Данияр достал из кармана батончик, протянул Кате и пожал плечами:

– Мы осторожны… В любом случае, о его присутствии мы узнаем сразу.

Катя уловила в его голосе неуверенность, посмотрела пристально, но промолчала, не стала спорить и вызнавать. Она чувствовала то же самое: тишина вокруг вселяла тревогу, заставляя озираться, прислушиваться.

Она огляделась. Мимо мчались автомобили. С одной стороны трассы синел Кавказ, настороженный и опасный, с другой – даже через шум десятков колес – доносились плеск волн и особый запах моря, солоноватый, дразнящий, приглашающий к безделью и неге. И Катя замерла между ними, словно на перепутье между испытанием и отдыхом.

Как будто ей оставался последний шаг, который надо сделать. Прыжок в неизвестность: собираешься прыгнуть – приглядись внимательней к той пропасти, в которую упадешь. И Катя послушно взглянула на горы – они манили ее.

Лопатками почувствовав на себе чужой взгляд, девушка обернулась: на заправку въехал пыльный внедорожник с почти стертым рисунком протекторов и заляпанными грязью бампером и номерами. Машина остановилась рядом с ближайшей к магазину колонкой. Из приоткрытого окна с пассажирского сиденья на нее в упор смотрел бородатый мужчина. Он что-то лениво бросил водителю, тот рассмеялся, выбрался из салона, вставил в бак пистолет и пошел оплачивать бензин. Поравнявшись с Катей, бросил на нее оценивающий взгляд и криво ухмыльнулся. Прежде чем он напоролся на острый как лезвие взгляд Данияра, Катя успела почувствовать раздражение и злобу в глазах водителя, покосилась на пассажира внедорожника – тот продолжал беззастенчиво ее рассматривать. Она поежилась и придвинулась ближе к Поводырю.

В это время из магазина вышел Ильяс, подошел к ним.

– Готовы? – заметив в руках Кати обертку от шоколадного батончика, широко улыбнулся: – А вот аппетит перебивать не рекомендую, бабушка Маринэ уже накрывает на стол.

Катя покосилась на водителя джипа у колонки АЗС. Мужчина убирал на место заправочный пистолет и определенно прислушивался к их разговору. Что ему надо?

– Да мы не голодные, – отозвалась девушка. – Давайте сразу поедем, никуда не заглядывая, а?

Ильяс неодобрительно покачал головой, цокнул языком.

– Это вы сейчас не голодные, а когда увидите чуду, которые приготовила бабушка Маринэ, захлебнетесь слюной… – парень весело подмигнул, распахивая перед Катей дверцу автомобиля и направляясь к водительскому месту.

Та промямлила:

– Да как-то неудобно…

Ильяс покачал головой, посмотрел с упреком:

– Э-э, у нас старики говорят так: «Куда не заглянет гость, туда не заглянет и добро»… Зачем обижать? Зачем отказываться? Покушаете, отдохнете. Как люди поедем.

Катя нырнула в салон, в последний раз оглянувшись на подозрительных типов в неопрятном внедорожнике – бородатый пассажир неожиданно подмигнул девушке и нагловато рассмеялся.

У Кати мурашки побежали по спине: что, если Данияр прав и Ильяс – пособник Темновита? Что, если эти двое на внедорожнике знают, кто она и зачем здесь? Отвернувшись, она уставилась на дорогу, прокручивая в голове эту странную встречу, примеряя к своей жизни и прикидывая, не связана ли она с тем тревожным предчувствием, что копошилось внутри и истекало ядовитой кислотой.

– Все в порядке? – поинтересовался Данияр, склонившись к ней.

– Да, все хорошо…

Может, стоило Данияру рассказать? Но, с другой стороны, мало ли совпадений? Она положила голову на подголовник, прикрыла глаза, намереваясь таким образом отмести возможность обсуждения ее настроения.

Меньше чем через час внедорожник Ильяса остановился у ворот большого дома с резным крыльцом: светло-бежевые стены, такого же цвета плитка на лестнице, высокие окна. Ильяс толкнул дверь, позвал их в дом, крикнув с порога:

– Бабушка Маринэ! Мы приехали…

К нему навстречу выбежали трое ребят шести-восьми лет на вид, почти погодки: две девочки и мальчишка помладше. Старшая, заметив Данияра, засмущалась.

– А, и вы тут? Бабушке помогаете? – Ильяс потрепал детей по волосам, по-свойски обнял старшую девочку за плечи.

– Помогаем, – девочка покосилась на Данияра, отвернулась. – Тебя отец искал.

Ильяс заметно помрачнел.

– Проводи гостей в дом, за стол усади, хозяйкой будь, – сказал он ей, а сам двинулся вглубь дома. Катя видела, как юноша прошел по длинному коридору и скрылся в одной из дальних комнат, плотно притворив за собой дверь.

Катя покосилась на Данияра, рядом с которым суетились дети, – он, будто фокусник, вынул из кармана по леденцу, раздал детям, пробормотал рассеянно:

– Жаль, гостинцев у меня нет, не предупредил ваш брат…

Дети, переглянувшись, засмеялись:

– Кто брат?.. Не брат он нам, что ты!

В коридоре показалась пожилая женщина в темном платье до пят.

– Руслан, Джамиля, Салимат! – Она шла, на ходу вытирая руки полотенцем и вглядываясь в гостей. На ее окрик ребятня притихла и, подхватившись, побежала навстречу. – Вот шалопаи несносные… Только бабушка Маринэ отвернулась, они уже заболтали дорогих гостей?! – Заметив леденцы в руках, всплеснула руками: – И сладостями уже разжились, разбойники! Только посмотрите на них!

– Вы простите, если нельзя было, – извиняющеся улыбнулся Данияр.

Женщина отмахнулась:

– Да ладно… И так все зубы вылетели уже, одним больше, одним меньше!.. – Она подошла ближе, кивнула на заставленный блюдами стол: – А вы садитесь скорее, пока все не остыло. Ильяса не видели? Опять прячется…

– Вроде бы с отцом говорить пошел, – Катя показала рукой в дальнюю комнату, за которой скрылся юноша.

Бабушка Маринэ нахмурилась, повернулась к Кате:

– С каким отцом?

– Ну, девочка сказала, что отец искал его…

Женщина цокнула языком, покачала головой:

– Вай, это она о своем отце говорила. Мансур – наш сосед, я за его детьми приглядываю, пока он на работе… – Она заторопилась вглубь дома: – Вы устраивайтесь, к столу проходите. Я сейчас.

И скрылась в коридоре.

Катя и Данияр неловко переглянулись.

– Пахнет вкусно, – Данияр принюхался и шагнул ближе к столу. – Может, поедим все-таки?.. Вот это что за штучки, интересно?

– На пельмени похожи, – Катя с тревогой прислушивалась к тому, что происходило в глубине дома: голоса стали громче, к ним присоединился голос Маринэ. Говорившие будто спорили или даже ругались. Катя не понимала ни слова – говорили не на русском, но пару раз, кажется, прозвучало «Ильяс».

– Руки бы помыть, – обратилась она к прижавшимся друг к другу детям – те с любопытством толпились у входа и то и дело толкались, отвоевывая себе место для обзора гостей поудобнее.

Старшая из девочек поспешно кивнула, поманила за собой. Выскочив в коридор, указала дверь в ванную. Катя прошла по коридору мимо той двери, за которой, очевидно, скрылись Ильяс и бабушка Маринэ, – оттуда доносились возбужденные голоса. Катя скользнула в ванную, быстро вымыла руки и, чтобы ненароком не столкнуться с хозяевами – еще подумают, что гостья подслушивает, – поторопилась назад, в гостиную. Но миновать коридор в тишине не удалось.

– Так ты этого ждешь? Чтобы я отступил?! – незнакомый голос из-за притворенной двери звучал угрожающе. Катя невольно притормозила: это был не голос Ильяса или Маринэ, скорее, он должен был принадлежать мужчине в возрасте.

Ответ Катя не услышала – он прозвучал невероятно тихо.

– Ни слова больше! – даже здесь, в коридоре, чувствовалось, что голос Ильяса звенит от напряжения. Катя услышала, как с той стороны кто-то шагнул к двери, и, не дослушав окончание фразы, побежала в гостиную, где Данияр с аппетитом уплетал обед.

«О чем они спорили? Неужели Ильясу угрожают?» – мысли в голове путались. Но ясно было одно: Данияр, вероятно, прав и их провожатый что-то скрывает, а значит, может быть опасен. «Нужно быть особенно внимательными!»

Девушка постаралась нацепить на лицо безмятежную улыбку, села за стол, окинула взглядом сервировку. Плотно поставленные друг к другу плоские блюда с хлебом, тушеным мясом, зеленью, салатами. Все пахло до головокружения пряно, остро. Букет тонких ароматов выпечки, творога, свежей зелени и тушеного мяса. От такого изобилия слюнки сами начинали течь. Катя невольно сглотнула и покосилась на освоившегося за столом Данияра: он хватал специальной деревянной ложкой большие, размером с половину Катиной ладони пельмени, поливал их чесночно-сметанным соусом и друг за другом ловко отправлял в рот. Расправившись с очередным, он зажмурился от удовольствия: