Михаил засомневался.

— Так когда это было?

— По здешнему календарю лишь два месяца прошло.

— Да, совсем забыл. Дима что-то про это говорил.

— Парадокс из-за нелогической «червоточины». Но это к научникам из темпорального. Мы же ситуацией можем воспользоваться в собственное благо. Как будто далеко и не уезжали.

— Верификацию с помощью Светланы провести?

— Сами сделаем, её попросим помочь, чтобы побыстрей бумаги прошли. Она же тебе не откажет? Надеюсь. А, Миха?

Семен состроил самый умильный взгляд.

— Я тебя, зараза, когда-нибудь грохну!

— Дай только сначала пар выпустить. Людка- знойная женщина! Все-таки их лучший возраст от двадцати пяти до тридцати пяти. Если себя не запускают, конечно. Все еще шевелится и приятно потрогать. А какой огонь внутри! Светочка твоя также чудо как хороша фигурой. И спереди, и сзади торчком и пучком.

— Блин, Сеня!

Щупловатый компаньон ловко увернулся от брошенного тапка и заливисто захохотал. Он знал, как стимулировать своего лепшего друга на дальнейшие приключения.

Два прилично одетых молодых человека, сошедших с проходящего в столицу поезда не привлекали к себе особого внимания. В этот раз парни решили обойтись без фирмы. Хотя опытный взгляд сразу бы оценил импортные куртки и хорошую неброскую обувь. У этих ребят явно имелся выход на торговлю, а также вкус, чтобы не скатиться к пошлым джинсовым шмоткам золотого поколения. Странно, но дети элиты отчего-то редко хотели становиться настоящей элитой по определению. Им обычно хватало верхов полученного среднего образования и помощи влиятельных родителей в первоначальной карьере.

Редко кто из них становился полноценным руководителем или совершал великие открытия в какой-либо сфере. Как так получилось, что в стране, которая была построена на стремление к справедливости, этой самой справедливости днем с огнем не сыщешь. И ведь дело даже не в государственном устройстве. Ходоки отлично помнили теоретические разборы исследуемых ими копий. Внешне все обстояло вполне благополучно. Но дьявол прятался в деталях. Мелочи медленнотекущего бытия и господин обыватель здорово портили картину фасадного благополучия державы. Личный интерес всегда брал верх.

Люди нигде не менялись.

— Сейчас куда?

— По первому адресу, — Михаил закинул за спину удобную сумку-банан. По ней и шапочкам их можно было принять за спортсменов. — За этим барыгой должок.

— Не боишься, что спалимся? Бабло же есть!

— То казенное, а это трофей.

— Ну, смотри! Как бы потом не пожалеть.

Они неспешно двинулись к остановке трамвая. Деньги на такси у парней, конечно, имелись. Но зачем лишний раз палиться? Органы правопорядка в первую очередь опрашивают лихих городских извозчиков. Те много чего примечают, а некоторые откровенно стучат оперативникам. И чаще всего не по своей воле.

— Вторая квартира с проспекта, — опытным глазом определил расположение жилья местного барыги Семен. Он на архитектуре различных миров собаку съел. Его хлебом не корми, дай рассмотреть план какого-нибудь помещения. Как будто полевой агент искал некий крипто-ключ, подходящий для любых схем градостроительства.

— Тогда ты поищи место, где можно пожрать, а я подежурю.

— Бабки спалят.

— Не боись, — Михаил чарующе улыбнулся, — я с ними договорюсь.

Семен ехидно ощерился и попилил дальше по проспекту.

«Надо бы купить или добыть карту Свияжска!»

Город немаленький, к миллиону приближается, ориентироваться в нем уже сложно. Зато всегда есть где сховаться. Главным минусом огромных и, казалось бы, удобным для нелегального положения столиц являлся факт наличия в них основательных сил всевозможных органов правопорядка. Муниципальные, столичные и государственные, даже военные спецслужбы густо населяли столичные кварталы и предместья. В обычном, даже густонаселенном городе такой опасности не было, поэтому для инфильтрации они подходили лучше. Большая часть резидентов располагалась в крупных промышленных и научных центрах, чаще всего в европейской части страны. Но редко в национальных окраинах. Слишком уж они были своеобразны.

— Ну что?

Михаил дожевывал прихваченный из столовой пищевого комбината пирожок. Многоопытные ходоки знали, что лучше всего кормят в рабочих столовых. Там воровать обычно не дают, и за поставками продуктов и качеством готовки следит чаще всего высшее начальство. Отголоски голодного крестьянского прошлого. На пустое брюхо всякая ноша тяжела.

— Дома. На кухне мелькал.

Михаил сноровисто натянул темные нитяные перчатки, поправил на голове шапочку «Петушок» и коротко скомандовал:

— Двинули!

В подъезд они вошли не одновременно, чтобы не создать впечатления толкучки. Мало ли кто будет входить, выходить. Хоть и время дневное, рабочее, но люди в доме проживают разные. Есть вездесущие пенсионеры, да пионеры из школы возвращаются. Доблестным комсомольцам и комсомолкам еще рано. Вскрыть стандартную дверь благополучной копии Союза для опытных ходоков плевое дело. Зайти тихой сапой внутрь квартиры и свалить на пол не ожидавшего подлянки хозяина также не было проблемой.

— Петрович, ну нам-то мозги не сношай! Егор Михайлович на тебя показал. А он врать не любит. Не так ли Майк?

Сеня играл плохого следователя и играл вполне успешно. Обычные такие мелкие говнюки больше всего изгаляются над жертвой. То ли у них комплексы так работают, то ли самоутверждаются подобным подлым образом. Петрович был калачом тертым, но опыт налетчиков оценил сразу. Как и свои жалкие перспективы в случае отказа. Он мрачно пробасил:

— Чего хотите, граждане бандиты?

— Того же, что и все. Долю малую. За тобой, говорят, должок.

Пожилой, но еще крепкий мужчина обиженно засопел. И откуда эта шантрапа свалилась на его бедную голову? Жил себе спокойно, починял примус.

— Отдам. Долг это святое. Но наличности сейчас нет.

— Дядя!

— Сказал отдам, значит, отдам. Берите валютой. По хорошему курсу.

Семен переглянулся с товарищем. Тот еле заметно пожал плечами. Выражение его лица под шапочкой было не видно. Привычных по темным мирам спортивных головных уборов здесь не нашлось, так что в цветастых «петушках» с прорезями для глаз и рта ходоки смотрелись гротескно. Но и так ситуация в целом понятна. Примерный курс доллара им известен, еще в том городке поинтересовались. Как ни странно, но обмен всевозможной валютой в этой вариации Советского Союза был неплохо развит. Почти в любой сберкассе можно было обменять валюту на советские полнокровные рубли.

Но каков все-таки артист! Им сообщили, что это «ломала» средней руки. Хотя убранство квартиры буквально вопило о довольно хорошем достатке хозяина. Нет, здесь не было напыщенного барства, характерного для выходцев из деревни. Это те любили завесить стены коврами, зарубежными плакатами и безвкусными репродукциями. Забить пусть и импортную, но стандартную мебель дефицитным хрусталем и фарфором. Сеня ехидно обзывал такой дизайн «Дорохо-бохато».

Или другой полюс пролетарского чванства — подкос на дореволюционную элиту. Дворянством в корнях подобных обывателей чаще всего даже не пахло. Хорошо, если второе поколение чиновников от советской власти. Но желание выглядеть чуть ли не старинным боярским родом приводило к наполнению типовых городских квартир всевозможным антикварным хламом. И вдобавок повсеместное выпячивание «посконного православия» в виде скупки потемневших от времени и требующих бережной реставрации икон. В итоге вместо жилых комнат обычно получалось подобие кладбища и музея.

Семен терпеть не мог таких квартир, хотя по работе именно в них чаще всего и приходилось бывать. Этот же «ломала», то есть мелкий финансовый дилер имел неплохой вкус и стиль. Неброско, но доходчиво убранство квартиры показывало опытному взгляду настоящий доход хозяина. Мебель дружественных социалистических стран из фирменных коллекций. Богемское стекло литерных партий. Радиотехника как раз отечественная, но также лучших производителей. «Буревестник» не уступит показателями иным японским проигрывателям, а рядом стоят прибалтийские колонки и высококлассный усилитель производства Ленинградской свободной экономической зоны. Да и книги подобраны не из серии — «Лишь бы были».