…Когда налет закончился, коммандер приказала доставить нарушителя приказа к ней в кабинет. Под конвоем, если нужно — в кандалах. Вишева кипела и выглядела соответственно. На Земле ее приняли бы за сицилийку, предводительницу местной коза-ностры, сорвавшуюся с резьбы и готовую своими руками пришить солдата своей банды.

— Какого… — дальше последовал отборный мат, звучавший сочнее, чем у оружейника, уронившего патронный ящик на ногу. В переводе на литературный панкийский, коммандер интересовалась, какого мужского органа пилот самовольно изменил траханый полетный план и в гордом одиночестве бросился на четверку гребаных Драконов, при этом едва не накрывшись женским органом. Соскучился по трибуналу? Так она свидание ему устроит!

Максиму стало неуютно. Столь разъяренной он Вишеву еще не видел. Лютует Вишенка! Надо снизить градус начальственного гнева.

— Мэм! В законах Панкии есть норма о необходимой обороне. Ее использовали адвокаты, отбивая многочисленные иски в мой адрес. Гражданин вправе нарушить что угодно для защиты себя и своих близких от нападения преступника, — нарушитель врал вдохновенно, искренне надеясь, что такое в законах Панкии найдется. — Гоблины Союза — военные преступники, и этот факт неоспорим. Военнослужащие базы Тангшер — моя семья. Отдай меня под трибунал и сразу угадай его решение, если делом займутся адвокаты Борюша. Ведь я богат, и заплатить могу им, если пожелаю, миллион. Землю будут рыть! В самом худшем случае меня переведут на другую авиабазу — только и всего.

— Ты козыряешь деньгами, птенец ощипанный? Вонючий пидарас!

Оскорбления он пропустил мимо ушей.

— Ты не права, мэм! Есть и другое обстоятельство. Через пару дней прибудет банда телевизионщиков, отправленная командованием ВВС. Их задача рассказать о подвигах Борюша. Никакие связи тебе не помогут отменить визит. И не удастся скрыть, что я на допотопном аэроплане завалил Дракона.

— И где? Над вражескою территорией!

— Вот именно, — сказал Максим. — Иначе ты отдала бы победу зенитчикам.

Коммандер вздохнула.

— Пойми же, идиот ты хренов. Ты пока не летчик и не боец. Ты — ВИП-клиент. Моя задача превратить киноактера в славного героя, которым будут восхищаться. Если б ты погиб, без допуска к боям, до этого бы непременно докопались. Чтоб я сказала репортерам?

— Пока живой, сам с ними разберусь, — стоявший навытяжку с клешнями за спиной, лейтенант слегка расслабил позу. — Поверь мне, опыт многолетний. Теперь о главном. Ты не боишься летать и штурмовать позиции врага, рискуя не вернуться. Начальство, которое тебе все это запретило, в грош не ставишь. А сейчас трясешься из-за неприятностей, благополучно просвистевших мимо носа? Объясни, что я такого сделал?

Вишева ответила не сразу. Как в первый день знакомства, она еще не расшнуровала противоперегрузочный костюм, выгодно подчеркивающий ее фигуру с узкими по-мальчишески бедрами. Именно широкий таз — основной барьер на пути дам в истребительную авиацию. Как ни перетягивай его, кровь в женском организме находит, куда отхлынуть ей от головы.

— Присядь, недоразумение, — вздохнула коммандер, — и слушай. Я не имею право открыть тебе статистику аварийности и смертности в ВВС. Не твой уровень допуска к служебной тайне. Но поверь — он у меня намного ниже, чем у других, при той же или больше интенсивности боевой работы.

— Верю, мэм, — сказал Максим.

Он опустился в кресло и распустил верхние шнурки. Чтобы стряхнуть с себя летный прикид целиком, требуется время. И помощь.

— Веришь, что в какой-то мере это и моя заслуга?

— Не сомневаюсь. Коммандер, когда мы наедине, можно не вставлять через слово «мэм»?

— Разрешаю, — Вишева мотнула головой. — Ну, теперь-то догадался, почему я разозлилась?

— Если бы я угробил себя и заодно — твою карьеру, смертей стало бы больше?

— Вот именно. Не везде так берегут пилотов.

— Извини меня. Дурацкая бравада: хотелось показать, что я не размазня, а тоже летчик. Мне правда жаль.

— Принимаю извинения, — ответила коммандер после паузы. — Надеюсь, ты не играешь роль, к чему привык, а сожалеешь о проступке. А теперь скажи: как ты умудрился завалить Дракона?

— Легко. Выпустив ракеты по песчаному холму, вернулся к Тангшеру. Увидел, что над базой свалка, и понял, что меня подстрелят или свои, или чужие. Прикинул, что кто-то из Драконов точно уцелеет и полетит к себе.

— Ушло их четверо, здесь никого не зацепили. Мы потеряли Рыцаря.

Борюш положил локти на стол и подпер ладонями подбородок.

— Я отсиделся в стороне, кружа на минимальной скорости. А когда Драконы потянулись на восток, сбросил бак и прилепился сзади к ним на бреющем.

— У них же скорость втрое выше!

— Максимальная. Крейсерская все ж дозвуковая. Рейнджер едва не обосрался, но догнал.

Коммандер покачала головой.

— Почему гоблины тебя не засекли?

— Как? На моем корыте нет радара. Простейший радарный дальномер — и тот отсутствует. Прицел простой как у ружья — утрирую, конечно. Я выключил передатчик и автоответчик свой-чужой, в общем, он ничего не излучал, кроме тепла. Когда я полз чуть ниже истребителей, те никаким прибором не могли меня заметить. Подобрался, мое корыто начало основательно швырять в струях от Драконов. Аккуратно выцелил в заднего и влепил изо всех стволов. Тот парень клюнул носом и резко приземлился на скорости процентов семьдесят-восемьдесят от звуковой. Разбился вдребезги.

— Почему они не развернулись и не наказали наглеца?

— Думаю, ракеты расстреляли. А состязаться в маневрах с вертким старичком, паля из пушек, — кишка тонка. И топлива у них, наверняка, в обрез — к себе ведь возвращались. Я видел: сделали прощальный круг над сбитым другом и свалили. Полагаю, не станешь упрекать, что не кинулся вдогонку.

— Я вообще не знаю, как тебя воспринимать!

Женщина порывисто поднялась из-за стола и подошла к окну. Через стекло виднелись пожары: от сбитого Рыцаря и от ракет Союза.

— Я подскажу, — он подошел и легонько прикоснулся к ее локтю. — Выписывай мне допуск к боевым полетам — вчерашней датой. Хоть я и завалил задание — не сжег сегодня никаких фанерных танков. Но это ерунда — фанерные на нас не нападут.

— Проваливай! — послышалось в ответ.

— Мэм! Есть, мэм! — он вытянулся в стойке, повернулся и ушел.

В коридоре дорогу перегородили два мордоворота из военной полиции, доставившие его к корпус-коммандеру.

— В услугах ваших здесь больше не нуждаются, — улыбнулся полицейским нарушитель правил и, протиснувшись между ними, направился в казарму.

«Сами дураки и шутки у них дурацкие», — крутились в голове Максима слова из анекдота. У входа в офицерскую столовую сослуживцы вылили ему на голову полведра керосина!

Конечно, на Земле нечто подобное тоже практикуется. Заставить выпить плафон морской воды у моряков-подводников или зашвырнуть в бассейн в одежде тренера пловца, чей подопечный выиграл золотую медаль. Но то — вода, а это — топливо! Крайне огнеопасная зараза, почти как бензин. Одна искра, и летчик превратится в жаркий факел. А еще вонючая субстанция. Его привычный комбинезон отныне проще выкинуть или использовать только во время колупания в самолете, где тот быстро приобретет черный цвет технического.

Выдавив улыбку: мол, все понятно, парни, я вам благодарен, Максим побрел в казарму, где принял душ и переоделся в синий выходной мундир. Но запах керосина не пропал — несло от кожи и волос. Он выругался, вспомнив мам дебильных шутников, а после попытался успокоиться. Нельзя прийти в столовую сердитым — его же приняли в свои. Если б летчики продолжили чураться, то не стали б затевать сомнительный обряд посвящения Борюша в истребители. Хотя, конечно, дураки.

Вообще, веселье, когда корпус потерял три самолета — поблагодарим Всевышнего, экипажи их спаслись, казалось странным. Неужели, если обошлось без панихиды, то победа?

Его явление в столовой пилоты встретили улыбками. Борюша звали к столикам и предлагали с ними выпить. Нет, сбитый самолет врага на базе не диковинка, но вот победа над Драконом, одержанная на музейном экспонате, впечатлила многих, хотя кого-то разозлила. Например, крыло на Рыцарях, чьи пилоты сегодня только отгоняли истребители Союза от своих машин, но не сумели сбить ни одного.