У них парные кольца. Так это… ее муж?

От изумления рот приоткрывается сам.

Нет слов. Вот сука! У нее все есть. Зачем разбивать чужую семью?

– Прошу прощения, – с виноватой улыбкой официант возвращается к столу и принимается сбивчиво оправдываться. – Мы его подключили, и он звонит, не переставая. Определяется «детский сад»…

– Спасибо! – в панике хватаю вибрирующий в беззвучном режиме телефон. – Алло?

Какая же я эгоистка! И думать забыла о сыне. Его рано забирать, но вдруг что-то случилось, а я сижу тут и давлюсь страданиями вперемешку со злобой.

Волнений добавляет суровый голос воспитательницы:

– Татьяна Владимировна, срочно зайдите к нам. Ваш Вова подрался.

Такси выезжает на МКАД под мое нервное постукивание пальцами по дверной ручке. Кавказца за рулем это раздражает, как и просьба убавить громкость магнитолы. Пару раз он пытается втянуть меня в диалог, но добивается лишь односложных ответов.

Аккумулятор мобильного снова разряжен, и оставшись без связи, я извожу себя догадками. Почему Вовка подрался? Он же никогда не был агрессивным. Проявляется очередной скачок развития? Странно, если так. Для кризиса трех лет поздновато, а для переходного возраста, наоборот, еще слишком рано. Неужели сын чувствует назревающий разлад в семье?

Где-то на периферии сознания бьется назойливая мысль об отсутствии сообщений от Славки. Пока телефон работал, даже отбивка «абонент снова в сети» не пришла. Вдруг догадался, что я знаю о них с Жанной? И пытается отсрочить разговор? Или просто отключил мобильный, как делает во время генеральных прогонов? Покачав головой, отворачиваюсь к окну, за котором на горизонте виднеются красногорские высотки. Не хочу думать о Славке. К черту все на свете, сейчас важнее сын.

В здание детского сада я вбегаю на трясущихся ногах и сразу же замечаю Вовку с цветным пластырем на щеке. Скрестив руки на груди, он с гордо вскинутым подбородком смотрит на воспитательницу. Через два стула от него нахохлился Артем с огромным фингалом под глазом.

– Мальчики, как же так? – ахаю я, недоуменно разглядывая то одного, то другого. – Вы же дружили…

– Он ударил Лику, – хмуро поясняет Вовка, и я чувствую, как меня переполняет гордость.

Наверное, это неправильно, и другая мать предпочтет отчитать, но я не могу ругать за то, что он встал на защиту слабого.

Воспитательница принимается объяснять, как важно отстаивать свою точку зрения словами, но для сына это не аргумент.

– Папа сказал, что девочек бить нельзя.

Спасибо Славке и на этом. Хоть чему-то хорошему научил.

– Она мою маму обозвала, – обиженно бурчит Артем. И цитирует дословно – матом.

Одна из нянечек хватается за сердце, я закашливаюсь, у воспитательницы багровеет лицо.

Надеюсь, Вовка не успел нахвататься от Лики подобных выражений. Надо бы встретиться с ее родителями, пока она всю группу не просветила.

Неловкая пауза затягивается.

– Тём, так говорить нельзя, – наконец выдаю я, присаживаясь на корточки рядом с ним. – Ни о маме, ни о ком-то другом. Ей будет приятно узнать, что ты не позволил ее оскорбить. А потом она расстроится, потому что ты подрался с другом.

– Мы почти помирились, – вклинивается Вовка. – Тёма мне пластырь с Суперменом дал. А Лика нажаловалась, и нас увели с площадки.

– Татьяна Владимировна, – воспитательница ненавязчиво обращает внимание на себя. – Мы пригласили детского психолога и завтра обсудим с ней этот инцидент. А пока не могли бы вы забрать Вову домой? Во избежание нового конфликта.

Что за дискриминация? Он же не виноват.

– Считаете его зачинщиком? – разгон от понимающей матери до злобной стервы составляет долю секунды.

Жаль, дети рядом. Я бы хлестче Лики выразилась.

– Нет, – с усталым вздохом воспитательница потирает лоб. – Я и Артема попросила забрать, но пока некому. Мать работает до вечера. Отца нет…

– На вашем месте я бы в первую очередь обратила внимание на Лику, – поднявшись, протягиваю руку сыну, с которого после драки даже не удосужились снять ветровку. – Идем, Вов. Купим тебе мороженое.

Тот радостно подскакивает со стула и, пользуясь случаем, старается выторговать себе чипсы.

По дороге к магазину я выпытываю подробности ссоры и все больше укрепляюсь в намерении присмотреться к родителям Лики. При встрече оба кажутся интеллигентными, но кто знает, что творится к них дома? На первый взгляд и Славка – примерный семьянин.

Не желая переключаться на мысли о муже, с удвоенным энтузиазмом расспрашиваю Вовку:

– Вы вроде расстались с Ликой?

– Да, но она захотела вернуться, – перепрыгнув через лужу, сын балансирует на мысках, чтобы не забрызгать меня.

Это подкупает. Мой маленький джентльмен.

– Ты согласился?

– Нет. С Катей интереснее. Ей брат комиксы привозит.

– Не согласился, и все равно заступился? – пытаюсь сдержать порыв и не поощрять вредной едой, но не справляюсь: – Ладно. Будут тебе чипсы.

Возьму органические, из батата. Чем не компромисс?

Вовка накидывается с объятиями, и я на мгновение забываю об израненном сердце. Нет ни боли, ни тяжести переживаний, лишь тонкие ручки, обхватившие меня над коленями. И запыхающийся от счастья голос:

– Когда вырасту, куплю тебе много-много чипсов, мам. Какие только захочешь.

Ради таких моментов и стоит жить. Ради тех, чья любовь не иссякнет. Ради тех, кто купит тебе все чипсы мира.

– А шоколад? – сморгнув слезу, наклоняюсь к сыну, чтобы звонко поцеловать в нос.

Он смешно морщится и обещает:

– И шоколад! А еще мармеладных мишек!

Продолжая список вслух, мы заходим во «Вкусвилл».

Уже дома я вспоминаю, что так и не зарядила телефон, но даже после включения от Славки нет ни звонков, ни СМС. Набрав номер, слышу привычное:

– Абонент не отвечает или временно недоступен.

В голову лезут дурные мысли. Я не желаю ему смерти, но вдруг судьба с законом бумеранга оказались кровожаднее меня?

Уложив Вовку спать, уже подумываю позвонить кому-нибудь из труппы, когда в замке проворачивается ключ, и на пороге появляется муж – недовольный и усталый.

– Все-таки приехал? – язвительно фыркаю я.

Так и подмывает добавить, что он явно перепутал квартиру.

– Репетиция коту под хвост, еще и телефон утопил, – кривится Славка, набрасывая пальто на первую попавшуюся вешалку. – Тат, хоть ты не добивай.

– То есть это я виновата? – против воли повышаю голос.

Надо взять себя в руки. Вовке ни к чему слышать нашу ссору.

– Какая муха тебя укусила? – скинув ботинки, Славка проходит в гостиную.

– Муха по имени Жанна, – шиплю, сжав в кулаки, чтобы не закричать. – Точно также зовут твою шлюху-ассистентку, с которой ты прекрасно проводишь время.

– О чем ты? – мастерски играет. Почти идеально – не зря в прошлом году номинировали на «Золотую маску». – Намекаешь, что я… и она? Кто тебе сказал эту чушь?

Не запинается ни разу, но глаза едва заметно скашивает. За десять лет я успела досконально изучить мимику и знаю, какой он, когда нервничает.

– Я сама вас видела, – почти выплевываю ему в лицо. – В твоей гримерке. Когда в нашу годовщину ты трахал эту блондинистую тварь!

Вот и все. Я смогла. Сказала.

Небо не падает на землю, время не останавливается, только со Славки слетает непроницаемая маска, и во взгляде угадываются досада и растерянность.

– Тат, давай ты сейчас успокоишься… – он выставляет перед собой ладони, словно я собираюсь наброситься на него.

Серьезно? Вместо извинений пытается меня осадить? Я почти готова влепить ему пощечину. Хочу кричать и топать ногами, но не двигаюсь с места.

– Не делай из меня истеричку, – с презрением стискиваю зубы и цежу сквозь них: – И имей смелость признаться, раз на большее не способен.

– Тат, это было один раз… Я даже не понял, как.

В голове не укладывается, что это говорит мой идеальный муж. Защита и опора. Любовь всей жизни. Чудесный отец. Сколько достижений! Но на поверку они оказываются глянцевым фасадом гнилой натуры.