Чёрт!

Кажется, я догадался, что Императору нужно от меня!

И угадал.

— Константин, — сказал Алексей Николаевич. — Вас я прошу помочь доктору Лунину. Надеюсь, доктор и сам найдёт способ определять пациентов. Но пока ваш метод единственный.

И что? Теперь мне тоже придётся торчать во дворце круглыми сутками?

Может, ну его к чёрту, это дворянство? На кой оно нужно, если придётся платить за него личной свободой?

— Это не отнимет у вас много времени, — словно угадав мои мысли, сказал Император. — Подозреваемых по списку Жана Гавриловича будут доставлять во дворец каждый день с четырёх до шести часов вечера. Всё остальное время можете заниматься своими делами. Вы и так уже достаточно сделали для Империи.

— Хорошо, Ваше Величество! — кивнул я.

— К выполнению поручений приступайте с завтрашнего дня, — закончил разговор Император. — А сегодня — всем отдыхать!

Мы повернулись и вышли из кабинета.

— Ну, что, ваше благородие! — ухмыльнулся Бердышев, когда мы вышли из дворца. — Вот ты и дворянин! Да ещё и при деньгах! Неплохое начало карьеры. Где будем праздновать? В «Медведе» или «У Палкина»?

Не обратив внимания на его вопрос, я достал телефон и увидел сообщение от баронессы.

«Мы с ребятами поехали в „Форно Браво“. Если хочешь — присоединяйся!»

— Предлагаю обойтись без кутежей, — сказал доктор Лунин. — Слишком много работы. Можно выпить по рюмке у «Вольфа и Беранже». У них очень неплохие холодные закуски.

С минуту я размышлял над предложением баронессы. Но потом мне в голову пришла идея получше.

— Знаете кафе «Магия вкуса» на Охте? — спросил я.

Александр Михайлович удивлённо нахмурился.

— Кажется, помню вывеску, — сказал он. — Пару раз проезжал мимо, но зайти так и не удосужился.

— Там очень вкусная рыба, — заверил я его. — И неплохое белое вино. Если хотите — подъезжайте туда к семи часам вечера. Посидим дружной компанией.

— Хочешь пригласить Казимира? — одобрительно кивнул Жан Гаврилович.

— И Марту, и Сёму, — ответил я. — Ну, что им делать в «Медведе»? Пафосно и неуютно.

— Соображаешь! А почему не сейчас?

— Потому что сейчас у меня есть ещё дела, — ответил я.

— А что за таинственное выражение у тебя на физиономии? — удивился Жан Гаврилович.

Я пожал плечами.

— Узнаешь вечером. Ну, или нет.

— Тебя подвезти?

— Не нужно, — улыбнулся я. — Доеду на такси.

— Ну, как знаешь! Вы едете, доктор?

Я попросил водителя остановиться на перекрёстке и купил в цветочном ларьке букет роскошных красных и белых астр.

Затем завернул во двор и постучал в дверь ателье.

Сидевший за стойкой приёмщика Наиль Исмаилович поднял голову и вытаращил глаза.

— Вы же умерли! — сказал он. — Этот человек, который приходил сюда, сказал, что вас убили!

— Небольшое преувеличение, — отмахнулся я. — Позовите Аню.

— Сейчас-сейчас, — засуетился он, поднимаясь из-за стойки. — Анечка!

Дверь за моей спиной скрипнула.

— Наиль, — услышал я знакомый голос, — Аньку позови!

Я обернулся.

На пороге стоял Сивый. В его кулаке был зажат букет чахлых ромашек.

— Сивый, — улыбнулся я. — Привет! Давно не виделись!

Его зрачки испуганно дёрнулись.

— А ты как… — забормотал он, пряча ромашки за спину, — А я это…

— Не ходи сюда больше Сивый, — сказал я. — Не надо. Понял?

— Понял, — кивнул он.

— Тогда иди. Лёве привет!

Сивый вместе с ромашками исчез за дверью.

— Костя!

Аня застыла в дверях, прижав к груди ножницы.

— Костя! Ты живой!

— Живой, — улыбнулся я.

Ножницы со стуком выпали из Аниных рук. На глаза девушки навернулись слёзы.

— Живой!

— Это тебе, — сказал я, протягивая ей астры. — Пойдём, погуляем!

Прошло две недели с того замечательного момента, как я стал потомственным дворянином.

Особой разницы с прежним образом жизни не ощущалось. Разве что Бердышев при встречах с иронией называл меня «Ваше благородие».

За эти две недели я так вымотался, что служба на благо Императора совершенно не казалась мне чем-то заманчивым.

Два часа во дворце нередко растягивались до пяти, а то и больше. Стоило мне начать собираться по своим неотложным делам, как полицейские привозили ещё одного подозреваемого.

Этих подозреваемых неугомонный Жан Гаврилович разыскивал по всему городу. Покойный князь Иван Трубецкой оказался очень общительным разбойником. Мне начинало казаться, что он заводил многочисленные знакомства специально, чтобы мне жизнь мёдом не казалась.

Наверняка сейчас посмеивается и потирает руки в адском котле, подлая душа!

Большинство подозреваемых после проверки оказывались совершенно ни при чём. Это были булочники и мясники, у которых Трубецкой покупал еду, портные, у которых он шил одежду и прочие законопослушные граждане.

Но иногда знакомая до тошноты отметина проступала на их магических матрицах. Тогда я с важным видом кивал доктору Лунину. А тот записывал пострадавшего на процедуры, после которых его матрица становилась чистой, как первый снег.

Трубецкой успел опутать своими сетями почти половину придворных, так что первое время мы с доктором работали в авральном режиме. Только через неделю, когда пошла всякая случайная мелочь, нам стало немного полегче.

Поэтому когда подошло время поступать в Магическое Императорское училище, я не проявил особого рвения.

— Какого хрена мне там делать? — резонно спросил я Жана Гавриловича, который и привёз мне эту замечательную новость.

— Ты же сам хотел в училище поступить, — удивился Жан Гаврилович.

— Ну, правильно, — лениво объяснил я, разливая по стаканам замечательный кальвадос, который своими руками делал Казимир. — Я хотел поступить в училище, чтобы научиться магии. Но в последнее время я и так её усиленно изучаю — на практике. Отдохнуть бы хоть немного!

— Окончишь училище — и сможешь поступить на Императорскую службу, — попытался соблазнить меня Жан Гаврилович.

— А сейчас я где? — хмыкнул я.

У меня были все основания для сарказма — за мои труды во дворце Императорская казна исправно платила мне жалованье. Так что на государевой службе я числился вполне официально.

— С твоими способностями влипать в неприятности, да с училищем за плечами ты вполне можешь рассчитывать на титул барона за какой-нибудь подвиг! — задумчиво протянул Бердышев и покосился на меня.

— А вот это другое дело! — согласился я и сделал глоток кальвадоса.

Ещё через день, в восемь часов утра я стоял у ворот училища. Небо над Петербургом привычно хмурилось, из серых туч накрапывал мелкий дождь. И порывы ветра уже стали по-осеннему холодными.

Я поморщился и толкнул калитку. Часовые не обратили на меня никакого внимания.

Зачисление в училище состоялось, на удивление, быстро и буднично. Я отдал в администрацию свои документы — паспорт, который мне привёз полицейский пристав Никита Сергеевич Зотов и копию Жалованной грамоты на дворянство, подписанную лично Императором.

Хорошенькая серьёзная секретарша, которую не портила даже форма, проводила меня в лазарет. Сухонький врач в круглых очках, похожий на рано облысевшего воробья, проверил мою магическую матрицу и удивлённо присвистнул.

— Где это вы столько времени прохлаждались, молодой человек? — спросил он, глядя на меня поверх очков. — Вам бы уже года два у нас учиться.

— Неотложные дела, — неопределённо ответил я.

— Ну, раздевайтесь, — предложил врач.

Я сбросил куртку, штаны и рубашку.

— Вижу, жизнь у вас довольно бурная, — кивнул врач, разглядывая мои шрамы.

— Не жалуюсь.

— Хроническими заболеваниями страдаете? Туберкулёз, язва желудка, мочеполовая система, венерические заболевания, наследственное слабоумие, алкоголизм?

Мне всегда казалось странным, когда врачи расспрашивают пациента о болезнях вместо того, чтобы сообщать о них. Кто из нас, в конце концов, учился на медика?