Она взяла чистую ложку, зачерпнула из банки варенье и протянула фее. Фея взмахнула крылышками, полетала вокруг ложки, лизнула несколько раз, потом опустилась на буфет и сказала:

— Спасибо, Мартина. Я награжу тебя за твою доброту. Отныне при каждом твоем слове изо рта у тебя будет падать по жемчужине.

И фея исчезла.

— Вот это да! — сказала Мартина.

И пока она произносила эти слова, изо рта у нее выпало три жемчужины. Когда на следующее утро она стала рассказывать родителям о случившемся, жемчужины так и сыпались.

Мать отнесла жемчужины к ювелиру, и он сказал, что они настоящие, только не очень крупные.

— Может, если она будет произносить длинные слова, жемчужины будут крупнее… — предположил отец.

Они спросили у соседей, какое слово во французском языке самое длинное. Одна из соседок, женщина образованная, сказала, что самое длинное слово — «противоконституционный». Родители велели Мартине повторять его, та послушалась, но жемчужины крупнее не стали. Разве что получались вытянутыми и какой-то неправильной формы. А так как слово это очень трудное, Мартина выговаривала его плохо, и жемчужины выходили худшего качества.

— Ну и ладно, — сказали родители. — Все равно мы теперь обеспечены на всю жизнь. С сегодняшнего дня девочка перестанет ходить в школу, мы посадим ее за стол перед салатницей и заставим целый день говорить. И пусть только попробует замолчать!

Сначала Мартине страшно понравился этот план, ведь, вдобавок к прочим своим недостаткам, она была еще ленива и любила поболтать. Но уже через два дня ей надоело сидеть на одном месте и разговаривать с самой собой. Через три дня это стало для нее мукой, через четыре — пыткой, а на пятый день за ужином она пришла в ярость и крикнула:

— К черту! К черту! К черту!

Если уж говорить всю правду, она кричала не «К черту!», а кое-что похуже. И сразу же три огромных жемчужины покатились по скатерти.

— Что такое? — удивились родители, но сразу же поняли, в чем дело.

— Все очень просто, — сказал отец. — Я мог бы и раньше об этом догадаться. Каждый раз, когда она произносит обычное слово, она выплевывает обычную жемчужину. А когда сыплет отборными ругательствами, и жемчуг получается отборный.

С этого дня родители заставляли Мартину произносить над салатницей только отборную ругань. Сначала это приносило ей облегчение, но скоро родители стали бранить ее всякий раз, когда ей случалось обронить неругательное словечко. Через неделю такая жизнь показалась ей невыносимой, и она сбежала из дому. Целый день бродила она по улицам Парижа, не зная, куда ей деваться. К вечеру, голодная и усталая, она присела на скамейку. Проходивший мимо молодой человек, увидев, что она одна, сел рядом. У него были такие волнистые волосы, такие белые руки и такое милое лицо! Он так ласково заговорил с ней, что она обо всем ему рассказала. Молодой человек внимательно слушал ее, собирая в фуражку жемчужины, которые она роняла во время рассказа, а когда она замолчала, нежно посмотрел ей в глаза и сказал:

— Говорите еще! Вы восхитительны. Если бы вы только знали, как приятно мне слушать вас! Хотите, мы всегда будем вместе? Вы будете жить у меня, и мы никогда больше не расстанемся. Мы будем счастливы.

Мартина, которой было некуда пойти, охотно согласилась. Молодой человек отвел ее к себе, накормил, уложил спать, а на следующее утро, едва они проснулись, сказал:

— Теперь, малютка, поговорим серьезно. Я не намерен тебя кормить за красивые глазки. Сейчас я уйду и запру тебя на ключ. А вечером к моему приходу вот эта супница должна быть наполнена крупными жемчужинами, и, если она не будет полна до краев, берегись!

Мартина осталась сидеть взаперти и должна была наполнять супницу жемчужинами. И так было день за днем… Милый молодой человек каждое утро запирал ее на ключ, а сам возвращался только вечером. И если к его приходу супница не была полна до краев, он бил Мартину.

Но оставим на время бедняжку Мартину и вернемся к ее родителям. Младшая сестра Мартины, добрая и послушная девочка, не могла опомниться от всего, что случилось, и не испытывала ни малейшего желания встречаться с феей из водопровода. Но родители, огорченные бегством старшей дочери, каждый день повторяли младшей:

— Знаешь, если ночью тебе захочется пить, можешь пойти на кухню выпить стакан воды…

Или:

— Ты уже большая. Пора бы тебе что-нибудь сделать для родителей. Ведь ты нам стольким обязана…

Но Мари (я забыл сказать, что ее звали Мари) делала вид, будто не понимает, о чем они говорят.

Однажды вечером ее мать сообразила, что надо сделать. Она подала к обеду гороховый суп, селедку, солонину с чечевицей, а под конец — овечий сыр. В ту ночь Мари так хотелось пить, что бедняжка не смогла уснуть. Два часа она промучилась в постели, повторяя: «Не пойду на кухню. Не пойду на кухню…»

Но в конце концов все же пошла, надеясь, что фея не появится.

Как бы не так! Едва Мари отвернула кран, фея выпорхнула и опустилась ей на плечо.

— Мари! Ты такая добрая, угости меня вареньем!

Мари, конечно, была доброй, но не глупой и потому ответила:

— Благодарю покорно! Мне не нужны ваши дары. Довольно того, что вы сделали несчастной мою сестру. К тому же мне не разрешают лазить в холодильник, когда родители спят.

Фея, которая уже полторы тысячи лет не общалась с людьми, была задета таким ответом и обиженно сказала:

— Раз ты так неучтива, отныне с каждым произнесенным словом ты будешь выплевывать змею.

И действительно, когда на следующее утро Мари захотела рассказать родителям о случившемся, с первым же произнесенным словом у нее изо рта выскользнул уж. Пришлось ей молчать и написать обо всем на бумаге.

Перепуганные родители повели ее к доктору, который жил в их же доме, двумя этажами выше. Он был молодой, симпатичный и славился на всю округу как хороший, подающий блестящие надежды врач. Он выслушал рассказ родителей и обратился к Мари с обворожительной улыбкой:

— Ну-ну, не стоит отчаиваться. Может быть, все не так страшно. Пройдемте со мной в ванную комнату.

Все последовали за ним в ванную. Врач сказал Мари:

— Наклонитесь пониже над ванной. Вот так. А теперь скажите что-нибудь. Любое слово.

— Мама, — сказала Мари.

И в ту же минуту у нее изо рта выскользнул здоровенный уж и шлепнулся на дно ванны.

— Очень хорошо, — сказал врач. — А теперь попробуйте произнести какое-нибудь грубое словечко. Посмотрим, что будет.

Мари густо покраснела.

— Ну давай же! — подбодрила ее мать. — Ругнись разочек, видишь, доктор тебя просит.

Мари робко прошептала какое-то ругательство. И тут же в ванну, извиваясь, упал молодой удав.

— Какая прелесть! — восхищенно сказал доктор. — А теперь, милая Мари, сделай еще одно маленькое усилие и обзови меня как-нибудь.

Мари понимала, что нужно послушаться, но она была такая хорошая, что оскорбить кого-нибудь, даже для виду, ей было очень тяжело.

Все же она сделала над собой усилие и произнесла еле слышно:

— Дурак набитый!

В тот же миг две гадючки, свившись в клубок, выпрыгнули у нее изо рта и мягко шлепнулись на других змей.

— Так я и думал, — с удовлетворением сказал доктор. — Из простых ругательств получаются просто большие змеи, а из оскорблений — ядовитые.

— Что же делать, доктор? — спросили родители.

— Что делать? Да все очень просто: я имею честь просить руки вашей дочери.

— Вы хотите жениться на ней?

— Да, если она согласна.

— Зачем это? — спросила мать. — Вы полагаете, что замужество излечит ее?

— Надеюсь, что нет, — ответил врач. — Видите ли, я работаю в институте Пастера, мы делаем сыворотки против змеиных укусов. Но нам не хватает змей. Такая девушка, как ваша дочь, для меня сокровище.

Вот как получилось, что Мари вышла замуж за доктора. Он был к ней очень добр и сделал ее такой счастливой, какой только может быть девушка с подобным недугом. Время от времени по его просьбе она говорила ему что-нибудь ядовитое, снабжая его то гадюкой, то коброй, то коралловым аспидом, а все остальное время молчала, что, к счастью, было для нее не очень обременительно, потому что она была по натуре простая и скромная.