Ну а я что? Вовсе не возражаю. Поэтому тоже принялся тихо охреневать от цен, указанных в здешнем меню. Это что такое? Чашечка супа за семь тысяч⁈ Он целиком из слез шеф-повара сварен? А это салатик за четыре пятьсот⁈ Да что там столько стоить может? Цветки папоротника с майонезом из яиц жар-птицы⁈
Я хоть и имел достаточно наличности на своем счету, чтобы попробовать каждое блюдо из этого ресторана, но все-таки моя приобретенная за время проживания с папашей-алкашом прижимистость никуда не делась. А потому каждая новая страница становилась для меня каким-то легким потрясением. И своего апогея ошеломление достигло тогда, когда я добрался до раздела с мясными блюдами… Вот это просто: «Ох… удивительная жизнь».
— Юрий, попробуйте мясо «sur une brochette», — любезно посоветовала мне Вера Германовна. — Здесь его готовят просто восхитительно, согласись, Вов?
— О, да! — охотно поддержал супругу мужчина. — Это прямо песня какая-то! Что-то вроде шашлыка, только в тысячу раз нежнее и сочнее… Пожалуй, его и закажу себе.
Спектакль супружеской пары выглядел вполне искренне и убедительно. Но у меня все равно зародилось подозрение, что они таким образом пытались проверить мою платежеспособность. Где там это мясо «сир…», «серу…», «сюрюн…» Да что ты будешь делать! Язык сломаешь! Короче, где там этот французский шашлык? Ох, ни хрена себе! Пирамидка из маленьких шпажек с нанизанными кусочками мяса всего-то за двенадцать тысяч⁈ Нет, ну эта рекомендация точно не просто так прозвучала! Хотя, может, я только сам себе это надумал, и предложение было высказано от чистого сердца? Не знаю, но на всякий случай закину им еще одну неловкость. Пусть переваривают.
— Спасибо за совет, — вежливо поблагодарил я, — но у меня в силу развившейся профдеформации с запахом жареного мяса неприятные ассоциации. Слишком сильно напоминает о работе.
Весьма точно уловив мой намек на подпаленные трупы, Вера Германовна опять побледнела и поспешила отгородиться от меня обложкой меню. Отец Марины же неопределенно хмыкнул и тоже воздержался от дальнейших подзуживаний. И только моя спутница, видя, что я уверенно и спокойно держу оборону, немного расслабилась и продемонстрировала мне украдкой поднятый вверх большой палец.
Дальше обстановка вроде слегка потеплела. Нам принесли еду, напитки, алкоголь. Владимир Викторович сразу же махнул две подряд стопки какого-то дорогого и невероятно ароматного коньяка. Радушно предложил мне и очень удивился, когда я отказался. Я прям видел, как его подмывало уточнить, что это бесплатно и денег с меня не потребуют. Но тут вмешалась Маришка, заявив, что я не употребляю спиртное вообще. Никогда. Даже на новый год. Даже капельку. «А-а-а, ну да, спорт! Понимаю…» — сделал собственные выводы мужчина и прекратил настаивать.
Вера Германовна поумерила свой пыл, и больше не пыталась так напористо влезть мне под кожу. Теперь она осторожно выведывала всякие подробности из моей жизни. Где родился, где учился, кто родители, почему развелись, на чем я сюда приехал, в каком районе Москвы живу, сколько комнат в моей квартире и прочее-прочее. Я на все ее вопросы отвечал честно, хотя мне и не нравилось такое открытое собеседование на роль кандидата в зятья. Но Марина при этом вела себя значительно спокойнее, нежели в самом начале этого ужина. А посему я стойко продолжал удовлетворять любопытство ее родительницы. Правда, я немного обалдел, когда поток расспросов прервал захмелевший Владимир Викторович…
— Ой, Вера, да сколько можно⁈ — грубовато бросил он, перебивая жену. — Ну что ты тут это… как его… за профотбор устроила⁈ У тебя нет нормальных тем для разговора, а? Человеческих!
— Тебе, Вова, никто не мешает предложить собственную тему, — бросила на него испепеляющий взгляд супруга. — Но коньяк глушить, видимо, куда интереснее, чем беседовать.
— Ой, ладно тебе! — нисколько не обиделся на такой укол отец Марины. — Вот вы лучше расскажите мне, молодые, как вы хоть познакомились?
Мы с возлюбленной переглянулись, и где-то в глубине ее глаз я обнаружил яркий такой огонек беспокойства. Отчего-то не горела она особым желанием откровенничать со своей родней. Но ведь и молчать не выход, правильно? Если наши намерения друг к другу серьезны, конечно же. Я вот за мои был уверен. А за свои пусть девушка отвечает самостоятельно.
— Мариш, если хочешь, расскажи, — дал я понять, что не возражаю против правды.
— Кхм… да? Ну ладно. Пап, мам, в общем, такое дело… В нашу первую встречу Юра меня спас. Вот.
— От кого или от чего? — подозрительно сощурилась Вера Германовна.
— От смерти, мама, — тихо ответила Марина, опустив взгляд на шелковую скатерть. — От смерти…
— Милая моя, это тот случай… когда убили Свету?
— Угу…
— Ох, не стоило эту тему заводить… — печально покачал седой шевелюрой глава семейства, параллельно наполняя коньяком бокал до середины.
— Да ладно, папа, — выдавила из себя улыбку моя возлюбленная, — все уже хорошо. Я уже почти не переживаю. Можно сказать, что Юра помог мне отпустить прошлое.
— Все-таки классный ты парень, Юрий! — уважительно посмотрел на меня чуть подвыпивший Владимир Викторович. — Как бы в дальнейшем не сложились ваши отношения, а за дочь хочу тебе спасибо сказать от всей души!
— Всегда пожалуйста, — не стал я изображать скромность и в ответ на похвалу отсалютовал стаканом с соком.
— Ну, наверное, наш психоаналитик тоже тебе помог, Марин, — непонятно для чего вставила свои пять копеек мама. — Все-таки две с половиной тысячи долларов за курс…
А, нет. Теперь понятно. Снова завуалированный намек на мою нищету. Ну, в представлении этого обеспеченного семейства, конечно.
— Нет, не принижай, пожалуйста, заслуги Юры! — внезапно взбрыкнула моя спутница. — Ни один твой психолог не сделал для меня и сотой доли того, что сделал он!
— Родная, чего ты так завелась? — снова применила Вера Германова традиционный прием под названием «а что такого?»
— Ты знаешь причину, мама! С самого начала, как только мы пришли сюда, ты…
Дальше между дамами грянула небольшая перепалка на приглушенных, но все-таки чуть повышенных тонах. И поскольку Владимир Викторович на эту ссору не повел даже глазом, я сделал вывод, что между Мариной и ее мамой такое происходит частенько. Ну или происходило, пока девушка росла в родительском доме.
Решив, что не стану вмешиваться в их обмен любезностями, я вытащил из кармана телефон. Увидев на экране пиктограмму конверта, я разблокировал устройство и перешел к непрочитанным сообщениям. Так-так, что-то Умар написал. Наверное, появилась информация по новой цели…
«Юра, привет!» — прочитал я первую строчку. — «Есть новости. Сегодня звонил комбат и сказал, что меня включили в „Нисхождение“ и уже даже нашли мне будущего помощника. Скоро поеду с ним знакомиться. Волнуюсь, ппц…»
Звуки женской перебранки отступили на задний план. А на передний вышла одна единственная мысль, повторяющаяся как мантра: «Ну вот и все. Назад пути нет. Скоро мы сделаем это…»
Глава 20
Изюм в обществе Виктории и ее сына ощущал себя почему-то даже более скованно, чем в присутствии самого Аида. Ведь с Секириным у него, как ни крути, были хоть какие-то совместно пережитые эпизоды и общие воспоминания. В загибающемся от наплыва умертвий Риме они испытывали на себе одни и те же тяготы. Да и разум старых боевых товарищей, погибших при исполнении долга, опять же, все еще жил где-то внутри головы Сергея. А вот с его семьей точки соприкосновения у Макса отсутствовали. Он не имел понятия о том, кто они такие, чем живут, чем дышат. Да и узнавать не хотел, раз уж на то пошло. Но все-таки неловкость во всем, хоть в общении, хоть в молчании, никуда не уходила. И теперь, пока Аид мотался со своими химерами где-то по южным оконечностям и границам страны, Виноградов не знал, куда себя деть и чем занять.
— Максим, может вы чаю хотите? — предложила Виктория, откладывая потрепанную книжицу, которую читала.
