закрыла глаза и принялась рассеянно перебирать разноцветные обрезки тканей на столе.

Через несколько минут её рука сама собой потянулась за ножницами.

Чик!

Вжик!

Руки девушки мелькали всё быстрее и увереннее.

Вот опять застрекотала машинка.

Ещё несколько взмахов ножницами.

Скажу честно — я наблюдал за девушкой с некоторым недоверием.

Одно дело — усилить готовую слабую матрицу.

И совсем другое — создать её почти из ничего.

Или не другое?

А может, это зависит совсем не от меня? Может, матрица Ани и сама бы развилась со временем, а я ей просто немного помог?

Так я успокаивал сам себя, пока девушка не повернулась ко мне.

— Ну, как?

На вытянутых руках она держала платье. Судя по длине и материалу — летнее.

Светло-голубой полупрозрачный материал рассекали стремительные золотые клинья.

Честно говоря, я ни черта не понимаю в покроях и деталях. Но платье мне понравилось.

— Офигенно! — сказал я.

— Погоди, я ещё кое-что придумала!

Аня снова закрыла глаза и принялась перебирать обрезки материи.

— Ань, я пойду, наверное, — улыбнулся я.

— А? — словно во сне спросила Аня. — Да, иди!

— Спасибо за помощь с комбинезоном! Я ещё зайду.

— Конечно!

Я вышел из ателье, и тут же в кармане комбинезона запиликал телефон. Звонила баронесса Поклонская.

— Костя, — спросила она, — ты не забыл?

Обожаю, когда разговор начинают с таких вопросов!

— Конечно, нет! — ответил я. — Дважды два — четыре, прямой угол равен девяносто градусов, «жи-ши» пишется с буквой «и».

— Да ну тебя! — обиделась баронесса. — Через час родители ждут нас на обед. Ты в училище? Я за тобой заеду.

— Скинь адрес, я доберусь сам.

— А ты где? — сразу же насторожилась баронесса.

— В Петербурге, — честно ответил я. — Увидимся, Маша! Твоей маме какие цветы нравятся?

— Розы. И мне тоже, если тебе это интересно.

— Принято.

Я сбросил звонок. Через минуту пришло сообщение с адресом.

Семейство баронов Поклонских проживало в трёхэтажном доме на Таврической улице. Дом был окружён забором, за которым виднелись ровные клумбы. На клумбах, словно язычки пламени, полыхали ярко-оранжевые цветы поздней календулы.

Пожилая служанка в кружевном белом переднике открыла мне дверь. Наклонила голову, тряхнув длинным хвостом жидких бесцветных волос, и сказала:

— Входите, вас ждут!

Барон Василий Георгиевич Поклонский был полным человеком с бритой наголо блестящей головой и щёткой коротких усов. Он хмуро взглянул на меня блестящими глазами в щёлках припухших век и сказал прямо:

— Вся эта возня с магическими тварями — глупое и опасное занятие. Делом нужно заниматься, делом! Прошу за стол, Константин!

Барон проглотил несколько ложек тыквенного супа и продолжил:

— У меня доходные дома в Петербурге, Ревеле и Хельсинки. Недавно в Париже на Монмартре выкупил два особняка, заказал переделать их под квартиры. Баронство — это блажь! Отказался, и не жалею. Содержать дармоедов из Императорской гвардии — удовольствия мало. Деньги им платишь, а пользы никакой. Так-то, юноша! Титул и деньги — вот что важно! Я слышал, вам Император недавно пожаловал дворянство? Это хорошо, очень хорошо! Но денег, как я понимаю, у вас негусто?

— Васенька! — предостерегающе сказала мать баронессы Поклонской — маленькая худая женщина с капризным лицом. Звали её Анна Петровна.

Я попробовал суп — он оказался чуть тёплым и сладковато-безвкусным.

— Я прямо говорю! — нахмурился барон на замечание жены. — У меня в Ревеле пять домов. Нужен свой человек, чтобы управляющие не воровали. Чем не приданое?

— Папа! — вспыхнула баронесса Поклонская.

Но успела стрельнуть глазами в мою сторону.

— Скажите, Василий Георгиевич, — спросил я, осторожно положив ложку на салфетку. — В Париже случаются магические прорывы?

— Допустим!

Барон прищурил и без того узкие глаза.

— К чему вы спрашиваете, молодой человек?

— А когда твари начинают вас за задницу хватать — вы к кому за помощью бежите?

Анна Петровна тихо ахнула.

Я поднялся из-за стола.

— Спасибо, всё было очень вкусно, но мне пора. Благодарю за приглашение!

Баронесса Поклонская выбежала за мной на лестницу.

— Костя! Ну, зачем ты так резко? Неужели трудно было промолчать? Просто у отца такие принципы — сразу напрямик говорить.

— Хорошие принципы, — улыбнулся я. — Очень экономят время.

— Мы в выходные едем на дачу, — нахмурилась баронесса. — Я поговорю с отцом, он тебя пригласит! И всё уладим.

— Маша! Я встречаюсь с тобой, а не с твоим отцом. И этого мне вполне достаточно. На выходных я буду занят.

— Чем?

— Надо мастеру Казимиру помочь, — честно объяснил я. — Он задумал для нас с Сеней отдельные дома построить.

— Для вас с Сеней! — передразнила баронесса. — Ты сам-то себя слышишь?

Я молча смотрел на баронессу.

— А сейчас ты куда? — спросила она.

— Обратно в училище. Историк пригласил меня в гости — предлагает поболтать и посмотреть на метеориты. Поехали со мной!

— Я не могу. Отец рассердится.

— Маша, — спросил я, — тебе самой это нравится?

— Нет, — тихо сказала Мария Васильевна.

И решительно тряхнула головой.

— Поехали!

Максим Владимирович Мерлин встретил нас на пороге своего дома. Мягкий жёлтый свет падал из-за его спины. Из-за этого силуэт историка казался вырезанным из чёрной бумаги.

— Константин? — спросил Мерлин. — А кто с вами?

— Баронесса Мария Васильевна Поклонская, — представил я Машу.

— Очень приятно! — улыбнулся Максим Владимирович. — Проходите!

Я задержался на крыльце.

Дом был сложен из серых гранитных валунов, скреплённых мощными слоями известкового раствора, и скорее напоминал башню пропавшего замка.

— Интересная конструкция, — вопросительным тоном сказал я.

— Раньше здесь была водонапорная башня, — объяснил Максим Владимирович. — На самом верху, на площадке стоял огромный резервуар с водой. А толстые стены были нужны для того, чтобы выдержать его вес. Потом в училище провели водопровод, а башню забросили. Я отремонтировал её и устроил наверху обсерваторию. Предлагаю почаёвничать там. В хорошую погоду я открываю купол, и получается веранда под открытым небом.